Я закатал длинноватые рукава ифу и осмотрел руки. Никаких следов от инъекций. Чистые вены. Что же я тогда вспоминал? Или это – просто бред, вызванный вчерашней таблеткой?

Я незаметно огляделся – никто на меня не смотрел – достал зажатую между губой и десной таблетку и спрятал её в подвёрнутый рукав. Только после этого, нагнувшись, поймал губами тепловатую струйку воды.

– Что мы вообще делаем? – спросил я.

Мы терзали берёзу уже не меньше часа. Я едва на ногах держался, есть хотелось так, что в глазах темнело, но толстый Шен вечно крутился поблизости, и я не хотел доставать свёрток при нём. Привяжется опять со своими «предупреждениями», а я, может, ещё и Ниу подставлю. Не зря же она велела свёрток припрятать. Пока не разберусь с местными порядками, лучше не высовываться.

– В смысле? – Тао опять, как вчера, замер, положив лопату на чурку.

Он снова работал без перчаток и то и дело перехватывал черенок поудобнее, чтобы не тревожить кровавые мозоли, что, конечно, было невозможно.

– Вот это всё, – мотнул я головой, имея в виду цех. – Зачем? Что на выходе?

– Палочки.

– Чего?

– Мы производим палочки для еды.

Тут даже я замер и уставился на Тао. Нет, он говорил серьёзно.

– Те, которыми едим в столовой? – уточнил я.

– Ну… и их тоже, наверное. Но большую часть – на продажу.

– Куда?

– Ну куда… В магазины, кафе, фастфуды. Людям.

Я заставил себя опустить взгляд и вернуться к работе. Потрясающе. Стоять весь день, не разгибаясь, чтобы сделать какие-то грошовые палочки. В прежней жизни знать не знал, насколько это сложный и трудоёмкий процесс.

Тао опять прощёлкал приближение Шена, и тот на него наорал, вынес предупреждение. Я вздохнул. Надо отсюда выбираться. Никакого желания «привыкать» не было. Лучше уж сдохнуть на улице от голода, чем положить жизнь на выплату какого-то долга, о котором я даже не помню.

К тому же надо разобраться со своим прошлым. Все эти воспоминания – о чём они? Что со мной сделали? А главное – кто? Одно очевидно: всё, что я вспомнил, происходило не в этих стенах. Здесь я недавно. Значит, искать виновника – если он, конечно, существует, – тоже надо снаружи.

Тао шёпотом выругался, когда рука скользнула по черенку, опять остановился, затряс ладонью. На лице его было написано страдание.

– Почему тебе не выдают перчатки? – спросил я.

Тао угрюмо промолчал, глядя в сторону. Я, посматривая на него, не забывал обрабатывать чурку.

– У него забрали перчатки, – со смешком сказал тот парень, с которым Тао разговаривал утром. – Джиан. Тао ему проиграл в карты, а отдать не может – сам всё жрёт.

– Пенг, заткнись! – закричал Тао. – Не суй нос не в своё дело!

Всё-таки он, даже когда его не ломает, сдерживаться не способен. А ещё что-то там про «дух» заливает. С таким «духом» бойцами не становятся. Разве что в уличных бандах отморозков.

Пенг, смеясь, прошёл мимо. Он ходил в туалет, теперь возвращался к станку.

– Это правда? – спросил я.

Тао сопел, всем своим видом показывая, что разговаривать не хочет.

– Чего ты жмёшься, как девочка? – начал злиться я. – Не моё дело – так и скажи, я отстану.

– Правда, – буркнул Тао.

– Что ты должен? – продолжил наседать я. – Деньги?

– Какие тут деньги? – проворчал Тао, покачивая рукой черенок лопаты. – Лекарство. Здесь всё завязано на лекарство.

– Много должен? – спросил я, впитав новую информацию.

Любопытно. Если таблетки здесь выполняют роль денег, значит, кто-то глотает их сверх меры. Кто – это даже не вопрос. Во главе пищевой цепочки стоят борцы, больше некому. Вопрос – зачем. Никакого «кайфа», насколько я понял, с таблеток не бывает. Они всего лишь обезболивающие, а по совместительству ещё успокоительные и противозачаточные. Странно.

– Вчера надо было одну таблетку отдать, – как-то скользко ответил Тао. – Я пропустил. В консерватории был.

