Спустя минуту молчание снова приходится нарушать мне:
– К свадьбе готовишься?
– Так… – Он неопределённо шевелит пальцами и, вскинув голову, усталым жестом сдвигает капюшон за спину. – Слушай, давай по-русски. Я в Москву на заработки собираюсь, надо тренироваться.
– Не понял, – недоумённо смотрю в его выплывшее из тени лицо. – Ты жениться собираешься или на заработки? Какая Москва? Ты говорил, её отец тебя на работу берёт.
– После свадьбы обещал в бизнес взять, типа партнёра.
– Тогда я вообще ничего не понял.
– Ты же знаешь ситуацию.
– Свинтить собрался? – начинает доходить до меня.
– Была такая мысль.
– А аборт? Не вариант?
– Не катит. Там уже все в курсе: и мать, и отец. Аборт, говорят, штука опасная, а дочь у нас одна. Свадьбу быстренько сыграем, пока живота не видно, а там – рожать и точка! Чтобы всё как у людей. Типа они уже созрели для внуков.
Ситуация Влада формулируется одним словом – «залёт». Не Бог весть какой случай, можно было бы в Москву не бежать, а решать проблему на месте, но у девчонки отец «крутой буратино», и у нас в городе все знают – этому типу дорогу лучше не переходить.
Влад некоторое время сидит, опустив глаза, потом его прорывает, – вскидывает голову, горячо говорит на родном, забыв, что собирался говорить по-русски:
– Поначалу думал – ладно! – девчонка как девчонка, привыкну. Хозяйка она не очень хорошая, но главное, порядочная. Когда у нас это случилось, она вообще хотела из дома убежать: и самой стыдно было, и отца боялась. А потом мать сумела подкатить к отцу, утихомирила его. Вроде обошлось. Но у меня – вот!
Он порывисто прикладывает ладонь ребром поперёк горла и досадливо отворачивает голову, глядя на длинные ряды книг в уютном сумраке у стены.
Я вижу только щетину на его щеке, стриженый под ноль затылок и растянувшуюся вместе с кожей наколку в виде штрих-кода на шее. Когда-то он объяснял мне её значение. 484 – код Молдавии, 1992 – год рождения Влада, потом – дата и месяц рождения. Последняя цифра – контрольная. Чтобы вычислить её нужно просуммировать все чётные цифры кода, умножить полученный результат на три. К полученной цифре прибавить сумму нечётных цифр кода, от результата отнять все десятки, а оставшуюся цифру вычесть из десяти.
Как-то так, хотя я мог в этих вычислениях что-то упустить: мне всегда казались сложными простые вещи, которые меня не интересуют.
Спустя минуту, Влад поворачивает ко мне голову, – татушка на шее сжимается, штрихи уплотняются как книги на полке, цифры прорисовываются чётче.
– Вчера вообще что-то накатило, – посмотрел на неё и так тошно стало… Нет, не уродина, всё при ней, но… – он досадливо морщится и бьёт кулаком в ладонь. – Не моё! Понимаешь?
Он некоторое время молчит, потом снова переходит на русский:
– Теперь два варианта: либо кольцо на палец, либо бежать. По мне, так второй вариант лучше. Можешь поговорить с отцом, чтобы взял меня в свою бригаду?
– Вопросы надо решать, а не убегать от них. Пойди к её отцу, объясни ситуацию.
Хотя зачем я это говорю? Это не тот случай, когда Влада может переклинить от злости. В этой ситуации он будет жевать сопли, сомневаться, бесконечно советоваться.
– Ага! Объясни! – Он угрюмо смотрит на носки кроссовок, двигает ими поочерёдно вверх-вниз, будто на педали давит. – Он мне голову отвинтит раньше, чем я слово успею сказать. Ты же знаешь, что он за тип.
– Думать надо было, когда ноги ей раздвигал.
– Да ничего я не раздвигал, она сама. Лишнего на днюхе выпила и понеслось.
– А ты типа ни причём! Резинки носить с собой не пробовал?
– Да я не планировал… само как-то получилось. Знаешь, как бывает по этому делу, – он ногтем указательного пальца досадливо щёлкает себя по кадыку. – Слетели оба с катушек, а утром ей так стыдно было, что на меня даже не посмотрела, – схватилась, как на пожар, из дома выбежала, даже не причесалась. Теперь слово боится отцу поперёк сказать.
Влад смотрит на меня таким взглядом, будто от меня что-то зависит.
