– Ну, наверное, изложить всё, что есть, – отвечаю я, рассеянно пробегая взглядом статью о «Парфюмере» Зюскинда. Почему же ты до сих пор онлайн, но не отвечаешь на сообщение? Может, я что-то сказала не так? Или ты не один?.. – И потом признать, что единой системы не существует. Хаос и абсурд.
Вера цокает языком.
– Мда-а, Профессор, ну и рецептики у Вас, конечно… И как Вы можете быть такой спокойной?
Улыбаюсь.
– Не знаю. Может, дело в том, что я уже сдала синтаксис?
– Скотина Вы! – констатирует Вера и – слава небу – умолкает на пару минут. Потом раздаётся её довольное: – О, а Вы видели, что сборник статей с нашей конференции прислали?
– Мм… Вроде нет.
Почему ты не отвечаешь?.. Кусая губы, смотрю на соблазнительную надпись «в сети» возле твоего имени. Перечитываю свои последние сообщения – нет, кажется, ничего такого, на что ты мог бы обидеться. И ничего слишком навязчивого. Выходит, ты говоришь с кем-то ещё, а я оставлена висеть на «второй линии». Сердце сжимается. Я и так сорвалась впервые за шестнадцать – нет, семнадцать – дней; давно клялась себе не писать первой. Давно – после того, как ты окончательно отверг меня. Но ведь я нигде не перехожу границ дружбы и…
– Профессор! Это что за новости?!
Вздрогнув, поворачиваюсь к Вере. Она очумело смотрит то на меня, то на файл со сборником; гневный призрак в голубом халате.
– Что такое?..
– «Тихонова Ю., Маврин Д.»! – палец Веры возмущённо упирается в экран ноутбука. – Объясните-ка!
Что ж, когда-нибудь это должно было случиться. Правда, даже от Веры я не ожидала столь бурной реакции.
– Ну… – (Пододвигаюсь так, чтобы закрыть собственный ноутбук. Вере ни к чему видеть, что перепиской с тобой я поглощена больше, чем статьёй о Зюскинде). – Я тебе не говорила? Мы оформили соавторство.
Несколько секунд Вера просто смотрит на меня, широко распахнув глаза, и хватает ртом воздух. Хорошо, что мы одни в комнате: Лиза – наша замкнутая, но нервно-впечатлительная соседка – могла бы решить, что у неё какой-нибудь приступ.
– Соавторство?! Но это Ваша статья! Вы одна её написали!
– Ну да, – со вздохом откладываю ручку. – И?..
– В смысле «и»?! – (Вера ещё раз перечитывает наши имена, стоящие рядом – будто надеясь, что ей померещилось). – Это же враньё, во-первых! А во-вторых – просто некрасиво!.. Результаты Вашего труда, Ваших исследований – и Вы используете их, чтобы он ещё какую-нибудь стипендию выиграл или просто повыпендривался?!
– Да зачем так драматизировать? – тоскливо интересуюсь я. Надпись «в сети» рядом с твоим именем превращается в «был в сети 2 минуты назад». The end. – Это же не диссертация и не роман, а невинная маленькая статья. Что плохого, если авторов двое? Мы оба сможем подать её на конкурсы и…
– …и у Вас будет меньше баллов из-за того, что Вы вписали его! Доля авторства будет неполной!
– На полбалла меньше. Какая трагедия… – (Вера отворачивается и сердито закрывает файл со сборником. Мне становится неуютно). – Да ладно тебе, Вер. Я всё равно выиграю повышенную. Ты же понимаешь, что это почти гарантированно. У меня предостаточно своих опубликованных статей – так почему не помочь человеку?..
– Да? И сколько ещё статей этот человек «написал» таким же образом? – язвительно осведомляется Вера.
– Не знаю. Но, по-моему, это правда неважно. Слушай, я…
– Да не хочу я ничего слушать! Чего только от Вас не ждала уже с Вашим помешательством на нём, Профессор, но такого… – (Зашипев сквозь стиснутые зубы, Вера снова разворачивается ко мне). – У Вас вообще своя воля есть? Или Вы всё сделаете, что он скажет?
– Конечно, есть. Он не заставлял меня, а попросил, и я согласилась. Я хочу помочь ему и не вижу в этом большой беды.
– А если он попросит Вас с крыши прыгнуть – прыгнете?
Не сдержавшись, хихикаю.
– Тебя твоя мама так в детстве ругала?
Вера краснеет и ерошит ногой кипу листов на полу.
