Чтобы не думать о том, что все оказалось правдой. Все оказалось правдой.
Словно сквозь туман она слышала, как кто-то барабанит в дверь, но не сделала даже попытки подняться. Пусть стучат, подумала она. Пусть постучат и уйдут.
– Хазан! – Ей показалось, что это был голос Мехмета, но этого не могло быть. Мехмет теперь к ней на километр не приблизится. Не сможет. – Хазан, открой дверь.
– Уйди, – прошептала она. – Не снись мне. Уйди.
– Хазан, открой дверь! Открой немедленно!
– Убирайся, – сказала она чуть громче, и попыталась крикнуть. – Убирайся! – Но вышел только какой-то стон, и тогда она швырнула бутылку в сторону двери. Раздался звон разбитого стекла, и Хазан тут же пожалела о сделанном. Она все еще продолжала думать, все еще не отрубилась и не потеряла мысли, а спиртного больше не было. Хазан с трудом поднялась на ноги и едва не упала, так закружился вокруг нее мир. Она сделала несколько неровных шагов к бару, но упала, и что-то полетело на пол вместе с ней, и стало очень больно, и она почувствовала, что ее руке стало мокро, горячо и очень, очень больно.
– Хазан! – ей опять показалось, что она слышит голос Мехмета, и она опять повторила «Уйди, уйди», и ей стало плохо, так плохо, как никогда, и она закрыла глаза, чувствуя, как пол качается под ней. – Хазан! – Ей снова показалось, что это был голос Мехмета, и на этот раз он был ближе, совсем рядом, и этого точно не могло быть. – О господи, Хазан! Хазан, ради бога! Фарах, вызови скорую, скорее, вызывай, быстрее! Хазан! Хазан, посмотри на меня! Открой глаза, Хазан, посмотри на меня.
Хазан открыла глаза. Она открыла глаза, но продолжала видеть сон. Ей снилось, что Мехмет пришел. Вместо того, чтобы отключиться без снов она видит во сне Мехмета. Ей ничего уже не поможет.
– Прости меня, – прошептала она. – Я не знала. Не знала.
– Хазан, пожалуйста, ничего не говори, сейчас, сейчас приедет скорая. Фарах, принеси полотенце, это не поможет, господи, сколько крови. Хазан, не говори ничего.
– Я говорила с твоей мамой. Она сказала правду.
– Что? – Мехмет из сна смотрел на нее, двоился в ее глазах, все плавало вокруг него, он был ненастоящим. – Правду? Какую правду?
– Что мой отец и отец Синана убили твоего отца.
А потом сон наконец-то закончился, и все закончилось.
========== Часть 31 ==========
Эдже нервно покусывала ногти, глядя прямо перед собой. Напротив нее сидел господин Мехмет, и на его белой рубашке, на руках и на лице была кровь. Кровь Хазан.
Днем у мамы было собрание благотворительного фонда, на котором должны были объявить новый проект по помощи женщинам, пострадавшим от сексуального насилия, тем, которым пришлось выйти замуж за своих насильников, чтобы «прикрыть грех». Фонд не хотел заниматься этим проектом, на него выбила средства мама, и Хазан должна была поучаствовать в открытии, но она не пришла. А потом… Уф, что было потом!
– Я этому голодранцу, – цедила мама, постукивая по полу каблуком и подгоняя шофера, – я этому голодранцу глаза выцарапаю.
Эдже сидела, сжавшись в комочек. Она давно не видела маму настолько в ярости. Мама никогда не одобряла личную жизнь своих дочерей. Ей не нравился Ясин, прежде всего потому что он был сыном женщины, которую мама терпеть не могла. Когда Ясин ушел к Селин, он понравился маме еще меньше, а когда он начал бегать между Эдже и Селин… Эдже вздохнула. Она миллион раз обещала себе, что больше не вернется к Ясину, но стоило ему прийти к ней, улыбнуться – и Эдже сразу теряла волю и забывала все пролитые по нему слезы.
Хазан мама всегда ругала за отсутствие в ее жизни мужчины, и было довольно забавно, что когда мужчина в ее жизни появился, это маме тоже не понравилось… Хотя, это было в ее репертуаре. Мама всегда была недовольна всем, что делают ее дочери.
