Гекхан улыбнулся и вышел прочь, наверное, прощаясь с этой комнатой навсегда. Он подумал, что эмоций почти не осталось. У него теперь был другой дом. Свой.

Гекхан спустился в гостиную, из которой раздавались звуки громкой ссоры, и войдя внутрь, Гекхан наткнулся на мученическое выражение лица отца, который сидел в кресле и с похоронным видом наблюдал за скандалом между Мехметом, Хазан и Кудретом.

Хазан и Мехмет шли на мерзавца единым фронтом, но тому было как с гуся вода. На слова «бесчестный» и «бесстыжий» он только закатывал глаза. Человек, которому было абсолютно на все наплевать.

Гекхан прошел мимо ссорящихся, решив не принимать участия в бесполезном споре, зная, что в итоге только доведет себя до припадка, а этот шакал так и будет радостно улыбаться, питаясь негативными эмоциями, словно вкушая вкуснейшие яства.

– Хватит! – Крик отца прорезал комнату, и все замолчали. – У меня уже голова болит от ваших воплей. Замолчите!

Все послушно замолчали, встревоженно глядя на отца. Гекхан оглядел их всех, собравшихся в особняке этим вечером.

Отец, постаревший, сгорбившийся, седой.

Кудрет, довольный, развалившийся на диване, с бокалом коньяка в руке.

Хазан сидела в кресле, ее лицо было хмурым, она смотрела перед собой, нервно покусывая ноготь на большом пальце, дергая одной ногой в очевидно неудобной туфле на высоком каблуке.

Мехмет стоял, привалившись к столу, вид у него был несколько растрепанный – пиджак он снял, положив его на стул, узел галстука ослаблен, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, пробилась вечерняя щетина.

У всех был усталый и расстроенный вид.

Гекхану не хотелось думать о том, что переживает сейчас Синан.

Джемиле. Гекхан вздохнул. При всей своей любви к Джемиле, он должен был признать, что для нее тюрьма уже не была чем-то новым, в свое время в неприятности она влипала часто, а уж в период войны за Омрюм Кудрет и Джемиле знали всех сотрудников полицейского участка по именам и имели личные там камеры.

Когда ее арестовали, она позвонила ему и самым деловитым голосом сообщила, что он должен срочно ей собрать и передать – все это же сегодня для Синана собирал Мехмет по совету Гекхана. Гекхан потер лицо, думая о Джемиле, о том, что прокурор, ведущий ее дело, почему-то упорствовал в желании держать ее взаперти.

– Как же все это случилось, о Аллах? – Отец почти прошептал это, но в полной молчания комнате слова были отчетливо слышны. – Почему так случилось?

– Равновесие в природе, дорогой Хазым, – Кудрет осклабился, потягивая коньяк. – Чамкыран сидит, вот и Эгемен присаживается. Гармония и баланс. И никому не обидно, ну кроме Гекхана, ему теперь из женской тюрьмы в мужскую бегать, и обратно, проще поселиться в здании суда.

Гекхан закатил глаза, не желая попадаться на удочку этого мерзавца, но к сожалению, Мехмет все же вскинулся.

– Я бы посоветовал вам воздержаться от неуместных шуток, господин Кудрет. На самом деле, само ваше присутствие тут неуместно. Мы здесь для того, чтобы обсудить как исправить то, что стало последствием ваших поступков.

– Ну, начинается…

– Если бы вы не вздумали угрожать Синану, ничего бы этого не случилось…

– Ты посмотри на него, как изъясняется, а? Слышали бы вы его сегодня утром, каждое второе слово – похабщина, и каждое первое – ругательство. У нас с Али чуть уши не отвалились. Я уж не говорю о том, как он налетел на меня с кулаками.

– Мехмет, – твердо сказал отец. – Ты не можешь просто так избивать людей.

– Ну почему же не может? – Влез Кудрет прежде чем Мехмет успел защититься. – Еще как может. Это же его первая профессия. И последняя, да? Другого образования у тебя, кроме сертификата тренера, нет. Что он тут делает вообще? Мое присутствие им неуместно. Я родственник этой семьи, между прочим. Я бывший муж его будущей жены, – Кудрет ткнул пальцем в Гекхана. – А этот тип что здесь потерял?

– Мехмет здесь по моей просьбе, – сердито ответил Гекхан, – вот тебя я точно не звал.

