– Ну вот, дорогуша, теперь ты истинная Агнесса! – с гордостью произнесла графиня довольно улыбаясь.

– Госпожа, но моё имя совсем не Агнесса, – тихо возразила Элис и попыталась спрятать бесстыдно оголённую грудь.

– Оставь так! – внезапно сменив милость на гнев крикнула Дюбарри. – Никогда не делай того, что тебе не разрешено! Ты меня поняла? – приблизившись вплотную и раздражённо глядя на девушку, спросила она.

На глазах несчастной Элис появились слезинки.

– Хорошо, госпожа. Но скажите, когда я смогу увидеть своих родителей, когда смогу обнять их? – девушка вопросительно смотрела в глаза хозяйке замка.

Графиня, мягко положив обе руки на плечи Элис, ответила:

– Девочка, я оказала тебе услугу, спасла из лап ведьмы, которую, кстати, я повелела сжечь в её же доме. Сгубила бы она тебя своим колдовством, надеюсь в этом у тебя нет никаких сомнений? – девушка, соглашаясь, обречённо кивнула головой. Дюбарри хитро улыбнулась:

– Теперь и ты должна помочь мне. Если исполнишь то, что я велю, то очень скоро вернёшься домой, да не с пустыми руками. И сразу предупреждаю: отказ не приемлю. Разозлишь меня сильно, если взбрыкнёшь, а это, поверь мне, вовсе не в твоих интересах.

Элис робко спросила:

– Мадам, что мне нужно сделать, чтобы отблагодарить вас за спасение?

Дюбарри как-то уж очень учтиво предложила присесть на один из роскошных диванов, после чего задала вопрос:

– Ты любишь Францию, деточка? Тебе известно о том, что Господь даёт власть самым достойным? Готова ли ты к повиновению величайшему из монархов?

Девушка, не понимая подоплёки заданных вопросов, с готовностью ответила:

– Да, госпожа, я люблю свою страну и преклоняюсь перед величием короля.

– Душечка, – продолжила Дюбарри, – несколько лет назад наш король показал мне одну старинную картину, на которой изображена очаровательная, неподражаемая Агнесса – она коротко взмахнула рукой в сторону висящей картины. Расстроенная девушка в ответ лишь кивнула, не поднимая взгляд. – И Людовик по секрету признался мне, что мечтает встретить её живой образ в настоящей жизни. И знаешь, милочка, ты – копия Агнессы. И мы с тобой сделаем нашему королю приятный сюрприз, порадуем его, правда? – мягким голосом шептала графиня, ласково поглаживая густые волосы девушки.

Элис наивно спросила:

– И после того, как король увидит меня, я вернусь домой?

– Нет, не сразу, но обязательно вернёшься, – снисходительно улыбнувшись, ответила Дюбарри. – Понимаешь, Людовику сейчас очень тяжело. Представляешь, какой груз ответственности за судьбу Франции лежит на нём? Он очень устал и ему, как и любому мужчине необходимо время от времени общение с красивыми девушками для того, чтобы восстановить свои внутренние силы. Любовь и желание обладать прекрасным никогда не должны покидать его, так как состояние души короля неизменно влияет на всё происходящее в нашей прекрасной стране. А мы ведь хотим счастья и процветания родины, не так ли, милое дитя?

Этот поистине великий человек положил на алтарь процветания Франции всю свою жизнь, – увещевала она. – И мы всегда должны быть готовы сделать то же самое, если понадобится. Сейчас пришло и твоё время послужить на пользу отчизне, и от тебя требуется самая малость – отдать Людовику частичку себя. Ненадолго, всего на одну ночь.

Ты обязана понимать и принимать свою ответственность перед родиной, ты должна поступиться вложенными в тебя с детства моральными принципами, ради здоровья величайшего из монархов. И ты сделаешь это, пожертвуешь – нет, не жизнью, конечно, – успокоила Дюбарри. – Ты подаришь королю своё прекрасное тело и много-много ласк.

А после того, как он пресытится твоей невинностью ты немедленно будешь доставлена домой с почестями и многочисленными подарками, в моей личной карете. Согласна ли ты послужить Франции, душечка? – взглядом удава гипнотизировала давно потерявшая границы нормальности женщина загнанную в тупик молодую особу.

Элис слушала и её глаза наполнялись болью от осознания того, что от неё хотят и от отсутствия возможности отказаться от противного душе дела.

