– Подождем, – недоверчиво спросил он, глядя, как она поднимается по лестнице. – Ты серьезно сейчас, подождем?

– Здесь две спальни, – крикнула она сверху, – которую ты выберешь себе?

Мехмет рассмеялся, поднимаясь по лестнице, наверху которой она ждала его.

– Ближайшую, – тихо сказал он ей в лицо, и когда она собиралась что-то ответить, вдруг раздался телефонный звонок.

Мехмет внутренне застонал, доставая телефон, твердо намереваясь сбросить звонок и отключить звук, когда вдруг увидел имя звонившего. Настроение как будто переключили по рывку рубильника, и он видел, как Хазан сразу насторожилась, увидев его лицо.

– Добрый вечер, комиссар Серкан, – сказал Мехмет, знаком прося Хазан помолчать, когда она начала задавать вопросы.

– Господин Мехмет, добрый вечер. Господин Мехмет, ваш друг Синан находится в полицейском участке.

– Синан? – Мехмет встревожился, глядя в обеспокоенное лицо Хазан. – Что случилось?

– Его сейчас допрашивают. Он пришел, чтобы сделать заявление.

– Заявление? – Мехмет все еще не понимал, что происходит. – Какое заявление?

– Он сделал признание, господин Мехмет. Признание в непреднамеренном убийстве.

========== Часть 24 ==========

– Замечательно! Ты здесь. Сразу видно, моя кровь, – дядя вошел без приглашения, усаживаясь в кресло напротив нее, и Хазан бросила ручку, зло уставившись на него. – Что? – Спросил дядя, разводя руки. – Я имею в виду, что во всем холдинге под названием «Эгемены» работаем только мы с тобой, где сами Эгемены? Ах да, разрешают личные проблемы. Которые сами себе создают. Это потрясающе. У тебя хотя бы доля в этой фирме, за что страдаю я?

– Замечательный вопрос, – ответила Хазан, задыхаясь от ехидства. – Дядя, дорога свободна, тебя никто не держит. Собирай чемоданы и в Лондон, еще столько фирм нуждаются в разорении.

– Моя милая девочка, да разве я брошу Хазыма в такой ситуации? – Дядя радостно улыбнулся. – Разве не дело друга – поддержать в тяжелом жизненном пути?

– Ну конечно, дядюшка, уж ты умеешь поддержать. Дядя, – Хазан резко встала, что кресло откатилось от нее с грохотом, и дядюшка удивленно приподнял брови, вопросительно глядя на нее. – Дядя, ты понимаешь, что это из-за тебя Синан в тюрьме?

– Из-за меня? – Дядя ткнул себя пальцем в грудь. – Синан в тюрьме? Из-за меня?

– Из-за кого же еще? Это же ты во всем виноват!

– Это потрясающе, – дядя развернулся в кресле, обращаясь к несуществующей публике. – Давайте вместе подумаем, как это я оказался виноват. Может это я напоил Синана? Нет, не я. Может я усадил ту девку в его машину? И тут не я, что ты будешь делать. Может я заявление на него написал? Вы удивитесь, госпожа Хазан, но и это был не я! Какого черта ты винишь меня, племянница?

– Потому что ты его шантажировал, дядя, шантажировал! – Хазан махала перед лицом дяди, как будто он действительно не понимал, где провинился, и она пыталась объяснить ему на пальцах.

– Это просто потрясающе, теперь ты. «Шантажировал». Вы оба совсем обнаглели. «Шантажировал», говорят. Где я его шантажировал, ублюдка? Так, чуток пригрозил, а он сразу в штаны наделал. Я что ли виноват? Вы оба вконец уже обнаглели с такими обвинениями.

– В каком смысле «вы оба»? – Хазан удивленно остановилась.

– А то, что сегодня с утра, этот ублюдок солдафон врывается ко мне в кабинет, прямо посреди совещания с PR-отделом по стратегии разрешения сложившегося кризиса, этот ублюдок врывается ко мне в кабинет, разгоняет собрание, орет на меня, угрожает мне, обвиняет меня, что я засадил его невинного душку Синана в кутузку, съездил мне кулаком под дых – съездил, съездил, не делай круглые глаза – так, что Али пришлось немного поугрожать ему пистолетом…

– Что?!

