Машины стали больше, сложнее, замысловатее. Каждая была очередной проверкой растущего знания Гейнора и Харлана. И каждая проба была тяжелее предыдущей, ибо стенные картины больше не указывали путь, но теперь только лишь давали намек.

Гейнор с Харланом продвигались медленнее, но, впрочем, не менее устойчиво. Они не проявляли нетерпения. Не испытывали беспокойного, неугомонного стремления к достижению будущей цели. Они жили настоящим. Они были настолько погружены всем своим существом в нескончаемые колдовские чары их окружения, что ничто иное не имело значения.

Машины все росли в размерах. В какой-то момент они стали такими огромными, что одна машина занимала весь этаж. Но то была кульминация, ибо потом машины делались меньше и меньше, пока, наконец, они не пришли в пустое помещение. Пустое, не считая настенных картин и драгоценных камней в нишах.

Нахмурившись, Харлан огляделся вокруг.

– Мне кажется, я помню это место.

– Что-то знакомое, – согласился Гейнор. Он задумчиво сдвинул брови и вскоре кивнул: – Мы были здесь раньше, я думаю. Но это было много дней назад, когда мы были детьми.

– Да, когда мы были детьми, теперь я припоминаю. – Харлан улыбнулся своим воспоминаниям. – Странно, насколько мало мы знали, будучи детьми, что это так легко оказалось забыть.

– Да, мы выросли. Воспоминания о детстве весьма смутные. Кое-что я помню, но очень туманно. У нас была какая-то цель, которая привела нас в этот город. Цель… но чем кроме учебы это могло быть? И была загадка. Но в этом городе нет совсем ничего загадочного, ничего странного. Возможно, это просто детское воображение… в лучшем случае, какие-то бессмысленные пустяки. Больше они не будут нас волновать. Мы выросли.

Харлан серьезно кивнул, и взгляд его голубых глаз, в глубинах которых плескался океан нового знания, поднялся на настенные картины.

– События прошлого больше не должны волновать нас. Мы вступили в Третью Стадию. Только ее задачи должны занимать наши мысли.

– Да. Прошлое осталось позади. – Гейнор смотрел на стены. – Третья Стадия. Задачи будут трудными, Уэйд, но интересными. Мы применим наши знания на практике – в истинном созидании. Это означает, что нам придется иметь дело напрямую с силами различных солдани и вароо. Поскольку они экстрамерные, управление будет осуществляться единственно через нагнетирование на шестом уровне посредством таадрона. Нам придется быть осторожными, ибо малейшее ослабление соррана будет иметь гаррализующмй эффект…

– Я догадался. Но наверняка есть какой-то способ минимизировать гаррализующмй эффект, если он возникнет.

– Поле переплетенных аргрони восьмого порядка не должно позволить ему взять верх.

– Мы попробуем. Ты работаешь над воратисовыми схемами?

– Да. Мне удалось переместить их на пятую ступень развития.

– У меня вандариновы схемы. Я нахожу их интереснее воратисовых. Четвертая ступень развития. Приступаю немедленно. Я воспользуюсь следующей комнатой.

Один яркий день вплетался в другой, такой же яркий, вкрадчиво, незаметно. Спящий вечным сном город плыл в зеленой дымке грез.

Спустя какое-то время Гейнор с Харланом перешли к следующему комплексу зданий, потом к следующему и к следующему. Вскоре они поднялись на Четвертую Стадию. Она, как им было известно, являлась последней, но что будет дальше, их не волновало. Они достигли того уровня разума, который выше всяких волнений.

Третья Стадия очень сильно изменила их, хотя сами они этого не сознавали. А если б и осознали, их это ничуть не обеспокоило бы. Они больше не использовали свои обычные речевые аппараты, ибо начали мыслить терминами, которые просто невозможно было облечь в слова. Они стали телепатами и мысленно обменивались чистыми идеями высшего порядка. И больше не материализовывали свою еду из атомов воздуха. Простое перестроение клеток их тел – простое, когда понимаешь, как понимали они – теперь позволяло им питаться посредством активизации определенной экстрамерной субатомной энергии. А антигравитационное полетное снаряжение, которое они уменьшили до размера горошины для удобства, теперь и вовсе было отброшено за ненадобностью. Они научились летать без помощи каких бы то ни было устройств.

