– Конечно! – сказала Анкана.

– А что касается капитана, – продолжал маркиз, – он, несомненно, будет горько упрекать себя за то, что вам удалось пробраться на борт без его ведома!

– Иными словами, я вызову смятение, которое они сочтут весьма огорчительным, – сказала Анкана. – Но не тревожьтесь, потому что все мужчины любят сюрпризы, и они скоро ко мне привыкнут.

Маркизу не нравилась мысль о том, что мужчины могут ее принять, в то время как женщина никогда бы этого не сделала. Однако он не желал развивать эту тему в настоящий момент. Он просто направился к двери.

Подойдя к ней, он услышал, как Анкана сказала:

– Спокойной ночи, милорд, и спасибо, что вы не выбросили меня за борт на съедение рыбам.

– Неплохая мысль, – сказал маркиз, – если вы выведете меня из себя.

Он не стал дожидаться ее ответа. Но, закрывая дверь, он услышал, как она засмеялась, и подумал, что она неисправима.

Только в постели он решил, что, хотя Анкана и разозлила его, проникнув на борт таким безрассудным способом, он находит ее общество довольно забавным. По крайней мере, ему будет с кем поговорить во время долгого путешествия. А он знал, что оно будет долгим, хотя яхта и шла очень быстро.

Они шли через Средиземное море, и маркиз вынужден был признать, что Анкана его не беспокоила. Они вместе завтракали и ужинали. Остальное время она проводила в своей каюте или в каком-нибудь уголке на палубе, где она могла укрыться от ветра.

Он знал, что она читает. Только через некоторое время он заметил, что книги, в которые она погрузилась, были на сиамском языке.

За завтраком он сказал ей полушутя:

– Я полагаю, вы сильнее меня в сиамском. Мне следовало попросить вас поучить меня.

Она бросила на него загадочный взгляд, словно пытаясь проникнуть в его мысли, чтобы понять, правду ли он говорит.

Потом она сказала немного неохотно:

– Я не думаю, принимая во внимание, кем вы… считаете меня, что вы стали бы прилежным учеником.

– Откуда вы знаете, кем я вас считаю? – спросил маркиз.

Он знал, что на свой вопрос он получит прямой, откровенный ответ.

– Непредсказуемой, раздражающей помехой! – сказала Анкана, ни секунды не колеблясь. Маркиз рассмеялся.

– Я ожидал, что вы более высокого мнения о себе.

– Да, – отвечала она, – но я знаю, что вы думаете, и при таких обстоятельствах между нами не может быть внутреннего контакта, который, могу уверить вас, необходим между учителем и учеником.

Поскольку это было, несомненно, справедливо, маркиз подумал, что было бы ошибкой с ней спорить. Вместо этого он сказал:

– Я намеренно не спрашивал об этом раньше. Но теперь я хотел бы, чтобы вы точно объяснили мне, почему вы так уверены, что ваш отец жив.

Последние три дня он пристально за ней наблюдал. Он понимал, что, так как она страстно любит своего отца, она не могла бы так непринужденно вести себя и временами казаться такой счастливой, если бы она не была абсолютно уверена, что он жив.

Завтрак закончился, слуги удалились, оставив на столе только кофе.

Перед маркизом стоял еще маленький стаканчик портвейна.

Сквозь окна салона сияло солнце, и небо казалось таким же синим, как Средиземное море. Вдали виднелись покрытые снегом вершины критских гор. Маркиз долго стоял, любуясь голыми серыми скалами и красноватыми отблесками на них. Снежные вершины гор всегда глубоко волновали его. Он подумал, что, какой бы важной ни была его работа в Англии, когда-нибудь он снова вернется в Гималаи.

Когда он заметил, что Анкана смотрит на горы как бы в поисках вдохновения, он внезапно сказал:

– Почему вы медлите с ответом?

– Я спрашиваю себя, – отвечала Анкана после секундной паузы, – поймете ли вы, если я скажу вам правду, и стоит ли вам знать так много.

Маркиз был изумлен.

– Что вы этим хотите сказать?

Медленно повернув голову, она взглянула на него.

– Я полагаю, вам известно, что я не терплю, когда люди не отвечают на простой вопрос.

