– Я его лаборантка, – упрямо повторила Настя. – И у меня дела, не терпящие отлагательств.

Секретарша посмотрела на девушку, как удав на кролика, но та гипнозу не поддалась и взгляда не отвела. Тогда женщина все же соизволила вылезти из-за стола, заставленного телефонами разных расцветок и форм, как в кабинете правительственной связи, покачивая широкими бедрами, она продефилировала к двери и без стука распахнула ее настежь.

– Борис Леонидович! – прокричала секретарша прямо с порога. – К вам тут рвется ваша новенькая лаборантка.

– Пусть войдет, – раздался приятный мужской голос, почти бас, из недр помещения.

Настя протиснулась мимо полненькой секретарши внутрь кабинета. Та фыркнула ей вслед и захлопнула дверь с громким стуком.

«Сучка крашеная, – без злобы выдохнула Настя. – Такая же злобная, как мачеха. Если спит с академиком, думает, ей все дозволено».

– Ну, рассказывай, Настя, что случилось? – спросил Борис Леонидович девушку, пришедшую к нему в неприемные часы.

Это именно с его подачи внучку его и внучку лучшего друга, родившихся в один день и неожиданно названных родителями девочек одинаково, стали именовать сначала Настася и Настуся, чтобы не путаться, а потом имена сократили до Тася и Туся.

У Таси вдруг полились слезы ручьем – сказалось нервное напряжение последних дней, а последняя стычка с секретаршей на пороге кабинета академика доконала вовсе.

– Ну-ну, – академик быстро и легко, несмотря на возраст, подошел к ней, вынул из кармана пиджака носовой платок и, взяв девушку за подбородок, вытер ей слезы, как дома сделал бы дедушка. Вместо того чтобы успокоиться, Настя заревела еще сильнее, как девчонка, упавшая и разбившая коленку, а не взрослая девушка.

– И все же, что произошло? – переспросил Борис Леонидович.

Он взял Тасю за руку, подвел к своему креслу и насильно усадил девушку в него. Сам сел на стул рядом.

– Рассказывай, – приказал.

– Зря дедушка обратился к вам за помощью, – всхлипнув в очередной раз, прошептала Настя.

Она прекрасно понимала, что повела себя недостойно взрослому самостоятельному человеку, и теперь пыталась сохранить хотя бы остатки достоинства.

– И ничего не зря.

Борис Леонидович поднялся со стула и прошелся пружинистой походкой по просторному кабинету туда-сюда. Настя отметила про себя, что академик выглядел просто прекрасно, несмотря на возраст. От деда она постоянно слышала, что он продолжал играть в теннис круглый год, как в молодости, устраивал летом заплывы на водохранилище. Вот ей бы так. На бег по утрам и на тот силы воли не хватало.

– За два дня ты сделала больше, чем предыдущая лаборантка за полгода, – проговорил академик.

Но Тасе показалось, что слова сказаны лишь для того, чтобы ее успокоить, вселить в нее уверенность, не более того.

– Опять же я с репетитором по математике договорился, – продолжил Борис Леонидович, останавливаясь напротив Таси.

– Не стоило беспокоиться, – потупилась девушка.

Она всегда испытывала смущение, когда напрягала людей. Старалась без особой нужды этого не делать.

«Все, что можно купить за деньги, должно быть куплено, а не получено нахаляву. Пользы от халявы мало, и ее нельзя вернуть, если она не понравилась», – так любили повторять ее отец и дед.

– Стоило. Это любезный взаимный обмен, – усмехнулся академик и улыбнулся. Его строгое лицо помолодело стразу лет на десять. – Молодой человек…

Теперь улыбнулась Настя – что для его деда, что для Бориса Леонидовича все, кто моложе их хотя бы лет на десять, именовались молодыми людьми.

– Ровно через год осенью планирует защищать докторскую диссертацию. Он обратился ко мне с просьбой выступить его научным руководителем. Я предложил ему в обмен подготовить тебя для поступления на матфак нашего университета. Баш на баш, так сказать.

– Может… – неуверенно начала Настя.