Но, конечно же, роман Хазан с господином Мехметом бил все рекорды. Эдже себе представить такого не могла в начале – Хазан и господин Мехмет! Она же помнила, как Хазан пыталась устроить, чтобы Мехмета Йылдыза уволили, Эдже ведь помнила, как Хазан на него злилась, да и он потом злился на нее, рассказывал как-то Синан.
Это было просто невероятно удивительно – Хазан и господин Мехмет, хотя следовало признать, они очень красиво смотрелись вместе, но… Хазан не была из тех, кто повелся бы только на красивое лицо, а господин Мехмет… За это время, что он работал на Эгеменов, после того дня рождения Селин, который так испортила Хазан, Эдже встречала господина Мехмета всего несколько раз, и каждый раз видела его мельком. Он был очень добрый, вежливый и благожелательный, да, но… Он все же ведь был необразованный, так ведь говорил дядя? Без образования, без опыта работы, начал работать в компании по капризу Синана и желанию Хазан.
Какой же скандал закатила мама в холдинге! У Эдже до сих пор горели от стыда уши, когда она вспоминала, как весь офис выскочил в коридор, слушая, как мама кричит на господина Мехмета, что он сломал жизнь ее дочери, что он довел ее до истерики посреди дня, что она не позволит им, не позволит какому-то оборванцу портить жизнь ее красивой умной дочки – и весь офис стоял и слышал, и все шептались, и все смотрели на господина Мехмета, а у него был такой вид, будто он прямо сейчас умрет.
И все просто стояли и смотрели.
А потом вышел господин Хазым, и стало еще хуже. Он криками прогнал из коридоров работников, а потом они все ушли в кабинет господина Хазыма, и Эдже с собой не пустили, и что происходило там, оставалось только догадываться – было плохо слышно, но кажется, кричала мама, кричал дядя Хазым, потом прибежал дядя Кудрет и кричал уже он, а потом дверь распахнулась, и оттуда вылетел господин Мехмет с совершенно безумным видом, казалось, как будто кто-то умер, у него были совсем больные, сумасшедшие глаза, и Эдже даже хотела пойти за ним, когда он, пошатываясь, побрел прочь по коридору, но дверь была открыта, и она услышала, что мама, дядя Кудрет и дядя Хазым продолжают кричать друг на друга.
Мама кричала, что у Хазыма в холдинге бордель, дядя Хазым кричал, что убьет господина Мехмета… А потом дядя Кудрет закричал, что мама устроила скандал в офисе и опозорила все руководство фирмы, и что «дешевая торговка дешевой торговкой останется, сколько бриллиантов на себя не цепляй» и дальше стало неинтересно, потому что просто дядя Кудрет и мама начали поливать друг друга грязью, это Эдже слышала всю свою жизнь.
А ночью их вызвали в больницу, потому что Хазан напилась и поранилась у себя в квартире.
Хазан напилась.
Это просто не укладывалось у Эдже в голове. Хазан напилась! Проще было поверить, что напьется мама, что дядя Хазым напьется и устроит скандал, что напьется Эдже, но не Хазан. Эдже во все глаза смотрела на Мехмета, который так и сидел, уставившись в одну точку, даже не пошевелившись, он не шевелился даже когда мама, которая долго кричала на него, когда прибежала в больницу, даже когда она ударила господина Мехмета по лицу, он не шевелился, просто сидел, глядя перед собой, и мама снова и снова наносила удары, и он никак не реагировал, принимая ее побои, и только Фарах с Эдже и какая-то медсестра пытались оттащить маму, Мехмет просто молча смотрел перед собой, его рубашка была в крови, и руки были в крови, и на лице была кровь.
Эдже не заметила, как пришел дядя Кудрет, просто в один миг рядом с ней никого не было, а потом вдруг оказалось, что он сидит рядом и смотрит по сторонам, и Эдже совсем не заметила его, пока не пришли Гекхан и Джемиле, и только тогда оказалось, что дядя сидит рядом с Эдже – и Эдже вздрогнула, когда рядом с ней вдруг раздался голос:
– Какого черта ты сюда притащилась! – Дядя взвился, увидев Джемиле и начал орать на нее, что она оставила Омрюм одну, но Эдже, подпрыгнувшая от неожиданности, быстро потеряла к ним интерес, потому что ссоры дяди Кудрета с женой она тоже видела почти всю свою жизнь.
Ее удивило другое – Гекхан.
Гекхан, совершенно не обратив внимания на ссору своей невесты с бывшим мужем, бросился к Мехмету и захлопотал вокруг него, как курица-наседка.
