А потом она думала об этих его словах.

Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.

И ей тоже становилось трудно дышать.

========== Часть 29 ==========

Лучше было ничего с ней не начинать.

Это постоянно крутилось в голове Мехмета.

Не надо было даже начинать. «Ты с самого начала знал, что это плохая идея. Ты с самого начала знал, что ничего не выйдет. Ты с самого начала знал, что не стоит этого даже начинать».

Знал. Знал, что ничего не выйдет, знал, что эти отношения были обречены с самого начала, потому что… Потому что между ними была ложь. Недоговоренность. Чужая ложь, его ложь, простить такое нельзя.

Несколько раз ему на несколько секунд верилось, что все получится, что он может все рассказать, и все будет хорошо, но потом Мехмет понимал, что это чушь. Не будет хорошо. Он только добавит груза на ее сердце, как будто мало было для нее других его обычных проблем.

Он был слишком большим грузом, и слава богу, что она это поняла, решил Мехмет. Это будет к лучшему. Если Хазан не захочет возвращаться… Он не станет ее принуждать. И может быть… Если даже она решит вернуться, лучше будет все закончить.

Настроение Мехмета было ужасным, отвратительным, черным, дни казались серыми и с каждым днем становилось все тяжелее просто подниматься из постели. Он просто заставлял себя, потому что таков был его долг.

Синан поручил ему свое состояние, и Мехмет должен был за ним проследить, уж как умел. Проследить и приумножить. Именно мысль об этом, о том, что он должен это своему брату, заставляла Мехмета вставать из кровати, принимать душ, бриться, завтракать и пить кофе, не чувствуя вкуса, на ходу, стоя у огромного окна во всю стену. Мог ли он когда-то подумать, что будет жить в такой квартире? Мог ли он тогда подумать, что ему будет настолько все равно?

«Я был счастливее в своем районе».

«Я больше не смогу быть там счастлив».

Ложью был его район. Ложью стала и эта богатая квартира.

Он словно завис между небом и землей, подумал он, спускаясь к парковке и отпирая ярко-красную спортивную машину Синана, расположившуюся рядом с его верным мотоциклом.

Словно завис между двумя реальностями, подумал он, стоя между машиной и мотоциклом.

Он и не Ягыз Эгемен, но и Мехметом Йылдызом он больше себя не считает. Одновременно и то, и другое, одновременно ни то, ни другое. Чужеродный и там, и там, подумал он, садясь в машину, которая ему никогда не нравилась, но за которой он пообещал присмотреть.

У порога холдинга он бросил ключи парковщику и вошел в здание, направившись к лифтам, когда вдруг увидел у стойки регистрации знакомую фигуру, девушка о чем-то спорила с нервно выглядевшей Мерве.

– Госпожа Элиф? – Позвал он, приветственно кивая Мерве.

– Господин Мехмет, – затараторила Мерве, – госпожа пришла сюда, желая видеть кого-нибудь из семьи Эгеменов… Господин Хазым еще не пришел, а господин Гекхан…

– Мне и вас будет достаточно, господин Мехмет, – раздраженно ответила Элиф. – Можно вас на пару слов?

– Конечно, госпожа. Можем пройти в мой кабинет… – Мехмет озабоченно нахмурился, глядя на сердитую бледную девушку, та поджала губы, оглядываясь по сторонам.

– Это необязательно, много времени я у вас не отниму.

– Прошу, – Мехмет указал на диваны и кресла, стоявшие у окон, оглядываясь на любопытную Мерве, и Элиф послушалась его, пройдя к креслам нервной походкой, но приседать не стала, просто разворачиваясь к нему, когда подошла к окну. – Кофе, госпожа Элиф? Чай? Воды?

– Ничего не нужно, – ответила девушка сквозь зубы. – Я просто хотела вам кое-что отдать, – она открыла сумку, доставая из нее конверт. – На самом деле, я должна была просто все это порвать, но… Я подумала, что просто обязана прийти и швырнуть вам это в лицо.

Мехмет вырвал конверт из ее руки, прежде чем она осуществила задуманное. Краем глаза он увидел вошедшую в здание Хазан, и он вспомнил, как она швырнула ему тогда в лицо стодолларовую купюру, в тот злополучный день, когда он познакомился с ней и со всей этой чертовой семейкой.

Если бы он просто тогда отказал Эдже, жизнь была бы намного проще.

