– Поспи, Сибил, – сказал он. – Я хочу, чтобы завтра в Девоншир-Хаус ты была самой красивой.

Она стиснула ему пальцы.

– А ночью мы снова будем вместе, – сказала она нежно. – О, Осмонд, я так люблю тебя! Мне кажется, что завтра никогда не наступит!

Он улыбнулся ей, с трудом высвободил свою руку и быстро вышел.

Когда леди Сибил услышала его удаляющиеся шаги по коридору в сторону лестницы, она встала, размышляя, не совершила ли ошибку, отпустив его. Молодая женщина подавила порыв побежать следом и заставить его остаться.

– Завтра ночью я задержу его подольше! – пообещала она себе.

Когда маркиз спустился по лестнице в холл, дремавший на стуле лакей вскочил, чтобы открыть ему парадную дверь. Он напомнил себе, что должен придумать какой-то предлог, чтобы больше не возвращаться в этот дом. Невозможно было признаться женщине, что ему с ней скучно.

Обычно маркиз устраивал дело таким образом, чтобы окончание его романов совпадало по времени с неотложной необходимостью покинуть Лондон ради какого-то важного события, например скачек в Ньюмаркете или охотничьего сезона в Шотландии, и хотя в настоящий момент у него не было убедительного предлога не ужинать с леди Сибил, он уверенно сказал себе, что к утру обязательно что-нибудь придумает.

Ночной воздух был холодным и резким, но так как Весток-Хаус находился неподалеку от его собственного дома, он отпустил кучера еще вечером. По дороге в его воображении неожиданно возникали то покрытые снегом вершины гор, то бурные волны Бискайского залива.

– Пока я должен оставаться в Англии, – сказал он себе.

Он вдруг ощутил, что предрассветный холодок развеял удушающую атмосферу спальни Сибил. К тому времени как он дошел до Вэйл-Хаус, он вполне остыл, но был полон энергии и бодрости. Маркиз сказал лакею, что утром после завтрака выедет на верховую прогулку. Он поднялся в спальню, где его ожидал камердинер, и молча разделся – в этот ранний час он был не в настроении разговаривать.

Когда он лег в постель, то вопреки своим ожиданиям заснул не сразу. Он снова задумался о том, почему женщины ему так быстро надоедают. Он знал, что многие его знакомые сочли бы невероятным отсутствие у него желания снова прикоснуться к Сибил. Она считалась одной из самых красивых женщин в Лондоне. Казалось, здесь было множество таких красавиц. Всех их можно было встретить в Мальборо-Хаус, где стареющий принц Уэльский проявлял все ту же склонность к хорошеньким личикам, какой отличался в юности. Он наслаждался восторгами любви, где бы их ни находил.

Маркиз не видел оснований не последовать примеру его королевского высочества. Дело было не только в том, что он не желал жениться, несмотря на мольбы родни, жаждавшей наследника. Он был еще и брезглив – никогда не выбирал себе любовниц из низших классов. У этого мужчины никогда не возникало необходимости покупать любовь.

К тому же он находил идею содержать маленький уютный домик в Сент-Джонз-Вуд, как это делали многие члены его клуба, унизительной для себя.

Он не желал никого другого, кроме дам из высшего общества. Он отлично знал, что все они жаждут его внимания: с момента первой встречи женщины ясно давали ему понять, что они им интересуются.

Он ворочался в постели, повторяя про себя:

«Мне скучно! Скучно! Скучно!»

Эти слова звучали у него в голове, пока он наконец не заснул.

На следующее утро маркиз обнаружил, что ночью был не только сильный мороз, но и резкий ветер, который и сейчас раскачивал деревья Гайд-парка. Кроме него, на улице оказалось мало всадников. Однако он любил верховую езду, и резкость ветра показалась ему приятно освежающей и ободряющей.

Возвращаясь домой к завтраку в девять часов, он почувствовал, что голоден. В столовой на серебряных тарелках был накрыт традиционный завтрак – блюда выглядели очень соблазнительно и аппетитно. Там был большой кусок золотистого масла от его джерсейских коров из Вэйл-парка в Хартфордшире, горшочек меда с его собственной пасеки, горячие булочки и кусок домашнего хлеба, который повар испек специально для него ранним утром.