– Что-то не складывается, уж прости. – Я убрал оголённую чурку и положил на её место другую. – Вчера ты был уже без перчаток.

Тао промолчал. Я хотел было опять на него прикрикнуть, но, посмотрев на лицо, осекся. Тао, как кролик на удава, уставился на кого-то за моей спиной.

Шен? Я, не оборачиваясь, заскоблил лопатой по дереву, сдирая мягкую кору. Но крика слышно не было, и Тао не спешил делать вид, будто трудится изо всех сил. Так и стоял, застыв.

Только когда мимо меня прошёл один из борцов в роскошном шёлковом ифу красного цвета, я отложил лопату и выпрямился.

У борца были длинные волосы, которые он заплёл в косички. Кончики их касались плеч. Борец остановился напротив Тао, который безмолвно повернулся к нему, наклонив голову.

– Здравствуй, Тао, – сказал борец. – Рад меня видеть?

– Здравствуй, Джиан, – пробормотал Тао. – Конечно, рад. Очень рад!

Я стоял молча, переводя взгляд с одного на другого. Джиан вошёл сюда, как к себе домой. И где, спрашивается, Шен, с его трогательной заботой о том, чтобы каждый человек в Китае был счастливым обладателем собственного склада деревянных палочек?

Шена не было даже близко, и я заметил, что все ребята оставили работу и тоже молча смотрят на эту пару. Вряд ли сопереживают, конечно. Скорее пользуются случаем передохнуть. Кстати, а это – хорошая мысль.

Я тихонько положил лопату и достал из-за пазухи свёрток, который вручила мне Ниу. Бумага громко зашелестела в наступившей тишине, и Джиан повернул голову ко мне. Я не обратил на него внимания. Заглянул в свёрток. Там лежали лепёшки. Румяные, аппетитные. Слюна заполнила рот. Я поспешил откусить кусок побольше, от всех лепёшек разом.

Рисовые. Кажется, никогда ничего вкуснее не ел. Спасибо тебе, господи, за маленькие радости.

Джиан медленно отвёл от меня взгляд и снова посмотрел на Тао.

– Я думал, ты вчера зайдёшь, – сказал он. – Ждал, ждал…

– Я в консерватории был, – промямлил Тао.

– Да, я догадался, – вздохнул Джиан. – Какая печаль. Но ты ведь припас для меня гостинец, правда? После консерватории всем дают маленький гостинчик. Отдай его Джиану.

Он протянул ладонь, на которую Тао нечего было положить. Джиан ждал. Тао, казалось, уменьшался в размерах, съёживался перед борцом.

Пауза затягивалась. Я не заметил, как проглотил все лепёшки. Смял бумагу, бросил её под ноги, в кучу ободранной коры. В этот момент ладонь Джиана начала медленно сжиматься в кулак.

Я наклонился, поднял лопату.

– Джиан, да? – окликнул я борца, а когда он повернулся ко мне, спросил: – Это ты у Тао перчатки забрал?

Я держал лопату так, чтобы в случае чего можно было ударить быстро и наверняка. Не за конец черенка, нет. Если оружие слишком длинное, от удара легко увернуться и сократить дистанцию. А на коротком расстоянии от длинного оружия больше вреда, чем пользы. Я держал у самого основания, но в боевую стойку не становился. Кто не дурак – намёк поймёт. И поймёт, что это – именно намёк. Тонкий.

Джиан неспешно смерил меня взглядом. Улыбнулся:

– Новенький. Помню тебя. Ты вчера подходил к нам в столовой.

Борцы приняли лекарство первыми и ушли, иначе бы Джиан сказал: «Ты вчера отказался принимать таблетку и получил шокером в спину».

– Меня зовут Лей, – представился я. – Зачем ты забрал перчатки? Ему больно, и он не может без лекарства. Отдай перчатки – получишь долг.

Счастливые дети, знающие отморозков только по фильмам, думают, что надо быть либо сильнее их, либо заискивать перед ними, иного обращения они не понимают. В действительности всё немного иначе. Дрессировщик не сильнее льва. И водитель грузовика вряд ли сможет победить своего верного друга в перетягивании каната.

Джиан медленно двинулся ко мне, улыбаясь. Я чуть приподнял лопату, отвёл руку назад. Джиан остановился. На лопату он бросил лишь быстрый взгляд, после чего опять уставился мне в верх груди. Н-да, кое-чему их тут и правда учат. Не только мышцы качать.