Яся не смогла сдержать слез. Поток ее горя прорвался горячими струями из глаз. И она вдруг, сама того не желая, рассказала своему другу детства всю эту глупую историю про Анатолия Николаевича, книгу и женщину с крупными бусами и прямой спиной.

Паша слушал молча и ни разу не перебил. За их многолетнюю дружбу он усвоил одно: если вставить в Ясин монолог хотя бы слово, оно встанет плотиной на реке ее излияний и перекроет их навсегда. Он молчал. Но ему хотелось закричать на нее, надавать по щекам, сказать, что она “дурочка” и стиснуть в объятиях до хруста костей. А когда Яся закончила плакать, сам вытер салфеткой ее слезы и сказал:

– Ну и пошел он в жопу, этот твой Одоевский. Спорим на чебупели, что ты найдешь фамилию покруче?

Яся улыбнулась, вытерла тыльной стороной ладони нос и ответила:

– А, давай!

Она протянула руку, Паша схватил ее и стал трясти волной, прямо как в детстве.

– Ай, ты мне чуть руку не оторвал!

– В следующий раз, когда я к тебе приеду, познакомишь с женихом. А сегодня разреши мне как всегда у тебя переночевать, обещаю не приставать.

– О чем речь, Паша, твой доисторический диван ждет тебя.

– Ты что, все еще его не выкинула?

– Нет, конечно. Как еще мне затащить археолога в квартиру, если не такой древностью?

Они встали, взялись за руки и пошли вдвоем, соприкасаясь предплечьями, как двое влюбленных. В каждом из них по опустошенной душе гулял ветер одиночества. И как бы они не старались укутать друг друга теплым одеялом дружбы, согреться они не могли.

Яся сидела на стуле и смотрела на записку, которая лежала перед ней на кухонном столике.

«Доброе утро, соня. Кофе больше нет, еды тоже. Осталась только надежда. Через три месяца приеду.

P.S. Я спросил у Ясеня, где моя любимая, Яся не ответила, качая головой. Мое предложение действует бессрочно. Если надумаешь, просто выброси диван».

– Черт! Теперь мне с этим диваном до старости что ли жить? – Яся улыбнулась, скомкала записку и точным броском направила ее в урну.

Археологический диван переехал пять лет назад к Ясе из старой Пашкиной квартиры, которую он продал, чтобы купить жене машину. Он был огромный, пыльный и паталогически неудобный. Чтобы втащить его в зал, пришлось снимать дверь с петель. Но и это не сильно помогло – на косяке осталась глубокая царапина от металлической ножки. Диван занял половину комнаты, а в разложенном состоянии заполнял ее всю. И хотя Яся постоянно ворчала, что теперь в зале не повернуться, она благодарила Пашку за то, что он вот так же, как этот диван, заполняет ее жизнь. Вытащи его – и ничего и никого не останется. Только обветшалый деревянный пол и вытоптанный ковер.

Яся встала, открыла дверцу шкафа и потянулась за жестянкой с кофе. Но та была пуста.

– Чёёёёерт! Чёёёёёрт! Паша, я тебя убью! Придется идти в магазин.

Яся натянула широкие трикотажные брюки, заправила в них ночную рубашку, напялила толстовку. Волосы собрала в неопрятный хвост, даже не расчесав их, и нахлобучила рыжую шапку с помпоном. Сверху надела грязно-зеленый пуховик, такой объемный, что Яся выглядела как спальник на ножках.

Она поглядела на себя в большое зеркало в коридоре:

– Отличный прикид, чтобы семечками на базаре торговать. Или горячими пирожками. Сейчас еще дутики надену для завершения образа.

Яся вышла во двор. Было только 10 часов, улица все еще не скинула утренний озноб, и пупырышки замёрзших капель на скамейке казались мурашками. Яся поежилась и надела перчатки. Серая ноябрьская дымка просачивалась за шиворот и окутывала сердце тоской. Яся почувствовала себя настолько одинокой, что хотелось пойти в кафе и позавтракать там, чтобы просто побыть в окружении людей. И она даже повернула в сторону единственной открытой в районе забегаловки, но вспомнила, что дресс-код соответствует разве что рюмочной.

Она шла по скользкой серой наледи, неуклюже переваливаясь, словно гигантский зеленый пингвин. Мысли ее, мерзкие и противные, падали в голову вместе с мокрым снегом, который смешался со слезами на щеках и затекал за воротник.

