И я поднимусь, и пойду, чтобы дать ему леща, и крепко обнять.
15
Улица Верности
Отрок имеет быть трезв и воздержен...
"Юности честное зерцало"
I. Герой появляется и перекладывает ответственность
- Майк, - позвонил мне мил друг Григорий, по прозвищу Пан-атаман за лидерство, бархатный голос и деловую журналистскую хватку, - что не забираешь тумбочку. Я её держу, а соседи зарятся...
После обретения Молдавией независимости Гриша уволился из Кишинёвского телецентра. Жена уехала с детьми к родителям в Петрозаводск, а он оставался ремонтировать и продавать кооператив.
Я подошёл к вечеру. Атаман перебирал в нетопленной квартире свой фотоархив, согреваясь чаем, а ненужное сбрасывая на пол. За темнеющим окном рушилась страна, которую мы знали, а новой ещё не было.
Я присел рядом у стопки фото молодых женщин. Некоторых из них я знал - вот похорошевшая Катя, когда-то комсорг моего класса - где этот шустряк с ней познакомился, мы же учились в разных школах. Не в диспетчерской же железной дороги, где она командовала...
Вот парный снимок с диктором телевидения блистательной Ольгой Т. Наверное, на субботнике, судя по лопате и метле в руках. Она подавала себя как леди, а оказалась по-глупому в тюрьме за убийство любовника после его шантажа.
А вот знакомая, кажется, девчонка из политеха у микрофона на сцене, по-видимому, наш конкурс самодеятельности - безыскусная улыбка и щербинка между зубами, как у популярной певицы.
- Смотри, - сказал я, - правда, немного похожа на Н., и щёлочка между передними зубами такая же.
- Так это она и есть, - бросил Гриша, скосив глаза.
- Как? - удивился я. - Это ещё с того студийного интервью?
Пан журналист простудно кашлянул, набросил на плечи куртку и вышел:
- Сейчас приду. Тумбочка в подвале.
Автограф на фото отсутствовал. Я повертел в руках этот странный, не рекламный снимок, ища сходства - высокие скулы, изогнутые брови, чувственные губы, аккуратный нос. Но - мягкие, даже чуть жидковатые, волосы с пробором справа... Шатенка? И никаких локонов и рыжей бестии?
Но главное, что работало на несхожесть - распахнутые глаза и восторженно-ясная улыбка человека, только прикоснувшегося к успеху и ещё не умеющего лукавить. Нет, не она. А может, всё-таки... Нет, путает атаманище...
Промолчал - значит, было. А что ему следовало сказать - когда я коснулся её груди, то чуть на стенку не полез от восторга и удовольствия...
Она оказала ему честь. И я тоже хотел бы её чести... Что, инженер Майк, завидуешь? В этом случае - да!
Когда-то давно договорились они с Гришкой - о пикантных или деликатных деталях собственной жизни говорить от близко-знакомого, почти родственного, но стороннего лица. И дали этому парнишке имя Виталя: удобно сваливать всё на младшенького, на братишку, на недоросля... Дойдёт скоро до него черёд.
Атаман встречался с людьми по роду занятий. Пахал, как чёрт, побочно - от простой корректуры и внештатничества в газетах-журналах до редактуры и обработки чужих рукописей. Зато у него всегда водились деньги.
Расслаблялся марочным коньяком, втайне от матери и всегда в одиночку, обычно в мотеле "Стругураш". Садился за руль отцовских "Жигулей" и сразу трезвел. Лазал с фотоаппаратом по горам, от которых он, Майк, однажды сорвавшись со склона, отказался. Боялся он только матери - достаточно ей повести бровью, и он сразу напрягался. Какой-то комплекс беспрекословного подчинения...
Он пользовался женским вниманием, если хотел. Здороваясь за руку, на едва уловимый миг легонько удерживал ладонь на весу. Мог быть непривычно прям, назначая встречу. Говорил:
- Вы мне нравитесь и очень красивы. Увидимся вечером.
Поворачивался и уходил, не ожидая согласия, не слушая возражений, и оставляя, быть может, разборки на потом.
Это случалось нечасто. Его должно было зажечь - требовалось восхищение.