Четвертая Стадия изменила их еще значительнее. Они теперь создавали – этим словом не вполне возможно описать то, что они делали – без помощи таардрона, ибо научились эннатировать, что являлось таким же огромным прогрессом по сравнению с нагнетированием, как телепатия над речью. В конце концов, пришло к тому, что Гейнор и Харлан – или те создания, которые когда-то были Гейнором и Харланом – обнаружили, что их тела – раздражающая обуза. Ибо руки и ноги, сердца и легкие, и органы чувств, и нервы, которые требуются для их использования, стали им не нужны. Они переросли эти атрибуты своего детства.

Они говорили теперь об этом телепатическими средствами, которые были не вполне телепатией, и гадали, что же делать. Ибо хотя они и хорошо овладели стенными картинами, которые стали их университетскими учебниками, ясного ответа не было. Их обсуждение этой проблемы невозможно было бы изложить понятным языком, даже приблизительно, но достаточно сказать, что они, наконец, пришли к решению.

Они прошли весь путь с одного конца города до другого. Не совсем конца, впрочем, ибо было одно здание, которое они еще не изучили. Они, конечно, осматривали его раньше, но когда еще были детьми, в те далекие, бледные дни, когда не понимали.

Они решили полететь в это последнее здание. Возможно, там, они получат ответы на все свои вопросы.

На рассвете они влетели через арочный вход. Первые бледные лучи утреннего солнца лишь робко прокрадывались в дверной проем. Внутри Темпля было темно и холодно. Все сны и грезы города, казалось, сосредоточились здесь, в одной громадной неподвижности.

Существа, которые когда-то были Гейнором и Харланом, приблизились к картинам на стенах Темпля. Они взирали на них с этим новым, всеобъемлющим чувством, которое выходило далеко за пределы ограниченной сферы простого зрительного восприятия – настолько, что картины почти разговаривали с ними, и они их понимали.

На все их вопросы были получены ответы – во веки веков.

А спустя какое-то время два больших многогранных кристалла появились из арочного входа в Темпль и поднялись, пульсируя новой жизнью, сверкая радужным великолепием, в небо. Все выше и выше воспаряли они, издавая нежный перезвон, спеша присоединиться к своим собратьям.

Солнце ярко сияло в небе. Высоко-высоко в голубой дали, сверкающие облака кристаллических существ стремительно носились и кружили, посылая изысканные волны хрустальных мелодий на мягкие берега воздуха. Теперь среди них были двое, которым еще предстояло научиться сложностям полета.

А город все спал и видел сны.

Идеальная среда – город. Идеальная для любознательного человеческого существа.

Брайс оторвался от микроскопа, услышав стук шпилек по полу лаборатории. В двери стояла Надин, резкими движениями снимая перчатки.

– Ты оделась на выход, – заметил Брайс, потягиваясь. – Собираешься покататься в гиро?

Надин Брайс покачала прекрасной головой, своими зелеными глазами она серьезно и внимательно смотрела на него.

– Нет, Керт. Я ухожу.

Брайс резко встал со стула.

– Что это значит, Надин?

– Только то, что я сказала. Я ухожу, Керт. Сумка и багаж. Это прощание.

Брайс покачнулся, словно его ударили.

– Я… я не понимаю.

– Вот это всегда было проблемой, Керт, – с неожиданным негодованием ответила Надин. – Ты не понимаешь ничего, что не связано с твоей работой. Что ж, придется понять – и сейчас ты поймешь. Мне все это надоело. – Гневным взмахом руки она обвела лабораторию и одинокие утесы и океан, видные в широкие окна. – Мне надоело жить отшельницей. Я еще молода. Мне нужны друзья, приемы, приятное время. Оставаясь с тобой, я никогда этого не получу. Ты слишком поглощен своей работой.