– Вот, знаете, не хотела Вам рассказывать… Про Ваше сокровище. Но, видимо, всё-таки надо. Может, хоть это Вас разозлит.
– Разозлит?..
Вера одаривает меня пронзительным взглядом. В её серых глазах блещет ярость готовой к битве воительницы.
– В профкоме говорят, что он расстался с этой своей… как её?
– Настей? – осторожно подсказываю я. – Ну да. Давно уже, насколько мне известно.
Вера удовлетворённо кивает.
– И теперь у него эта… как её?
– Дина. Наверное… Я не то чтобы точно в курсе, – добавляю, покосившись на ноутбук. – Ты к чему всё это?
Она щурится с откровенной угрозой.
– А к тому, что в пятницу я гуляла с профкомовскими ребятами. И уже за полночь видела, как он садился в машину – угадайте, с кем?
Что-то внутри меня падает и разбивается с мелодичным звоном.
Опять.
– С Настей.
– Вот именно! – (Вера нервно постукивает карандашом по столу). – Я сначала думала, что обозналась, но пригляделась – нет. Ра-адостная она была – капец! Сияла, как ёлка в мишуре.
– Ещё бы, – ровно произношу я, глядя в пол. Вдруг накатывает дикая усталость: хочется просто лечь и лежать, отвернувшись лицом к стене. И чтобы стена была серой.
– Ещё бы? – Вера свирепо фыркает. – Никакое не ещё бы! Я вообще не понимаю, на что вы все в нём ведётесь… Знали бы Вы, что о нём говорят те, кто с ним учится!
– Не хочу знать, – поспешно говорю я. – Однозначно лишняя информация.
Вера смотрит на меня с чуть раздражённой жалостью – как опытный врач на слабоумного, который снова воет по ночам и жуёт скатерть.
– А почему? Была бы у Вас полная картина – может, не так бы его идеализировали. Про все его интриги, про…
– На всё можно смотреть по-разному, – перебиваю я, сдерживая злость. – И мне важна его точка зрения, а не чья-то ещё. Мне достаточно того, что он сам говорит.
Увы, Вера не сдаётся.
– А про Настю Вы знали? Профессор, он пудрит мозги и Вам, и этой своей Дине, и чёрт знает кому ещё!
– Он не пудрит мне мозги. Мы друзья. И про Настю он мне не обязан рассказывать.
Каждое слово даётся мучительно – точно я клещами выдираю его из горла. Ничего страшного. Перетерплю.
Перетерплю всё – только бы ты мне ответил. Бедный. На горизонте снова возникла Настя, и ты снова запутался. Значит, поэтому так долго молчишь, – не хочешь вываливать на меня свою боль.
Вера шумно вздыхает.
– Ну и дура же Вы, Профессор! Умнее всех, кого я знаю, но – такая дура!..
Я выдавливаю улыбку.
– Ну, зато синтаксис почти без подготовки сдала.
Вера кидает в меня карандаш. Промахивается).
*
…День плавно ползёт к закату. Теперь, после твоего искусительного появления в обед, ждать сложнее. Когда я навещаю котиков Ярцевых, они встречают меня радостно – снова голодны, – но явно разочаровываются, увидев, что я явилась без их кумира. Одолев страх перед новым пространством, я безошибочно нахожу мусорные контейнеры, а продавщица в магазине (уже не сканируя меня взглядом) любезно помогает сложить продукты в пакет.
Что ж, пожалуй, здесь вполне можно жить. Живописная природа, кристально-чистый воздух, тишина – а ещё военный городок и посёлок такие крошечные, что даже мне не удалось бы заблудиться. Весомый плюс.
Улыбаюсь, поймав себя на этой мысли. Вдруг отважно спрашиваю продавщицу:
– Скажите, а есть виноград?..
На кухне с непонятным трепетом промываю блестящие тёмно-фиолетовые гроздья и ставлю на стол вино. Праздничный ужин – почему бы и нет? У меня остро-праздничный настрой; к шести от напряжённого ожидания начинает гореть всё тело.
Точно так же я ждала встречи с тобой раньше, и именно последний час казался вечностью – приближением к финалу, когда роман, грохоча, летит к концу, когда уже невыносимо хочется перелистнуть несколько страниц сразу: что же, что же, что там будет?.. Вера говорила, что глаза у меня блестят, как у сумасшедшей.
Не знаю, откуда к ней пришло убеждение, что у сумасшедших блестят глаза. Разве что из Гоголя.
