- Трудно стало. Разведывать, бурить - только с согласия местных племенных вождей. И за прямую мзду.
- А если не платить?
- Сожгут всё к чёртовой матери, а то и убьют.
Даниил отправил ему телеграмму - всё же тот замначальника геологического управления, а территория размером чуть ли не с Индию. "В наших краях этого нет," - ответил брат, - "возможно, только в Москве".
На службе искали, кого бы срочно сгонять в Ленинград - отдать электронные комплектующие ждущим смежникам и попутно забрать новую документацию. Предновогодний декабрь, горящий производственный план, купе, забитое грузом... Желающих не находилось. Можно было сдать свой отчёт пораньше, напроситься и съездить...
У Дома Книги на Невском проспекте Даниил зашёл в телефонную будку.
- Алло! - ответил приятный грудной женский голос.
- Я хотел бы поговорить с Александром Розенбаумом.
- А кто это?
- Я Даниил, снимал его концерт в Кишинёве. Он оставил мне номер, чтобы в случае чего...
- А его нет, он уехал в... - голос запнулся. - В общем... он выступает перед нашими солдатами.
Даниил замялся:
- А когда он будет?
- Недели через две, может - три. А что вам нужно?
- Мать болеет. Лекарство нужно...
- Минуточку...- задумался голос. - Я знаю. Зайдите на Литейном в фотографию, спросите Романа, скажите от Розенбаума. Вдруг - он поможет...
В фотографии на Литейном проспекте пахло непросохшими отпечатками вперемешку с тяжеловатой пряностью "Красной Москвы" - вкладом расплывшейся медлительной приёмщицы.
Роман вынырнул из глубины затемнённой лаборатории, и оказался толстогубым, круглолицым, жизнерадостным и пузатым.
- А откуда ты его знаешь? - осторожно спросил он.
Даниил хотел было объяснить, что снимал концерт Розенбаума. Вдруг он подумал, что Роман всё-таки считается фотографом-профессионалом, а он, хотя и работал одно время фотокорреспондентом в профсоюзной газете, в глазах Романа должен казаться дилетантом. И уклончиво сказал:
- Так, бывали вместе в компании.
- Да? - недоверчиво протянул тот.
- Он сказал, что только ты сможешь помочь.
- Да? - хмыкнул Роман, видимо польщённый. - Ладно, запиши номер, позвонишь мне домой в обед.
Даниил вышел на проспект, потёр небритый подбородок. Щетина раздражала. Он зашёл в пустующую парикмахерскую на углу, поздоровался и сел в кресло. Старый мастер читал газету и не торопился отрываться.
- Вам привет от Розенбаума. - сказал Даниил.
- Как? Разве он еще не уехал? - оживился мастер, аккуратно складывая газету.
- Как видите, раз передает вам привет. А вы не уезжаете?
- Я старое дерево, молодой человек. Такое старое, что сам уже не помню. Старое не цветёт... Моя мать на Преображенском лежит. Моя жена здесь лежит. Её отец здесь лежит. Куда я от них денусь?..
...Моя дочь переводчица в Лондоне. Мои внуки живут в Канаде. Мои правнуки не говорят по-русски. Я сам не знаю, как они говорят... Я что вам скажу, молодой человек - пусть всем будет хорошо, где они сидят...
Бритым и пахнущим одеколоном Даниил нравился себе больше. Покрутившись по магазинам и закончив скобяной лавкой, он звякнул Роману, ожидая обычную ссылку на других людей или чересчур малое время, но услышал короткое - зайди.
Невероятно - солкосерил был.
- Сколько я тебе должен? - спросил Даниил, не отрывая глаз от упаковок с ампулами. Так вот они какие!
- Нисколько. - Роман с сомнением посмотрел на него. - Платишь госцену и всё. Это не для тебя, а для матери... Сочтёмся с Розенбаумом...
- Розенбаум это одно, а я это другое, - не согласился Даниил и положил на стол тысячу.
Роман просиял и посмотрел на него с облегчением и приязнью.
"Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю" - вспомнились неожиданно кишинёвские фарцовщики у стен Летнего театра с его одновременно сухой жарой и прохладой с озера. - "Ничего не надо? Есть всё!.."
С фотографиями в наплечной сумке Даниил ждал тогда у служебного выхода Летнего театра. Оттеснив его, к Розенбауму сразу же подбежала группка молодежи и попросилась сфотографироваться. Он молча кивнул. Парень стал с одной стороны, девушка с другой, а третий их щелкнул. Они тут же ушли.
- Класс, - вполголоса сказал Розенбаум им вслед и подошёл к Даниилу. Он был в свежей сорочке, с чуть влажноватой кожей - видно, успел принять душ и переодеться. Даниил привёл с собой маленькую дочку. Розенбаум опустился на корточки и задумчиво посмотрел ей в лицо. Девочка рассмеялась. Он негромко сказал:
- Чудное личико. - Потрепал за щёчку и нехотя поднялся.
- Ну, давай твою работу, посмотрим.
