Лишь только стена рухнула, обе Германии расцветились транспарантами, требовавшими объединения. Буш – по крайней мере внешне – относился к такой перспективе спокойно. На торжественном обеде в честь президента Филиппин Корасон Акино в день, когда пала стена, Буш сказал одному из гостей за столом: «Немцы не представляют для нас никакой угрозы. Это теперь совсем другая страна, чем когда-то».

К концу октября 1989 года лишь с десяток людей в американском правительстве знали, что Буш три месяца тому назад втайне предложил Горбачеву встретиться, чтобы познакомиться поближе. Большинство американских президентов любило преподносить сюрпризы публике ради дипломатических и политических выгод.

Тайные переговоры между Москвой и Вашингтоном по поводу того, что все называли по-разному: «предварительная встреча в верхах», «мини-встреча в верхах», «несаммит» или «неофициальная промежуточная встреча» протекали нелегко. Буш и Горбачев четырежды обменивались телеграммами. Шеварднадзе торговался с Мэтлоком в Москве, а Дубинин со Скоукрофтом в Вашингтоне. В августе Александр Бессмертных, заместитель Шеварднадзе, прилетел в Вашингтон под предлогом подготовки вайомингской встречи между Бейкером и Шеварднадзе, а на самом деле большую часть времени занимался встречей Буша с Горбачевым.

По указанию президента американская сторона предложила Советам провести встречу на Мальте, и те тут же согласились: остров уже долгое время являлся членом Движения неприсоединения и был близко расположен к Италии, а следовательно, удобен для Горбачева, который в начале декабря должен был посетить Рим и Милан. Президент предложил провести встречу на советском и американском судах в бухте Марсашлокк. Он сказал своим помощникам, что таким образом его беседы с Горбачевым можно будет проводить «вдали от прессы… и я хочу, чтобы на борту была атмосфера Кэмп-Дэвида».

Горбачев одобрил встречу на судах, вспомнив, что он жил на советском судне во время встречи с Рейганом в Рейкьявике в 1986 году. Секретная служба США была в восторге от этого решения, рассудив, что Буша легче будет охранять на борту корабля, чем на острове, опасно близком к Ливии Муамара Каддафи.

30 ноября, когда Буш и Горбачев прибыли на Мальту, там поднялся ветер ураганной силы. Он сорвал советский и американский флаги с флагштоков и обрушил помост, сооруженный для комментаторов телевидения. Мальтийские официальные лица говорили, что такого шторма они не видели уже пять лет.

К утру буря усилилась. Советская сторона перенесла первую встречу со «Славы» – корабль качало, как поплавок, – на более тяжелое морское судно «Максим Горький», пришвартованное у пристани, где Горбачев провел ночь. В 10 утра к «Горькому» подплыл небольшой катер. Держась за поручни, чтобы не потерять равновесие, Буш, Бейкер, Скоукрофт, Сунуну, Фицуотер и Зеллик взошли на борт советского судна. У госсекретаря за ухом был наклеен кусочек пластыря от морской болезни. Фицуотер уверил репортеров, что рвоты у Бейкера не было.

На верхней палубе Горбачев нервно мерил шагами наспех подготовленную к встрече кают-компанию. Здесь же находились Эдуард Шеварднадзе, Александр Яковлев, Анатолий Добрынин и другие помощники. По одной стене стояли книжные стеллажи, на другой – висел строгий портрет тезки корабля, пролетарского писателя начала XX века.

Широко улыбаясь, Буш вошел в кают-компанию и пожал Горбачеву руку. Пока репортеры строчили в блокнотах, а фотографы щелкали фотоаппаратами, президент изображал из себя бывалого моряка, утверждая, что ночная качка ничуть не тревожила его сон на американском корабле «Белнапе»:

– Это сущие пустяки!

Горбачев пошутил, что ненастье входило в секретные планы Советского Союза – разоружить 6-й флот США. Буша эта реплика, казалось, озадачила – уж не собирается ли Горбачев сбивать его с толку, чтобы подмять под себя? Улыбка исчезла с лица Буша. Он отметил, что буря как будто стихает, а это «хороший знак». Надев свои очки пилота, Буш произнес:

– Давайте приступим к работе.

