Миранда только кивнула. Том не видел этого движения, но по тому, как длинная грива пепельных волос щекотнула ему шею, понял, что Миранда хотела сказать.

– Есть еще что-нибудь, о чем тебе стоило бы сообщить мне сразу? – спросил Том ровно и бесстрастно.

Она не ответила, но непроизвольно сжала пальцы в кулак. Конечно, она знала, что разговор начистоту будет непростым, и уж лучше обсудить все тяжелые для них моменты, пока они лежат в кровати – это как-то морально легче, чем если бы Том учинил ей полноценный допрос в соответствующих декорациях. Но теперь, когда Том узнал правду о проигранной войне и уничтожении крестражей… Миранде резко расхотелось сообщать ему о своем участии в случившемся. Впрочем, это с самого начала был дохлый номер, и Реддл в два счета ее раскусил.

– Давай, Мири, – шепнул он ей на ухо тихо и проникновенно. – Я весь внимание.

Зажмурившись, она глубоко вздохнула.

– Была битва… Очень масштабная битва, – глаз она не открывала и инстинктивно втянула голову в плечи. – Между твоей армией и силами, которые противостояли тебе. Именно в ней ты пал.

– И что?

– Я сражалась против тебя, – обреченно выдохнула она и чуть не вскрикнула – длинные пальцы с силой сжали ее плечи, делая больно.

– Почему?! Из всех людей… – прошипел он тихо и с какой-то бессильной яростью, но потом странно дернул челюстью, не договорив. Миранда приподняла голову – чтобы увидеть, как Том сверлит ее горящим алым взглядом. – Почему ты пошла против меня? Говори!

– Том, я…

– Отвечай и смотри мне в глаза!

– Потому что ты превратился в чудовище! – отчеканила Миранда. Слегка оглушенная силой его реакции, она, тем не менее, нашла в себе силы смотреть Тому в лицо без страха. – Ты не видел того, что видела я, не знаешь, каким монстром ты стал, не знаешь, что происходило в моем времени, сколько волшебников погибло из-за войны, которую ты начал… А я защищала мою семью – и защищала именно от тебя! И ведь закончилось все тем, что твои поступки вызвали только большее противодействие, и потому твои силы были разбиты! Но я тебе покажу. Раз уж я теперь навсегда осталась в сороковых, я дам тебе увидеть мои воспоминания. Тогда ты поймешь, к чему привела тебя твоя погоня за бессмертием и властью!

Выпалив последнее предложение, она постаралась вырваться из кольца его рук, но Том ей не позволил, продолжая удерживать на одном месте. Ее гневную речь он выслушал крайне внимательно.

– А теперь отпусти меня, ну!..

– Что значит: теперь ты навсегда осталась в сороковых? – требовательно осведомился он.

– То и значит. Вернуться обратно я уже не смогу, – огрызнулась она, все еще предпринимая попытки освободиться, но Том, преодолевая ее сопротивление, уложил Миранду на смятую простыню и устроился сверху, удерживая ее за запястья.

– Как-то я уже подзабыл, насколько же ты… гриффиндорка, – протянул он неторопливо. Том на удивление быстро совладал с собой – интересно, это потому, что речь шла только о грядущих событиях? И сейчас он размышлял с точки зрения настоящего стратега – учесть возможные ошибки и не повторить их в будущем? – Со все тем же бьющим через край идиотским благородством и стремлением спасать сирых и убогих, поделив мир на добро и зло… Что же ты не осталась в своем времени, Мири? Раз твои сторонники одержали победу, светлые силы восторжествовали? Да еще не отдала им на уничтожение последнее, благодаря чему я пока остался на этом свете?

Она угрюмо молчала, глядя ему в глаза с безрассудным вызовом и не собираясь ничего отвечать на эти слишком личные вопросы, но вырываться перестала, осознав бесплодность своих усилий. Однако и Том не собирался так просто отступать, и тактику он сменил настолько стремительно, что Миранде с какой-то тоской подумалось – он нагло лжет. Ничего он не забыл за эти месяцы и все так же прекрасно помнит, какими способами добиться от нее желаемого.