– Да ты пойми: ей на меня абсолютно пофиг! Её эта свадьба кумарит больше чем меня. У неё там даже пацан какой-то есть… Да, ботан! И что из того? Её старик таких, видите ли, не любит. Главное, чтобы ей нравился, а он…
Влад отстраняет лежащий у него на плече край шторы, перегибается назад за окно, проверяя, нет ли кого на улице. Судя по всему, улица пустынна, но Влад на всякий случай понижает голос:
– Типа если узнает про аборт, хана нам обоим. Ты же знаешь, он больной на всю голову: сказал – сделал! Слышал все эти истории про бандитские времена? Такие дела крутили – крёстный папа отдыхает. Думаешь, что-то изменилось с тех пор? Только то, что он из Вайса превратился в уважаемого бизнесмена господина Албу. А методы всё те же. Бандиты, как и менты бывшими не бывают.
Из тех давних времён, о которых неволей заговорил Влад, мне смутно вспоминается, как мы однажды возвращались на «копейке» Командора с какого-то пикника. Забились тесно, ехали весело. Отец на переднем сидении, я на заднем у матери на руках, рядом ещё кто-то.
Впереди ехал чёрный «мерседес», знакомый не только всему нашему городку, но и доброй половине Кишинёва. Принадлежал он тому самому Вайсу о котором говорит Влад.
Гаишник вытянулся пред «мерсом» по стойке смирно, отдал честь, потом вдруг спохватился и тормознул нас. Я тогда не понимал всех нюансов в отношениях криминала и полиции, но фразу, сказанную Командором, когда он пристраивал «копейку» на обочине дороги, запомнил на всю жизнь: «Бандитам честь отдают, а честных граждан обирают. Кормиться-то с кого-то надо».
Вспоминая это, начинаю понимать, что Влад не сгущает краски, а действительно влип не по-детски.
– Зачем она отцу рассказала? Не могли всё по-тихому сделать?
– Да хрен их этих малолеток поймёшь! Она матери под большим секретом рассказала, типа посоветоваться, а мать отцу ляпнула. Сейчас, конечно, жалеет, что втихую всё не сделали, но поезд-то ушёл. Ещё и мой старик вписался – двумя руками «за». Он в девяностые тоже в той бандитской компании крутился, хотя он только на словах такой крутой, а на деле, наверное, шестерил где-то там по мелочам. По крайней мере, все из той компании теперь уважаемыми людьми стали, а мой не при делах. Наверное, хочет хотя бы теперь к бизнесу примазаться. Типа сваты, то да сё… Короче, получается, что все за свадьбу и за внуков, только мы с ней против. А кому наше мнение интересно?
– Свобода, конечно, вещь хорошая, – из солидарности с ним вздыхаю я, – но…
– При чём тут свобода? – перебивает меня Влад.
Досадливо кривя рот, прихватывает указательным и большим пальцем мочку уха. Я уже хорошо знаю его: этот жест означает, что Влад либо растерян, либо столкнулся с каким-то тяжёлым выбором. Чем сложнее выбор, тем сильнее он растирает большим пальцем за ухом. Иногда до красноты.
– Дело не в свободе…Мне Стелла нравится.
– Какая Стелла?
– Заместителя начальника «зоны» знаешь? Серебристый «крузак» с тремя девятками на номере.
– Ну?
– Отец её.
– Худенькая такая, длинноногая? – наконец, понимаю, о ком он говорит. – Так она выше тебя ростом, и потом она такая… – не найдя подходящего слова, я козой складываю пальцы, шевелю ими, как улитка рожками, в надежде, что Влад сам подберёт нужное слово. – Забей, эта тебе не по зубам.
– Ничего она не выше…Разве, что с каблуком. А насчёт этого, – он повторяет мой жест, показывая козу. – Она только внешне такая. И потом – тупо сдаться, даже не попытавшись? Это нормально для пацана?
Влад отмахивается от льнущей к нему шторы, достаёт из кармана наушники, втыкает их в гнездо смартфона, прыгает большим пальцем по дисплею.
– Смотри, – суёт мне наушники. – Два дня, без перерыва слушаю.
Громкость такая, что даже подносить к уху не надо: «Океан Эльзы», «Я не здамса без бою».
– Сам себя накручиваю, думаю целыми днями, а выхода не вижу. – Влад жестом отчаяния ударяет ладонью по краю подоконника, с надеждой вскидывает на меня взгляд. – Ведь должен быть выход. А?