– Ни ребенка, ни котенка…

– Девушка, вам котёнок не нужен?

Мужской голос, окликнувший Ясю, сработал как подножка. Она споткнулась и растянулась посреди асфальта.

– Господи, вы чего падать вздумали? Я же вам котенка предложил, а не жениться.

Мужчина подал ей руку, помог встать и принялся ее отряхивать перчаткой, снятой с руки. За пазухой у него раздался жалобный писк.

– У вас там котенок что ли?

– Ага, вышел утром за кофе, а он сидит под лавкой, пищит. Жалко его стало, – ответил мужчина и расстегнул куртку.

Оттуда показалась пёстрая мордочка до того малюсенькая, что казалась игрушечной. Носик словно был разделен на две части, одна половина была розовой, а другая черная. Котенок трясся до самых кончиков ушей.

– Хорошенький.

– Я бы его себе забрал, но у меня кот с аллергией на кошек. Представляете, и такое бывает. Я как-то брал котенка на передержку, так мой жирдяй чуть кони не двинул.

– Я заберу его. Но мне нужна ваша помощь, – сказала Яся и сама испугалась своей решительности. – У меня никогда не было кошек, я не знаю, что покупать.

– Да без проблем! Только давайте кофе хотя бы на вынос купим, иначе я умру.

– И я тоже умру, если сейчас не сделаю хотя бы глоток хорошего капучино.

– Тогда вы котенка подержите, а я мигом. Тут в пекарне неплохой кофе продают.

Мужчина всучил котенка Ясе, она расстегнула пуховик и запихнула маленькое существо за пазуху. Котенок завошкался и стал деловито мять лапками Ясину грудь. А потом вдруг замурчал и завибрировал, словно было в нем килограммов пять, не меньше.

Спустя пять минут мужчина вернулся. Он нес два стакана кофе на подставке и бумажный сверток.

– Держите ваш капучино, – протянул он кофе Ясе. – И я еще круассаны взял. С вареной сгущенкой. Пальчики оближешь. Надеюсь, вы любите.

– Обожаю, – призналась Яся и откусила хрустящий кончик. – Круассан божественный, вы правы. Но вам придется поить меня кофе, у меня ваш котенок, вы помните?

Почему-то рядом с этим незнакомым мужчиной Яся совсем не испытывала робости. Он не казался чужим. Его уверенные движения, ровный голос, немного съехавшая на лоб шапка умиротворяли и вызывали доверие.

– Ладно, – сказал мужчина и поднес стакан к Ясиным губам. – Зоомагазин в той стороне. Как раз успеем кофе допить. Вы же не спешите?

– Уже не спешу. А вообще, я за кофе торопилась…

– Это мы удачно с вами за кофе вышли, – сказал мужчина и взял ее под руку, которой она придерживала котенка. – На случай, если вы опять падать вздумаете.

Яся сидела на стуле.

Внизу, между раздвинутых ног сидел на коленях мужчина.

«А я оказывается люблю мужчин, которые хорошо владеют языком», – подумала Яся и от наслаждения прикусила губу.

Руками она вцепилась в черные жесткие волосы. Она чувствовала свое тело, как никогда раньше. Знала, чего хочет и говорила о своих желаниях прямо и без намеков. Внутри Яси звучал оркестр, дирижёром которого была она сама. Мелодия, яркая и чистая, играла слаженно и без фальши. То разгоняясь до аллегро, то замедляясь до адажио. Мужчина у ее ног был только инструментом, без сомнения первой скрипкой, очень талантливой и чувственной. Но если бы не она, Яся, не получилось бы такой необузданной фуги, распадавшейся ярким многолесьем по всему ее телу.

Мелодия стала невыносимо громкой, потом взорвалась восхитительным аккордом и затихла. Яся сжала плечи мужчины, вскрикнула и обмякла.

«А как же его зовут-то? Максим или Михаил, – мысли метались по голове, как светлячки в банке. – Точно на М. А может и нет. Как стыдно-то»

Мужчина поднял голову и улыбнулся:

– Ясь, я на кухню. Пить хочу.

– Мне тоже принеси.

Пока Максим-Михаил ходил за водой, Яся перематывала назад пленку воспоминаний.