Ага. Из типовой. Вот только типового в Том Томе ну ничегошеньки не было. Я когда в его систему полезла, в первый момент подумала, что у меня с головой что-то не то. Потому что ну не бывает такого!
Вообще скафы монтируются из стандартных блоков. Взаимозаменяемых и совместимых, естественно. Это, насколько я знаю, требование Торгового Союза – ну, чтобы, условно говоря, можно было из трёх повреждённых скафандров, скажем с Терры, Харола и ещё откуда-нибудь, собрать один рабочий. Так вот, Том на первый взгляд выглядел именно таким результатом типовой сборки. Но только на первый взгляд.
Для начала, я на нём никаких маркировок не нашла. Вообще. То есть их или идеально зачистили, чтобы ни следа не осталось, или там изначально ничего не было. Значит – что? Экспериментальный образец, нечто уникальное, единичное. Но где его собирали?
Вообще-то в технологиях сборки на каждой планете есть свои фирменные фишечки. Типовое-то оно всё типовое, но особенности увидеть можно. Мелкие, но заметные, если знать, куда смотреть. Марки герметика, способы блокировки крепежа… Так вот, на Том Томе ничего знакомого я не нашла. Правда, возникало какое-то странное ощущение – словно он весь из себя такой высокотехнологичный и всё такое, но при этом собран грубо. Зато с огромным запасом прочности и надёжности. Это просто ощущение, не знаю, как объяснить.
Но это… как это говорят… ещё цветочки были. Самое веселье началось, когда я захотела проверить, не перепрошили ли Том Тому мозги. Да и интересно было: ведь считается вроде как, что полноценный искусственный интеллект создать невозможно, а Том явно не виртуальный ИИ… Кстати, вот это точно надо будет стереть перед тем, как дневник Маше отправлять. А то ещё захотят Тома поизучать, а оно нам надо?
Полезла я в ядро, а там… В общем, хочу очередную плату вытащить, крепёж отстегнула, а она сидит, как влитая. А с другой стороны к ней не подобраться. Не, технический лючок для обслуживания есть, да только он фальшивый. Даже винты – одно целое с корпусом. И физически в ядро не войти. Никак. А самое главное – я ведь очень хорошо представляю, какое «железо» нужно, чтобы на нём ИИ базироваться мог. Даже просто виртуальный или ограниченный. И вопрос на миллион: где оно? Тут поневоле начинаешь верить, когда Том говорит, что он живой. И байки вспоминать, что в Туманности механизмы оживают. Ну да, подобрали их в Солнечной, но где Тим и Том до этого мотались, и откуда они вообще взялись – одни лоа знают!.. И что-то мне как-то стрёмно стало. И даже мысль подключиться через нейрошлем и проверить Тома, как обычную систему, пришла и ушла. Да он и не дал бы, скорее всего.
Ну и естественно, Том Том не был бы собой, если бы не комментировал всё, что я делаю. Сообщил, что не любит медосмотры, что мы, люди, ничего в этом не понимаем, что идея лоботомии из любопытства ему не нравится, и вообще: «Сударыня, а вам часто при медосмотре снимали руки и ноги, чтобы посмотреть, какого цвета у вас нервы?». Но видно было, что внимание ему приятно. И он так, между делом, обмолвился, что у меня руки куда более ловкие, нежные и аккуратные, чем у Командира – ну, то есть у Тима.
– Но у тебя же это обратимо? – это я сказала, когда уже обратно его собирала.
– Можно же просто спросить. Неужели вы, сударыня, не знаете, что сначала надо провести беседу?
– А мы беседу ведём параллельно! Так удобнее. А что ты умеешь, Том? И что помнишь?
– Умею я всё, что надо боевому скафандру. Я могу защищать Командира, могу нейтрализовать цели. И в меня не заложены законы робототехники, поскольку я не робот. Ну и так, по мелочи. Отвечая на ваш второй вопрос, сударыня, скажу так: я помню своё первое включение. Хотя я вполне допускаю, что оно могло быть и не первым. Но у меня нет на этот счёт информации. В отличие от вас, мягкотелых, я не могу что-то забыть и потом вспомнить. Я или владею информацией, или нет. Я допускаю, что моя память была обновлена.
– А когда и где тебя первый раз включили?
– Тогда же и там же, где Командир пришёл в себя. На Мемориале Марса.
