– При чем тут Севда? – Мехмет удивленно поднял голову, и Хазан недоверчиво фыркнула, корча гримаску.

– Не притворяйся.

– Я не притворяюсь? – В его голосе было столько искренности, что Хазан почти ему поверила.

– Врешь ты все. Не мог ты не заметить, что она в тебя влюблена по уши.

– Я многое могу, если сильно стараюсь, – он застенчиво улыбнулся, и она рассмеялась вместе с ним. – В любом случае, это все бессмысленно. Мы такие, какие есть, – сказал он, отпуская ее, и Хазан осторожно вышла из его объятий, присаживаясь на мотоцикл рядом с ним.

– Хазан, – он сказал это после долгого молчания. – Я хотел сказать тебе, насчет сегодняшнего.

– Это из-за того, что сказал дядя Хазым? О словах Синана? О том, что…

Мехмет быстро покачал головой, останавливая ее.

– Давай не будем об этом, хорошо? Я не хочу рассказывать об этом тебе, понимаешь? Не потому что я не верю тебе, или не доверяю тебе, или не верю в тебя. Я просто не хочу рассказывать это тебе. Не хочу вспоминать это при тебе, и вспоминать потом, как я это тебе рассказывал. Просто… Там было плохо. Очень плохо. И потом стало хуже, и ты сама это знаешь. – Хазан внимательно смотрела на него, а он смотрел прямо перед собой. – Я сказал тебе сегодня, я никогда не буду в порядке. Даже если станет лучше, и я перестану вспоминать, вы всегда будете знать, что я не в порядке. Я болен, Хазан, – он повернулся к ней лицом, говоря это ей наконец, открытым текстом, впервые признавая это перед ней. – Я говорил себе, что этого не случится, что этого не будет, и да, не случилось, я не болен так, как… Моя мать, но я болен, и это груз. Раньше это был только мой груз, и я справлялся, но теперь… Я взвалил это и на вас. На Синана. На тебя. Не спорь, не спорь, пожалуйста, – он провел пальцами по ее щеке и коснулся губ, прося ее помолчать. – Господин Хазым прав. Пока меня не было, вы жили мирно.

– О Аллах, да брось ты это. Его слова заслуживают только того, что ты и сделал – посмеяться над ними. Нам стало лучше с тобой, понимаешь, Мехмет? Мне стало лучше. Синану стало лучше.

– И он сидит в тюрьме… – Перебил ее Мехмет, и Хазан вскочила на ноги.

– Я тебя сейчас ударю! – Прорычала она. – В тюрьме, да, но в кои-то веки в согласии с самим собой и своей совестью. Нам стало лучше, – Хазан опять шагнула к нему, обхватывая его. – И тебе стало лучше, ведь так? – Он внимательно оглядел ее лицо, словно искал в нем что-то, и кивнул. – И этот твой груз… – Его лицо тут же словно захлопнулось, и Хазан крепче обняла его. – Никогда не говори о том, чтобы снова уйти, слышишь? Ты не можешь больше нести этот груз в одиночку. Не должен. Я тебе помогу. Мы тебе поможем. Потому что один ты долго его не пронесешь.

Он долго-долго смотрел ей в лицо и наконец кивнул, поднимая голову и снова глядя на звезды. Хазан проследила за его взглядом, тоже разглядывая тысячи далеких светил.

– Есть еще кое-что, – тихо сказал Мехмет. – Что случилось. Не только это. – Хазан затаила дыхание, слушая его. – Насчет моей матери. – Он сжал челюсти, и она увидела, как на его щеках играют желваки, и все его тело на миг напряглось. – Я расскажу тебе, когда-нибудь. Потом. Просто… Сейчас не время, хорошо? – Мехмет опять посмотрел на нее и поднял руку, убирая с ее лица выбившуюся прядь. – Поверь мне, я не говорю тебе, не потому что не верю или не доверяю, просто сейчас неподходящее для этого время, хорошо? Просто поверь мне.

Хазан пытливо посмотрела ему в глаза, но когда он так ничего и не добавил, просто кивнула ему, улыбаясь, просто доверилась ему.

Кому еще она могла так довериться?