– Скажи мне, Мири, – он наклонился ниже, невесомо касаясь ее губами, а его дыхание щекотало ей ухо и висок. Вкрадчивый шепот словно раздавался прямо у нее в голове. – Тебе хватило храбрости и глупости присоединиться к моим врагам, и все же ты вернулась, причем вернулась ко мне навсегда… И, судя по твоим словам, в твоем времени я остался жив только благодаря тебе… Почему?

Продолжая одной рукой удерживать оба тонких запястья над головой Миранды, большим пальцем другой он теперь неторопливо обводил ее сосок. Прикосновения к слишком чувствительной тонкой коже будто посылали электрические иголочки по ее телу, и Миранда беспомощно всхлипнула.

– Мири… – выдохнул Том чуть слышно. Потом прихватил губами мочку уха и чуть прикусил.

– Скажи мне…

Он опустился ниже, и Миранда застонала, ощутив его язык на втором соске. Примерно тогда же она сообразила, что Том больше не удерживал ее руки – но сопротивляться ему она больше не могла.

– Мири…

– Потому что я люблю тебя! – отчаянное восклицание сорвалось у нее с губ словно помимо воли, и Миранда откинулась на подушку, осознав, что именно сказала.

И пусть в этой фразе не было ни слова неправды, вслух она произнесла ее лишь однажды – в день их свадьбы. Зная об отношении Тома к любви, Миранда в дни их семейной жизни не упоминала ненавистное ему чувство, которое явно вызывало в Реддле какой-то внутренний протест и резкое отторжение. Впрочем, тогда Миранду это не огорчало: она точно знала, что чувствует сама, и была полностью уверена в чувствах Тома.

А вот сейчас… Устоять перед этим искусительным шепотом ей никогда не удавалось. А еще перед его прикосновениями, дразнящими ласками… и нежностью. Это было странно, и в повседневности последний эпитет как-то совершенно не вязался с Томом Реддлом, но подобрать другого слова Миранда не могла. Том умел быть нежным – хотя Миранда не сомневалась, что поверить в это ни один другой человек просто бы не смог.

Вопреки ожиданиям, Том почему-то не зашипел и не отпрянул прочь, как дементор от Патронуса, стоило Миранде заикнуться о любви. Вместо этого на красивом лице отразилось нечто вовсе невообразимое – выражение глубокого удовлетворения пополам с удовольствием. И – Миранда буквально не могла поверить своим глазам – облегчением?..

– Ты меня пугаешь, – пробормотала она ошеломленно. – Ты что же… Хотел услышать от меня именно это? Не признание поражения, не признание, что ты был прав и что магическому сообществу необходимы перемены, не то, как я клянусь замолить свою вину?.. Ты хотел моего признания?

Реддл не ответил, только продолжал молча глядеть на нее. А Миранда, говоря все тише, под конец замолкла окончательно и теперь только таращилась на Тома широко распахнутыми глазами – и не верила самой себе.

– Что ты чувствовал, когда я пропала? – не сумев совладать с собой, выпалила она то, что так мучило ее много месяцев подряд, а в голове отчетливо звучали слова Вильгельмины Олливандер. Счастье, что она по-прежнему владеет окклюменцией. Реддл уж точно не должен услышать эти мысли.

Вопрос застал его врасплох, и Том моргнул – но тут же взял себя в руки, и выражение его лица переменилось. В глазах вспыхнули хорошо знакомые алые огоньки, а четко очерченные губы изогнулись в опасной улыбке, и Миранда ощутила, как покрылась мурашками.

– Замаливать вину тебе все равно придется очень долго, Мири… – протянул Том неторопливо. – Очень долго, но я никуда не спешу… Ты расскажешь мне все о будущем, и поражение ты все равно однажды признаешь. Не сейчас, конечно. А вот через много лет, когда осознаешь, насколько я был прав… И я непременно дождусь этого момента. Ты меня знаешь, я умею ждать…

Неожиданно он отстранился от нее с явным намерением встать.

– Ты куда? – опешила Миранда, чувствуя во всем теле непонятное разочарование.

– Ужин приготовить, – отозвался Реддл любезно. – К слову, завтра нам вставать в несусветную рань, так что еще было бы неплохо выспаться…

Он осекся и не договорил, разглядев, в какой жизнерадостной улыбке расплылась Миранда, и как она демонстративно с удовольствием растянулась на кровати.