Он быстро открыл конверт и посмотрел на бумагу, выскользнувшую из него.

Чек.

Чек на триста тысяч лир.

Мехмет сжал зубы, заливаясь краской от неловкости.

– Большие деньги, и правда, – лицо госпожи Элиф дрогнуло, и ему показалось, что она расплачется, но ее глаза оставались сухими. – И мне интересно было знать, во сколько вы оцените жизнь моей сестры. Так вот, жизнь моей сестры бесценна. И вы не сможете ее купить. Вы, богачи, привыкли, что все продается и покупается, что вы можете швырнуть в свои проблемы деньгами и откупиться. Но я хотела вам это сказать, господин Эгемен. Не все в этой жизни измеряется деньгами. Конечно, вам трудно это осознать, вы с детства крутитесь в этом кругу, где на все поставлены ценники, но… Заберите ваш чек. Мне он не нужен. Мне достаточно того, что ваш младший брат наказан. Хоть как-то. Хотя и его вы умудрились выкупить.

Мехмет не смог сдержать нервный смех, и глаза Элиф загорелись огнем гнева, и Мехмет остановил ее, прежде чем она сорвалась и или ударила его, или накричала.

– Вы допустили несколько ошибок, госпожа Элиф. Моя фамилия не Эгемен. Меня зовут Мехмет Йылдыз. И я не богат, и я не крутился в этих кругах с детства. Я наемный работник холдинга, и Синан – мой друг и названный брат. И я не отправлял вам этот чек. – Он еще раз посмотрел на подпись на чеке и грустно улыбнулся. – Я только хочу вас заверить, что господин Гекхан вовсе не хотел задеть вас или оскорбить. Поверьте мне, Гекхан не такой человек. Он не хотел от вас откупиться или что-то в этом роде. Он искренне попытался вам помочь. Просто да, вы правы, иногда люди этого круга действительно свято верят в всесильность денег, но, – он пожал плечами. – В это иногда верят и люди из других слоев.

– Тем хуже для них, – резко ответила Элиф, разворачиваясь и собираясь уйти, но он остановил ее, осторожно взяв за руку.

– Госпожа Элиф, – мягко сказал он, когда девушка резко развернулась, снова обжигая его гневным огнем голубых глаз, – я правда хотел бы с вами поговорить. О том, что случилось. О Синане. О том, как мне жаль. Пожалуйста. – Он достал из кармана визитку и ручку, и написал на визитке номер личного телефона. – Пожалуйста, согласитесь встретиться со мной и поговорить. Позвоните мне.

Она пристально посмотрела на него, и на секунду Мехмету показалось, что она таки бросит ему хоть что-то в лицо – на этот раз визитку, но она только хмыкнула, прищурившись и развернулась, уходя прочь, и Мехмет отметил, что визитку она положила в сумочку.

Он развернулся к лифтам и увидел, что Хазан и ее дядя стояли у стойки регистрации, разглядывая его, и поймал тяжелый взгляд Хазан. Когда до них оставалось несколько шагов, Хазан развернулась и пошла к лифту, двери которого раскрылись как раз когда они к нему подошли.

– Доброе утро, – бесстрастно сказал Мехмет, когда они вошли в кабину и повисло тяжелое молчание.

– Да, для некоторых оно добрее, чем для других, – весело сказал Кудрет, вызывая у Мехмета желание врезать ему в челюсть.

Он до сих пор думал, что надо было в прошлый раз выбить пистолет из рук Али и как следует начистить Кудрету рожу, никто на свете так не напрашивался на это, как он.

– Зачем приходила госпожа Элиф? – Голос Хазан звучал очень холодно, и Мехмет прикусил изнутри щеку.

– Вернула чек, который ей выслал Гекхан, – Мехмет тяжело вздохнул, сказав это, и Кудрет усмехнулся.

– Идиот, – пробормотал он под нос и повернулся к Мехмету. – А визитку ты ей дал, чтобы убедиться, что у нее дома ничего больше от Гекхана не завалялось?

Мехмет проигнорировал Кудрета, краем глаза наблюдая за Хазан, которая смотрела перед собой с каменным лицом.

«Ты не имеешь права ревновать, – хотел он сказать ей. – Ты сама меня оттолкнула».

Но это было ребячество. Она не имела права ревновать, а он не делал ничего, чтобы она ревновала. Чушь, просто чушь. Глупость со школьного двора. Разве ведут себя так взрослые люди?