– Это такое место за Юпитером, – влез Тим. Он всю дорогу сидел, смотрел, как я в Том Томе копаюсь, и ржал периодически, а тут решил к разговору присоединиться.
– И как это было?
– Как? Очухиваюсь, он включается, и первым делом вижу сигнал о том, что воздуха на два часа. И что нас засёк корабль Марса. Они как раз Мемориал проверяли, вот нас и заметили.
– То есть ты в Пространстве был? Без корабля? – что-то уж больно весело он рассказывает. Явно врёт, но и правду ведь не скажет! Хотя я его уже не в первый раз спрашиваю.
– Ага.
– И что было до этого – никто из вас не помнит…
– Угу.
– И что? – Вот никак это у меня в голове не укладывалось. – Неужели не пытались установить, откуда ты? Не было ни пропавших кораблей, ничего?
– В том то и дело, что нет. Правда, ребята на Марсе потом сказали, что такое бывает.
– Чудесная формулировка! «Бывает!»…
– Они даже думали, что я – один из уснувших пилотов Мемориала. Что легенда правдива.
– В смысле?
– Есть легенда, что в Мемориале спят пилоты времён Зари. И если снова придёт враг, они проснутся и покажут ему, что не стоит лезть в систему.
Вот интересно, если я Тима ключом стукну, Том Том вмешается или нет? Неужели нельзя сразу всё рассказать?
– А Мемориал – это вообще что? И почему он не на самом Марсе, а неизвестно где?
– Почему – неизвестно? Вполне себе известно. Их несколько, Мемориалов. Один – место первого боя с мантисами, база на Обероне. Второй – на самом Марсе, в Олимпе. Город у подножья самой большой марсианской горы, вернее, потухшего вулкана. Третий – это в космосе инсталляция основного сражения Зари… И, кстати, ты опять на лингву перешла. Давай по-французски дальше.
– L'emmerdeur! Погоди… Получается, «зануда» – от того же корня, что и «дерьмо»? Ну и язык… – я затянула последний болт на спине Том Тома и проверила герметичность сборки, сначала вручную, потом запустила тестирование. – А сражение – это той самой «Зари»? Так это марсианский или террянский корабль?
– Заря – операция по освобождению Терры и Солнечной. Это корабль в честь неё назвали. Там и марсиане сражались, и терряне. Говорят, кстати, что и в Олимпе на Марсе есть не только боевые корабли, но и первые колонисты. В анабиозе. Сам город законсервирован. На Марсе вообще много легенд о прошлом. Они единственные, кто сохранил хоть что-то о том времени. Вообще у нас… у них, на Марсе, в Комитете Безопасности есть специальное подразделение из Чёрных Драконов – группа «Память». Их задача – установить обстоятельства гибели всех Первых.
– В смысле?
– В прямом. Они считают, что среди Первых не должно быть пропавших без вести.
– Бред какой-то!.. Это когда было-то? Пятьсот лет назад?
– Как-то так. Только их это не останавливает. До сих пор, вроде, ищут.
Про Первых я уже знала. Так на Марсе называют первых колонистов и их детей. Первое поколение. Они осваивали планету, первыми дали бой мантисам, организовали сопротивление… В общем, крутые ребята, и ничего удивительного, что на Марсе их уважают и память чтят. Если хотя бы половина того, что я о них слышала, правда, то такие Предки – это очень могущественные лоа. Но всё равно – полтыщи лет искать, кто, где и как погиб… Я бы так не смогла, наверное. Хотя уже поняла, что на Марсе народ хороший живёт, но странный местами.
Я вообще очень люблю слушать, как Тим про Марс рассказывает. У него прямо глаза загораются, и сразу видно, что ему приятно вспоминать. Правда, лучше не увлекаться, а то его уносит куда-то. В смысле, как тогда, на планете Ока. Тим связан с Марсом, точняк, но вот как именно? Нет, обязательно после Теллура надо будет туда слетать!..
– Марс местами странная планета. Иногда там появляются фантомы. Например, в эфире может зазвучать старая музыка. Или кто-нибудь увидит идущего по поверхности Чёрного Дракона, сделают перекличку, все на месте. А того и след простыл. Чёрные могут очень долго дышать на поверхности. И излучение им не страшно. Впрочем, сейчас почти любой коренной марсианин может минут десять-двадцать дышать местной атмосферой без последствий. Коренной житель Марса – это третье поколение считается. Бывают и исключения. Я, например, могу минут пять-десять дышать. А Драконы – намного дольше.