– Хватит! – Отец выкрикнул это второй раз за вечер, и снова все замолчали.

– Адвокат говорит, – тихо начал Мехмет после долгой паузы, – что будет сложно, но он попробует договориться с прокурором. Боюсь, полностью избежать тюремного срока будет нельзя, но есть шанс на год или около того, может быть, с сокращением срока за хорошее поведение…

– О Аллах, – Хазан потерла виски. – В голове не укладывается.

– И ведь всего-то навсего надо было промолчать. Просто промолчать, и ничего бы не случилось… – Гекхан покачал головой, и Хазым Эгемен поднял голову.

– Это все твоя вина, – сказал он, глядя на Мехмета, и Мехмет осекся, обалдело уставившись на отца. Он приоткрыл рот, пытаясь что-то ответить, но отец перебил его. – Это все ты. О Аллах, я проклинаю тот день, когда ты вошел в нашу жизнь.

– При чем тут я? – Голос Мехмета звучал пронзительно, резко, нервно. Хазан выпрямилась, вопросительно глядя на отца, и даже Кудрет вскинул брови, глядя на Хазыма Эгемена с недоумением.

– Ты промыл ему мозги. Он сам это сказал. Что это твоя работа. Ты наболтал ему какой-то чепухи. Полностью взял под контроль моего сына. Все то, что он тогда говорил, это не он, это ты его настроил. Нес там всю эту чушь, про то, как у него ничего не было, как он бы предпочел жить в бедности, про то, как тебя заживо хоронили. Жаль, что откопали в таком случае.

– Дядя Хазым! – Хазан вскочила на ноги, с ужасом глядя на отца, а Мехмет стоял, словно пораженный громом, уставившись в одну точку перед собой.

– Все покатилось в пропасть из-за тебя. В день, когда ты пришел, все это началось. Одни несчастья, и все началось в день, когда ты появился в нашей жизни, и я каждый день проклинаю тот день. С твоим появлением все и началось, мои сыновья подняли против меня бунт, моя дочь не желает меня видеть, даже дочь моего друга, и та пошла против меня, и все это началось с твоим тут появлением. Пока тебя не было, мы жили мирно. Кто ты такой? Кто ты такой, и за что Аллах наказал нас твоим появлением?

Гекхан чувствовал, что у него отвисла челюсть, но он никак не мог закрыть рот. Отец бил все рекорды. В своем стремлении не признавать свою вину, он готов был свалить все на совершенно постороннего человека. Гекхан оглядел комнату, видя, что все солидарны с ним – на лицах всех присутствующих был только шок, шок и ничего кроме шока.

Мехмет Йылдыз ошалело хлопал глазами, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, он не отрываясь смотрел на отца и молчал, по-видимому, не находя слов.

– Мехмет… – Хазан подошла к нему, взяв его за руку и попытавшись приобнять, но Мехмет протестующе поднял руку, отступая от нее на шаг. Он окинул безумным взглядом комнату, неверяще глядя на каждого, и снова посмотрел на Хазыма Эгемена.

С его губ сорвался короткий смешок. Еще один. И еще.

Его плечи затряслись, и он разразился громким, заливистым, оглушающим смехом. Он смеялся, закинув голову и казалось, что в его глазах уже наливаются слезы.

– Свершилось, – голос Кудрета было еле слышно из-за хохота Мехмета, и это несмотря на то, что Кудрет голос никогда не понижал. – Свершилось. Он наконец-то спятил. Поздравляю всех, мы дождались.

Ответом ему был новый взрыв хохота, и Мехмет покачал головой, поднимая руку в сторону Кудрета, и пытаясь подавить смех.

– Нет-нет, господин Кудрет, – сказал он сквозь короткие и резкие, сотрясающие тело смешки. – Я в твердой памяти, уверяю. Это правда очень смешно. Если бы вы только знали, вы бы тоже посмеялись. Уж вы-то в первую очередь.

Он снова залился смехом, на этот раз прикрывая лицо ладонями и присел в кресло, склонившись вперед. Отец громко фыркнул, поднимаясь на ноги и с гневным видом удалился из комнаты.

– У судьбы потрясающее чувство юмора, знаете? – Мехмет поднял голову, оглядывая всех, кто оставался – Гекхана, Кудрета, Хазан, присевшую на пол у кресла рядом с ним, держащую его за руку. – Черт возьми, это правда, очень смешно. И очень грустно. Очень, очень грустно.