Маркиз, однако, ел очень умеренно, не желая располнеть. Он не хотел, достигнув возраста принца Уэльского, походить на него. По этой же причине он уделял много времени физическим нагрузкам. Будучи за городом, он объезжал свою усадьбу верхом в любую погоду, пользуясь экипажем, только когда собирался в гости. Потому у маркиза не было ни одной лишней унции веса.

Встав из-за стола, где оставалось еще не меньше полудюжины нетронутых блюд, он подумал, что мало кто из людей его положения заметил бы это или счел напрасной тратой. Однако маркиз был убежден, что с большей частью всего этого покончит прислуга.

Во время путешествий ему часто приходилось долгое время довольствоваться очень скромным пайком, и поэтому он относился к пище с уважением. Выходя из столовой, он подумал, что любая критика с его стороны лишь удивит и огорчит домашних. При нем все шло так же, как было заведено при его отце. Откровенно говоря, и со времен его деда в хозяйстве мало что изменилось.

Маркиз прошел к себе в кабинет, где его секретарь, мистер Боус, оставил на письменном столе свежие письма. Те из них, где речь шла о делах или о приглашениях, были вскрыты. Однако те, от которых пахло духами, или надписанные женской рукой, лежали отдельной пачкой, нераспечатанные.

Маркиз уселся за стол и принялся просматривать деловые письма.

Дверь открылась, и дворецкий сказал:

– Его превосходительство посол Сиама, милорд.

Удивленный маркиз поднял взгляд.

Он несколько раз встречал сиамского посла на приемах, но не мог представить себе, по какой причине тот стал бы наносить ему визит в такой ранний час.

Это был маленький человечек с седеющими волосами.

Он почтительно поклонился маркизу, который поднялся из-за стола, чтобы его приветствовать.

Посол сказал на превосходном английском языке:

– Вы должны простить меня, милорд, что я явился к вам так рано, но я получил срочное известие из Бангкока, которое считаю своим долгом передать вам незамедлительно.

– Прошу вас садиться, ваше превосходительство, – пригласил маркиз, гадая, что это могла быть за новость.

Посол сел в кресло с прямой спинкой и, когда маркиз опустился на стул напротив него, сказал:

– Его величество король Чулалолонгкорн поручил мне сообщить вам, что мистер Кэлвин Брук скончался.

Маркиз невольно вздрогнул.

– Он умер? Вы уверены?

– Я опасался, милорд, что это известие поразит вас, но его величество поручил мне сообщить вам о кончине мистера Брука в первую очередь.

Он немного помолчал, давая возможность маркизу полностью осознать случившееся, и затем продолжил:

– Более того, если это возможно, его величество был бы очень признателен, если бы вы немедленно отправились к нему в Бангкок.

Маркиз смотрел на посла с изумлением. Его чрезвычайно взволновало известие о смерти друга, и ему показалось очень странным, что король желает личной встречи с ним.

Приняв во внимание все услышанное, он сообразил, какова возможная причина приглашения.

Было, вероятно, что-то странное в смерти Кэлвина Брука. Более того, это должно было быть нечто, связанное с дипломатической миссией, а может быть, и еще более важными вещами.

Маркиз встретил Кэлвина Брука несколько лет назад в Индии. Ему говорили, что это очень странный, необычный человек. Маркиз догадывался, хотя никто ему об этом не говорил, что Брук был серьезно вовлечен в операцию, известную под названием «Большая игра».

Это была система контрразведки, созданная для наблюдения за попытками вторгнуться в Индию, провоцируя волнения среди представителей отдельных племен в пограничных районах.

Позднее он встретился к Кэлвином Бруком в Непале. Он понял, что это был человек, тысячей разнообразных способов вовлеченный в международную политику не только в Индии, но и в других восточных государствах.

Впоследствии он много с ним путешествовал. Осмонд вспоминал это время как самое волнующее в своей жизни. Это были не только опасности, подстерегавшие его на море, в джунглях или в пустыне. Ему приходилось подавлять мятежи, предвосхищать восстания, по меньшей мере десятки раз рискуя при этом жизнью. Эти испытания ему было не забыть.