Журналистов попросили покинуть кают-компанию.

За длинным узким столом Горбачев сказал сидящим напротив американцам:

– Не знаю, кому начинать. На моем судне вы гость. С другой стороны, это вы пригласили меня на встречу.

Кое-кто из американцев поморщился, усмотрев в этих словах типично горбачевский прием перекладывать груз на чужие плечи: Горбачев вынуждал Буша объяснить, чего ради тот пригласил его на Мальту.

Буш принял вызов. Немного нервничая, он заговорил пронзительным, высоким голосом: у него есть «некая модель» о необходимости использования возможностей, возникших вследствие существенных перемен в мире. Горбачев кивнул и что-то записал в маленьком оранжевом блокноте – Павел Палащенко синхронно переводил ему на ухо.

Буш продолжал:

– Вы имеете дело с администрацией, которая желает вам удачи в ваших начинаниях. В случае успеха перестройки мир станет лучше. – Взглянув на две страницы текста – список инициатив, он сказал: – Вот кое-какие идеи.

Он предложил отказаться от поправки Джэксона – Вэника. Он также «проработает возможность» приостановления конгрессом поправки Стивенсона, препятствующей предоставлению кредитов Советскому Союзу Экспортно-импортным банком США. Он будет содействовать «диалогу» между Москвой и Организацией экономического сотрудничества и развития.

Буш обещал, что будет настаивать на предоставлении Советскому Союзу статуса наблюдателя по контролю за соблюдением Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАAT).

– Деятельность в рамках ГААТ, – заметил он, – пойдет на благо перестройке. – И выразил надежду, что Горбачев в скором времени примется за реконструкцию советской экономики, и в первую очередь системы ценообразования.

Он вручил Горбачеву перечень возможных областей «технического сотрудничества» (эвфемизм слова «помощь») с Соединенными Штатами, что способствовало бы созданию в Советском Союзе банковской системы, фондовой биржи и прочих институтов свободного рынка.

– Проглядите это, – сказал он. – Мы приветствуем совместную деятельность в любом из перечисленных аспектов.

Подавшись вперед, Горбачев кивнул.

Гейтс заранее проинформировал Буша, что больше всего Горбачев хочет, чтобы на Мальте были достигнуты договоренности о заключении в 1990 году соглашений по стратегическим наступательным и обычным вооружениям в Европе.

– Давайте этим всерьез и займемся, – сказал Буш.

Он предложил ряд конкретных пунктов по СНВ, которые Бейкер и Шеварднадзе могли начать разрабатывать в январе. Он признал, что в предложениях США есть «белые пятна», так как его собственное правительство еще не пришло на этот счет к полному единодушию, однако наверняка к моменту встречи Бейкера и Шеварднадзе «мы полностью проясним свою позицию».

Повторив слова Бейкера, обращенные к советскому руководителю в мае, Буш призвал Горбачева распространить гласность и на советских военных путем обмена информацией с Вашингтоном по военным расходам и производствам. Он придвинул к Горбачеву стопку пентагоновских документов, сказав:

– Это первый шаг на пути к такого рода обмену, хотя как бывший директор ЦРУ, я буду крайне разочарован, если КГБ не предоставит вам аналогичных материалов.

Буш не ограничился семнадцатью инициативами, привезенными на Мальту. Предварительно смягчив Горбачева, он занял твердую позицию в отношении Центральной Америки: советско-кубинский авантюризм в Западном полушарии остается «единственным и самым серьезным камнем преткновения» в советско-американских отношениях – «гигантским шипом в подошве, который мешает мерно идти вперед».

Буш сказал, что просто не понимает, почему советское руководство допускает помощь сандинистов сальвадорским повстанцам, которые вбивают клин между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Президент Коста-Рики Оскар Ариас, немало сделавший для установления мира, особо подчеркнул, что Буш должен убедить Горбачева прекратить поддержку Кастро.