Представив себя в постели со старым мужчиной, пусть даже и королём она моментально разрыдалась. Крупные слёзы частыми дождинками капали на чёрное платье, нежные губы дрожали, было невыносимо горько от постигшей её участи, отчаяние охватило чистую душу. Упав на колени и молитвенно сложив на груди руки, жалобно всхлипывая, несчастная взмолилась:

– Госпожа, умоляю вас, пожалейте меня, бедную! Не смогу я. Не губите, прошу вас! Что угодно готова делать, днями и ночами работать буду, но не порочьте душу мою, не позвольте осквернить моё тело. Я не выдержу, мне страшно, я устала, я хочу умереть! – не сдерживая рыдания выдавливала Элис из себя слова.

Дюбарри смотрела на беззащитную перед её волей безо всякого сожаления, она давно избавилась от ненужного ей чувства сострадания, некогда бывшего серьёзной помехой её продвижению на самый верх.

Графиня в данный момент ясно понимала лишь одно: девушку необходимо сломать, сделать полностью покорной, полностью подконтрольной. Она непременно должна согласиться стать сексуальной игрушкой для её любимого Людовика.

Иначе, если жертва в присутствии Бурбона поведёт себя не так, как бывшие до неё вели себя, предсказуемо, это, вне всякого сомнения, вызовет ярость короля, и тогда пострадает сама Дюбарри, именно её положение может пошатнуться. А этого опытная интриганка никак не могла допустить.

Времени на обработку сознания девушки было мало, и фаворитка решилась на жёсткий метод устрашения непокорной.

Коротко бросив в сторону бьющейся в истерике на полу хрупкой фигурки: «Продолжим разговор утром» – стремительно покинула комнату.

Сразу после её ухода вошли двое грозного вида мужчин. Подойдя к измученной, давящейся слезами девушке, ни слова не говоря, ловко сняли с пленницы, сознание которой прекратило адекватно воспринимать происходящее с ней, одежду и подхватили её, совершенно голую, под руки.

Ведомая грубой силой, подобно отданной на заклание овечке Элис безропотно шла на ставших ватными ногах, не видя впереди себя ничего.

Её, часто спотыкающуюся, буквально протащили по длинному светлому коридору до маленькой незаметной двери в конце его. С трудом протиснувшись в узкий проём, мужики снесли Элис по скользким ледяным ступеням вниз, в едва освещённую темноту холодного подвала.

Посреди каменного, пропитанного затхлым воздухом мешка, освещаемого громко потрескивающим и сильно коптящим факелом находилась большая железная клетка круглой формы. Бессловесные слуги втолкнули в неё начавшую терять сознание Элис и заперев её незамедлительно удалились.

Сжавшись от холода, девушка затуманенным взором оглядела место своего нового заточения.

С трудом опираясь обессилевшими руками о ледяной пол она медленно встала на колени и принялась молиться, время от времени вяло осеняя себя крестом.

В молении время шло незаметно. Перед мысленным взором появилось видение: сидящий в дорожной пыли ветхозаветный Иов, глядящий скорбным взором почерневших глаз в звёздное небо, а рядом с ним стая бродячих собак.

Воодушевлённая увиденным Элис продолжила молиться истово, с небывалой прежде горячностью, призывно выкрикивая имя Господа, пытаясь разглядеть Его в опутанном рваной паутиной потолке. От внутреннего напряжения всё тело узницы покрылось капельками пота, который испаряясь обволакивал фигуру еле заметным светлым коконом.

Вдруг послышался скрип открывающейся двери, кто-то медленно, шаркая ногами, спускался вниз по тёмной лестнице.

Элис смолкла, вслушиваясь.

В подземелье один за другим пристально всматриваясь в полумрак выпученными глазами вошли шестеро мужчин. Шли они медленно, широко расставляя ноги. Каждый был опоясан верёвкой с висящими на ней трупами животных. Кошки, собаки, мёртвые туши крыс болтались между ног цепляя облезлыми хвостами грязный пол.

Вид спустившихся в подвал был ужасен: полностью голые, худые, с вывалившимися из широко открытых ртов кроваво-синими языками. Вращая зрачками, вытянув длинные руки вперёд, будто ожившие мертвецы, они безмолвно, не подходя близко к клетке окружили её. Остановились на мгновение и вдруг разом, как по команде, стали сужать круг.