– Вам он может казаться простым, – возразила Анкана, – но в таком случае, вы только скользите по поверхности и не пытаетесь проникнуть в глубины, скрывающие нечто более важное, чем слова.

Маркизу это стало любопытно, и поэтому он сказал голосом, который большинство женщин находили неотразимым:

– Я могу только просить вас довериться мне.

Слегка вздохнув, Анкана сказала:

– Хорошо. Я объясню вам совсем просто то, о чем уже рассказывала, но вы мне не поверили.

Мгновение она помолчала, а потом добавила твердым тоном:

– Папа и я мысленно настолько связаны, что, если бы он умер, как вы мне сказали, я была бы не в состоянии с ним общаться.

– Вы хотите сказать, что можете общаться с вашим отцом сейчас, в этот момент? – спросил маркиз недоверчиво.

– Я бы не стала пытаться сделать это сейчас, сидя здесь с вами, но прошлой ночью мне удалось связаться с ним, и я убедилась, что он жив и думает обо мне.

Она говорила так просто, что маркизу было трудно ей не поверить. Хотя здравый смысл подсказывал ему, что ее слова – лишь плод разыгравшегося воображения.

– Возможно, вам будет легче понять, – продолжала Анкана, поскольку он молчал, – если я скажу вам, что, когда была ребенком, папа учил меня слышать его и повиноваться ему, когда мы находились далеко друг от друга.

Она взглянула на маркиза, чтобы увидеть, понял ли он ее. Когда она убедилась, что он не понял, она объяснила проще:

– Бывало, я пряталась от няни, а став постарше – от гувернантки, в лесу у нашего загородного дома. Когда они не могли найти меня, они шли к папе и говорили: «Пожалуйста, сэр, будьте так добры найти мисс Анкану. Я понятия не имею, куда она делась».

– И что делал ваш отец? – спросил маркиз.

– Он посылал мне свои мысли, и когда я их получала, я знала, что должна слушаться его, даже если мне очень не хотелось возвращаться в дом.

– Сколько вам было лет, когда вы это проделывали?

– Я думаю, мне было года четыре или пять, – отвечала Анкана. – И после этого мы были, как бы вы сказали, так настроены на одну волну, что он всегда знал, когда был мне нужен.

Она остановилась и улыбнулась ему, прежде чем продолжить:

– Точно так же и он мог связаться со мной, где бы я ни находилась.

– Мне трудно в это поверить, – проговорил маркиз, – но я принимаю все, что вы мне рассказали. А теперь, Анкана, я хотел бы, чтобы вы сказали мне, знаете ли вы, что ваш отец делает сейчас?

Взгляд Анканы снова устремился на заснеженные горные вершины, и Осмонд понял, что она сосредоточилась на своем отце. Она была совершенно неподвижна и, казалось, даже не дышала.

Он подумал, что ощущал в ней, почти бессознательно, душевное равновесие и безмятежность, каких не замечал ни в одной другой женщине.

Его всегда раздражали дамы, которые беспрестанно ерзали и суетились. У Сибил, например, была привычка вертеть на пальцах кольца. «Почему ты не можешь сидеть спокойно?» – спросил он ее однажды и получил ответ, который ожидал. «Потому, дорогой, что моим пальцам не терпится коснуться тебя, и я в тревоге потому, что я не в твоих объятьях». Маркиз вспомнил еще одну красавицу, которая надоела ему, потому что вечно поправляла и приглаживала волосы. Он не думал, что ее на самом деле беспокоило, в порядке ли ее прическа. Осмонд подозревал, что она просто желала лишний раз продемонстрировать свои красивые руки и предплечья.

Должно быть, несколько минут они просидели молча, прежде чем Анкана сказала:

– Я уверена, что папа переодет… я не успела разглядеть, какая на нем одежда… но он не в своем обычном костюме.

Она снова немного помолчала.

– Он в опасности… но в настоящий момент он владеет ситуацией, и жизни его пока ничто не угрожает.

Когда она снова повернулась к нему, у маркиза было такое чувство, что она его не видит.

– Откуда вам все это известно? – спросил он. – И как это может нам помочь?