========== Часть 26 ==========

Кто бы что не говорил о честной пасторальной жизни милых жителей бедных кварталов, это было вранье. Мехмет не был наивен и знал, что его нищий квартал был кублом змей и пауков, и только по счастливому обстоятельству он не попал в плохую компанию, как некоторые ребята из его спортивного клуба, вместе с которыми он брал медали. Их кулаки понадобились в другом деле, а Мехмета это миновало только благодаря острому взору мамы, которая следила за каждым его шагом и орлицей налетала на каждого, кто только осмеливался близко к нему подойти.

Теперь-то Мехмет понимал, почему она гнала от него каждого незнакомца, слишком долго задерживавшего на нем взгляд, слишком близко подходившего к нему, почему всегда настаивала, чтобы он говорил ей, где он находится, с кем, кто рядом с ним, почему держала его в кулаке и боялась разжать руки – боялась, что его найдет Хазым Эгемен.

Но когда-то именно эта удушающая, раздражающая, вызывающая насмешки приятелей и одноклассников забота спасла его от многих бед, от пути, которым пошли парни, с которыми он вместе ездил на соревнования – пути легких денег и красивой, но короткой жизни.

И хотя сам Мехмет не пошел по кривой дорожке, по рабочим обязанностям ему пришлось знать в лицо многих, кто по кривой дорожке не шел, а ехал с превышением скорости. Иной раз ему приходилось смотреть не просто в глаза этим людям, а и в дула их пистолетов.

Поэтому Мехмет сразу узнал человека на фотографии.

– Сонер Шахин, – сказал он, не дожидаясь окончания слов Кудрета Чамкырана. – Бывший парень вашей девушки.

Госпожа Джемиле радостно расхохоталась при виде упавшей челюсти Кудрета.

– Не удивляйся так, сукин сын, – сказала она. – Через своих бывших баб ты связан с половиной Турции и сотней других стран.

– Это он со своими парнями избивал Синана, когда мы познакомились с господином Хазымом, – объяснил Мехмет удивленно уставившимся на него Хазан и Кудрету. – Так что, можно сказать, мы с ним познакомились через нее.

– Кто он такой? – Спросила Хазан, протянув руку и взв фотографию.

– Я не скажу это под протокол, потому что доказательств у меня нет, но он преступник, Хазан. Один из самых опасных преступников Стамбула. Вымогательства, торговля оружием, наркотики. А еще у него есть связи. Достоверно неизвестно, кто за ним стоит, потому что он еще мальчишкой начал с высших кругов организации. Вроде бы чей-то сын, но никто не знает, чей. Вернее, те, кто знают, молчат.

– Или мертвы, – кивнул Кудрет.

Мехмет посмотрел на него.

– Он имеет отношение к Мерту Кайе?

Джемиле усмехнулась.

– Ха, как же. Мерт Кайе был слишком мелок для него, правда, Мерт?

Кудрет послал ее по непристойному адресу, и Гекхан дернулся, но невеста схватила его за руку, второй рукой лениво делая бывшему мужу неприличный жест.

– Может быть и имеет, – глухо ответил Кудрет, глядя на фотографию, – раз уж именно он постарался тебя посадить. Я только не понимаю, почему.

– С чего ты это взял, дядя? – Хазан обеспокоенно прикусила губу, и Джемиле скривила губы, поднимая к ним чашку чая.

– Потому что на фотографии рядом с ним мой прокурор. Тот, который отказывался меня выпускать, несмотря на отсутствие доказательств. Неделями допрашивал меня, допрашивал, задавал одни и те же вопросы. Я на эти его вопросы уже могла бы письменно отвечать прямо из камеры, не прерывая игру в карты с девочками.

– И что ты о нем скажешь? – Спросил Гекхан, и Джемиле пожала плечами.

– Продался, это было видно сразу. Непонятно, как это не видит его начальство? Парень из бедного района, это видно по нему, один из нас, Мехмет. Из тех, кто выбирает, вылечить зубы или купить новую обувь. Дешевый одеколон, плохая прическа, и при этом дорогие запонки и золотой зажим для галстука. Деньги есть, а класса нет.

– Ты хорошо себя описываешь, сладкая, – Хазан оскалилась, быстро кидая взгляд на Мехмета, словно стараясь заверить его, что таким его не считает, но он лишь улыбнулся – госпожа Джемиле ведь была совершенно права. Синан учил его, как правильно одеваться, всем этим мелким деталям, что отличают выскочку от человека старых денег, что здоровые зубы и чистая кожа важнее золотых украшений и дорогих машин, а модная прическа и правильно подобранный костюм важнее шелковых трусов и телефона последней марки.