Больше всего ему глянулись два цветных снимка: один фронтальный - энергичный и упрямый Розенбаум за ударной установкой. Он повертел его и усмехнулся. - Вот это и есть хулиган Розенбаум.
Другой в профиль с гитарой, с напряженными скулами, обострившимся носом и сильной линией подбородка. - Да, это я.
И стал подписывать пачку вторых. Эти Даниил потом дарил близким и друзьям.
- Возьми и себе, - сказал Даниил.
Розенбаум без разбора отделил половину снимков и спросил:
- Ты едешь?..
Уже с лёгкой руки людей из Народного Фронта Молдовы бытовые стычки переходили в сакраментальное - "Почему говоришь по-русски?.." - с вариантом продолжения в зависимости от ситуации - "Русская свинья!"
- Да, еду, - сказал Даниил.
- Ну, бывай. Будешь в Ленинграде, звони...
За эту свинью Даниил и двинул кому-то в челюсть на троллейбусной остановке. Хотел добавить, но, из-за набегающей кулачной ватаги, решил, что ретироваться рациональнее.
Бывшая однокурсница Костанца по прозвищу Китти, наполовину молдаванка, на другую украинка, повезла недавно туристическую группу в Ригу. Возвращение было достаточно сложным - сначала документы дотошно изучали за стойками, затем ими же и багажом занялась таможня, наконец, к документам подключились пограничники. А потом, откуда ни возьмись, возник Латышский Народный Фронт в нарукавных повязках и тоже потребовал документы.
Китти сказала:
- У нас групповая поездка, всё уже проверено, все штампы проставлены.
- А теперь покажите нам!
- Не покажу, - заявила Китти и сунула документы за пазуху. - Если вы свиньи, то достаньте!
Свиньями не рождаются. Они не решились доставать...
Дело сделано, ампулы в сумке! - Даниил пребывал в хорошем настроении. Надо ехать домой. Он бодро шёл к Московскому вокзалу, разглядывая по дороге витрины - знал, что с Витебского на юг перед Новым годом не прорваться. Любым поездом до Москвы, а там...
Он рассматривал книжный киоск и вдруг, подчиняясь неясному толчку в грудь, сунул голову в окошко, почти упершись в лицо пожилой продавщицы:
- Я от Розенбаума. Вы оставили для меня книги?
Та выпучила глаза, дёрнулась, судорожно зашарила под прилавком и вытащила двухтомник Агаты Кристи.
- Вот.
- Спасибо.
Даниил дал двадцать пять и не взял сдачу. - Это вам.
Великий и могучий Розенбаум срабатывал безотказно.
Московский вокзал встретил лежащими и сидящими на полу людьми - до Нового года билетов нет. Он пожалел, что не взял сразу обратный билет - не знал, как обернётся. Мелькнула мысль - а если самолётом? Тут до агентства Аэрофлота в начале Невского недалеко.
Он вскочил на подножку уже трогающегося троллейбуса. В конце концов, поездом, как эстафетой, на перекладных. А кому нужен прямой самолёт, да и сколько кишинёвцев болтаются по делам в Ленинграде. Его самого с трудом нашли.
Кассы Аэрофлота были угрюмы, и странно - почти пусты. Как будто все люди забились в свои норы.
Он подошёл к первому же окошку справа и сказал молодой гладковолосой особе в униформе:
- Я от Розенбаума. Мне нужно в Кишинёв. У меня мать больна.
Она взглянула на него удивлённо-безразлично:
- Билетов нет. Будут только после первого числа.
У Даниила запрыгали губы - застрял! Мать ждёт, а он тут болтается, как...
Девушка смотрела на него и молчала.
Удручённо и растерянно он повернулся к выходу, и она сказала:
- Знаете что, оставьте мне деньги. Если кто-нибудь сдаст билет, я вам его возьму. Согласны?
Он заколебался - всё-таки незнакомый человек... Денег оставалось уже немного. Отправить ампулы проводницей поезда, самому остаться. Заночевать на вокзале. Наташка пришлёт телеграфом. Зайти к двоюродной сестре... Но после прошлогодней драчки в Кишинёве с её визжащим мужем... Билет... Вдруг она... Хотел было отказаться, но почему-то сказал - да.
Вышел, нервничая, побродить-поездить.
Искры троллейбусов казались угасающими следами фейерверка. Удушающая белесая мгла скрадывала пространство, вызывая ощущение пустоты.
Летний сад был открыт и абсолютно безлюден. Знаменитые скульптуры были заколочены в деревянные ящики. Холод и одиночество витали над ними...
Нет. Уйти. Что может быть лучше плохой погоды. Нет очередей, можно зайти в Эрмитаж к сияющим в эту слякотную муть импрессионистам, успокоиться и согреться. Или в кино...
Но нерешённость всё-таки давила. Не ждалось. Поехал к зданию Аэрофлота. Мёрз на улице, чтобы дать ей время, и стараясь не смотреть на посетителей - вдруг кто-то из них как раз и сдаёт. Не спугнуть бы. Не спрашивать же в нетерпении по-театральному - нет ли лишнего билетика.
