А так ведь практически каждый это испытал. Ну и что толку? Разве кто понял, что он испытал встречу со своим гносеологическим центром, со своим свидетельствующим «я», со своим свидетельствующим сознанием? Да никто ничего не понял. То есть невозможно без опоры на Откровение принять участие в Провиденциальном Замысле как в сюжете.

А что значит «не принять участие в Провиденциальном Замысле как в сюжете», а быть «всё понявшим» и так далее? Это означает следующее: на сцене идёт «Гамлет», а ты из зрительного зала вышел и начал кривляться перед зрительным залом и сценой, повторяя жесты актёров, воспроизводя реплики, абсолютно не понимая, что это пьеса, которая поставлена режиссёром, что она несёт в себе определённое послание. А есть такие сумасшедшие, фрики, – когда что-то происходит на сцене, они выбегают и как бы начинают тоже участвовать в этом, начинают что-то воспроизводить…

Но здесь есть другая сторона. Откровение требует политической философии. И не только политической философии, но концептуального сквозного дискурса, который задействует всё, то есть он втягивает в себя все эти проблемы, о которых я говорил: от Абсолюта, то есть противостояния Абсолюту, до противостояния политической действительности, бытовой действительности. Сквозной дискурс, некоторой попыткой создать который являлся марксизм. От «диалектики природы» до «исторического материализма». Нам необходим аналог этого.

И что произойдёт, когда такой дискурс будет создан? Но этот дискурс возможен, потому что есть Откровение. Оно ведь было. Мы не можем действовать в этом мире и делать вид, что его не было. Мы не можем делать вид, что как будто мы сами всё надумали. Потому что это будет ложью. Но мы можем на базе этого Откровения, не упоминая его, сформулировать такой сквозной дискурс, который снесёт и Левинаса, и Хабермаса[6], и будет очевиден для интеллектуалов любого убеждения и разлива, – ну как марксизм. Никто же не говорит, что марксизм – это гегельянство, а гегельянство – это Лютер и поэтому, дескать, каждый, кто стал марксистом, тем самым сразу стал протестантом в своём первозданном ключе. Это же не так происходит. Но на самом деле как бы и так: каждый, кто стал марксистом, в некотором смысле стал участником Реформации, в каком-то смысле участником протестантского пафоса, но не осознавая этого. Но я хочу сказать, что этот пример, который был в прошлом (это ведь некий пример, некий образ), – его надо поправить, он не идеален.

Надо стремиться к тому, чтобы каждый, кто усвоил политический дискурс радикализма, тем самым стал бы му’мином, пришёл бы к тому, чтобы стать мусульманином, но мусульманином именно как носителем Провиденциального Замысла. И мы должны быть среди всех, кто сражается: мы должны быть с колумбийским ФАРКом, мы должны быть с кубинцами, мы должны быть с теми, кто сражается в Африке (неважно какой), мы должны быть вместе с теми, кто во Франции выходит против гей-браков, мы должны быть всюду со всеми, но не в антиглобалистском мусоре, а мы должны перехватить инициативу у тех, которые оседлали левый дискурс и на нем въехали в Клуб – в «совет директоров акционерного общества» под названием «Глобальное общество». А сейчас левого уже нет ничего и правого нет. Либерализм «на слив». «Левые» и «правые» имеют смысл только в либеральном пространстве.

А есть единственная вещь, которая имеет значение – протест. И мы должны курировать протест, курировать кризис. А для этого нужно иметь сквозную идеологию и философию кризиса. Об этом мы ещё будем говорить, потому что на самом деле это фундаментальная часть радикального сознания: понимание реальности как динамически текущего кризиса. Но не то, что ты жертва кризиса, а ты должен быть «топ-менеджером» этого кризиса. Это единственный ответ на то, что сегодня мы являемся пролетариями внутри глобального общества, пролетариями внутри системы. Ответом на это может быть только превращение в «топ-менеджера» кризиса этой системы.