– Не может, – строго перебил ее академик. – Я уже договорился. У моего диссертанта богатый опыт преподавания, это раз. Кроме того, он является председателем «олимпиадной» комиссии, а это два.

– Борис Леонидович, – улыбнулась Настя, – это называется злоупотреблением служебным положением.

– Ничуточки, – рассмеялся академик. – Это всего лишь услуга за услугу, я же сказал – он будет возиться на совесть с тобой, я с ним. А по осени все будет видно, кто из нас старался лучше. Но предупреждаю сразу, что Николай Алексеевич, так зовут твоего репетитора, строг, но справедлив. Уже сегодня он позвонит тебе и озвучит расписание занятий в университете. Замечу ты не одна такая, это не индивидуальные занятия, вас будет целая группа. Но только тебе посчастливилось – не придется думать об оплате. Так что, иди и работай. И больше не устраивай ненужных истерик.

Настя кивнула.

– Про меня сплетничают в институте, – вздохнула она.

– Представляешь, Тася, – хмыкнул Борис Леонидович, – про меня тоже. И, знаешь, все те пятьдесят лет, что я тут работаю. И ничего, как видишь, жив и здоров. До академика и директора института дослужился. А сплетни, – он махнул рукой, – это не от большого ума. Постарайся быть выше пересудов. И еще… Хочешь, чтобы меньше говорили, не давай повода.

Настя снова кивнула. Легко сказать, не давай повода. А повод вот он, лежит на поверхности: Анастасия Мелешкова – директорская протеже.

Она вздохнула, улыбнулась и встала с кресла.

– Я пойду, – вздохнула Настя. – Постараюсь, не думать о плохом. Только о хорошем и о поступлении на матфак.

– Совсем другой разговор, – согласился академик.

Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент зазвонил городской телефон. Борис Леонидович расправил плечи, словно на том конце провода могли его видеть, натянул на лицо дежурную улыбку и только после этого снял трубку.

«Наверное, не только мне приходится сохранять хорошую мину при плохой игре», – подумала Настя и вышмыгнула за дверь, чтобы не смущать своим присутствием во время телефонного разговора теперь уже не друга семьи, а директора института.

На пороге приняла горделивый вид, приосанилась, как академик, искренне надеясь, что слезы высохли, а подслеповатая директорская секретарша не заметит ее покрасневших глаз, и важно прошествовала мимо женщины.

– Ираида Михайловна, извините за вторжение, – обернувшись, произнесла Настя. Она почти покинула приемную, но задержалась ровно на секунду на пороге. – Но дело на самом деле не терпело отлагательств. Этого больше не повторится, в следующий раз я обязательно запишусь на прием.

Секретарша недовольно поджала губы и ничего не ответила.

«Ну и не надо мне ее ответов», – фыркнула Настя.

Действительно, чего это она – растерялась, раскисла в большом городе среди незнакомых людей. Всю жизнь под крылом отца и деда все равно не прожить. Надо и самой что-то делать, чтобы двигаться к заветной цели. И информационной безопасностью она решила заняться лишь потому, что кто-то сливал, как бензин из цистерн, информацию о фирме отца конкурентам. Только вычисляли одного, как его место занимал очередной «доброхот».

Настя подъехала к корпусу в лесу, посидела немного в машине, набираясь решимости. Одна радость – для лаборантки без образования у нее слишком идеальные условия, отдельное помещение с ноутбуком и образцами разработок лаборатории, которые она за вчерашний неполный день расставила по полкам. Осталось систематизировать их. Но это несложно. Во-первых, процесс систематизации никогда не казался ей скучным, а, во-вторых, ее предшественница многое успела сделать…

В комнату, где сидела новенькая лаборантка не вошел, а буквально ворвался сотрудник лаборатории. Настя его видела впервые, а имени так вообще не знала. Он решительно подошел к полкам с образцами и принялся рыться там, переставляя и переставляя образцы. С минуту, не больше, Настя молча наблюдала за ним, а потом подошла и встала перед мужчиной, закрывая собой стеллажи – она с таким усердием вчера все расставила, а какое-то невоспитанное хамло, которое делало вид, что ее нет в комнате, пытался нарушить созданный ею порядок.