Дело в том, что само определение «клуб традиционалистов» предполагает исключение новых концептов, потому что традиционализм и Традиция имеют уже заданный контент, который может только углубляться, расширяться и переформатироваться, но выйти за пределы его не может, как хорошо показывает пример барона Эволы. Барон Юлиус Эвола пытался говорить от имени касты воинов, то есть он говорил, что с Геноном он не согласен, потому что Генон стоит на платформе высокого сакрального клерикализма, является носителем дискурса жречества. А Эвола, понимая всю прелесть и обаяние Генона, является носителем дискурса кшатриев. Но никаким носителем дискурса кшатриев он и не стал. Он всего лишь представлял собой некую версию «неогибеллинизма», который целиком всё равно сидит внутри этой системы. Даже настоящий гибеллинизм имел проблески радикального, а Эвола в этом плане продемонстрировал, что традиционалисты не могут вырваться за очень жёстко очерченный периметр. Некоторый спор между аристократами и попами: «Кто главный?»

Я думаю, что традиционалистский клуб достаточно опасен и страшен и без изобретения каких-то новых концептов, потому что он является «комитетом по встрече Антихриста». Традиционалистский клуб является воплощением в этом нашем зеркале мира отражения Иблиса, – он является фактором бытийного, онтологического присутствия Великого Существа в рамках этого отдельно взятого мира. Это очень много. Победить его без прямой помощи Провиденциальной Мысли, которая вторгается сюда через посылку сюда Махди (да ускорит Аллах его приход), невозможно. Возможно только сражаться, выполняя свой долг, и если твои усилия приняты Провиденциальным Замыслом Всевышнего, то тогда Махди нам послан и мы возглавлены, и тогда мы побеждаем в Последней Битве, Битве Конца.

Но если мы оставлены, если мы не поддержаны, то самостоятельными усилиями победить непосредственно Бытие (без этой поддержки), то есть каким-то путём индивидуального посвящения, путём сосредоточенности, уйти в пещеру или в пустыню и там сосредоточиться на проблеме сознания в противоположности Бытию, – это путь в никуда. Как я сказал, индивидуальная гениальность антиисторична, внеисторична. Только джамаат, только община братьев является носительницей субстанции этой эссенции истории, то есть «деланья деяния», сюжетного деяния, которое является динамикой превращения. Когда Лир раздал своё имущество дочерям, потом пошёл по ним, разочаровался в них и проклял, – оказалось, что ненавидимая дочка оказалась подлинной, настоящей, а любимые дочки – не настоящие. Вот всё это (всю эту сюжетную мысль) можно пройти только в коллективе «актёров», объединённых «режиссёром», на основе написанной уже «пьесы».

Она будет всесторонней. Прежде всего сразу скажу, что победа традиционалистского клуба, уход либералов – это означает уничтожение национальных государств, это будет мировое правительство, это будут частные военные компании вместо армий, это будет беспощадная жестокость, это будут болезни, голод, истребление всевозможными способами, распространением эпидемий, это будут удары с воздуха.

Ответ на это может быть тоже сложный, многообразный, беспощадный. Необходима гражданская война по всему миру. Весь мир должен быть ареной сплошной гражданской войны. Но она может быть скрытая, открытая, где-то в каких-то регионах достаточно давления на местную администрацию, где-то она сотрудничает, где-то открытая конфронтация. Я должен сказать следующее: мусульмане не должны быть в гетто, в гетто собственной конфессиональности, мы должны опираться на Сиру Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует). В последний поход на Шам армия Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) шла вместе с бедуинами, не принявшими ислам, то есть с джахилами, которые шли рядом, рука об руку, и они были допущены к тому, чтобы воевать вместе. Это для нас пример. Всюду, где существует борьба, мы должны быть там, и мы должны помогать всем, кто восстаёт против мирового порядка. Везде и всюду люди восстают против мирового порядка, и они должны получать ответ.