– Не визжи, просто помахал Али пушкой у его носа, мигом унялся. Но так и продолжал там заливаться, как я, мол, его дорогому невинному Синанчику всю жизнь поломал, и как он мне за это отплатит. Он отплатит, ага. Да что он может, второсортный охранник с протекшей крышей, он вздумал со мной бороться, ха.

– Не смей, – Хазан подскочила к нему вплотную, ткнув пальцем ему чуть ли не в лицо. – Не смей так говорить, понял? Ты, дядя, ты виноват в том, что случилось, из-за тебя Синан в тюрьме…

– Аллах-Аллах, из-за меня он в тюрьме! Повесьте всех арестантов Стамбула на меня, всех на меня повесьте! Все сидят из-за меня! Сначала этот придурок Гекхан бегал по улицам, орал, что я посадил его невесту, потом этот стукнутый диктофон поднимает на меня руку, кричит, что я посадил его… Кого, кстати? Кто ему Синан? Чего он из-за него ноет, а не этот придурок Гекхан? Он же его брат, чего Гекхан из-за Синана не кипишит, какое отношение этот капрал к Эгеменам имеет? Чего он крутится вокруг них, словно он теперь их новый средний брат, а? Не говоря уже о тебе, вместо того чтобы думать о своей семье, об Эдже, обо мне, твоем кровном дяде, о матери не думай, обойдется, об Омрюм подумать должна, она тоже вокруг Эгеменов носится. Кто ты им? Дочь что ли? Невестка? Ты не об Эгеменах думать должна, о семье своей, как я делаю…

– Дядя! – Хазан топнула ногой, не выдержав его бесстыдства. – Только потому, что ты мой кровный дядя, и я о тебе забочусь, я сейчас здесь, а не готовлю тебе поминальный обед! Ты! Я не знаю, как ты это сделал, но ты разнюхал тайну Синана и угрожал ему ее раскрыть! Дядя, то, что сейчас случилось, исключительно твоя вина, ясно? Дядя, я предупреждаю тебя, перестань, перестань это делать, перестань плести интриги…

– Аллах-Аллах! – Кудрет почти подпрыгнул, вскакивая перед ней. – Да ты уже совсем совесть потеряла, племянница! Какие интриги? Какие, мать твою, интриги? Что ты выдумываешь, блин? Спокойно работаю! Никого не трогаю! Зарабатываю вашему холдингу неплохие бабки! Тружусь здесь как, мать ее, пчелка. Это вы, блин, банда героев-любителей, только и делаете, что с первого дня вокруг меня интриги плетете! За каждым шагом моим следят! Каждое движение отслеживают! Переписку перехватывают, звонки проверяют, даже видео каждый день пересматривают! Я уже, мать вашу, боюсь дома штаны лишний раз переодеть, думаю, открою шкаф, а там один из вас четверых сидит, вынюхивает! Да пошли вы все нахер, и ты первая, Хазан!

С этими словами дядя вылетел прочь из кабинета, и Хазан швырнула ему вслед календарь, задыхаясь от подобного бесстыдства.

***

Прокурор смотрел на Синана равнодушно, не то чтобы Синану было до этого дело.

– Скажите, господин Синан, – прокурор опять уставился в бумаги. – Подумайте хорошенько. Кто-нибудь кроме вас еще знал, что за рулем машины были вы?

Ниль знала, подумал Синан. Она вышла за ним, шатаясь, еле держась на ногах, но попыталась наброситься на Чилек с кулаками… Она отвлекла Чилек, и Синан смог отобрать ключи.

Она видела, как он сел за руль, как Чилек прыгнула на пассажирское сиденье, как они уехали.

Видела, и рассказала своему любовнику.

– Какая разница? – Синан пожал плечами. – Что от этого поменяется?

– У нас множество свидетелей дали показания, что за рулем была девушка, господин Синан, – прокурор покосился на камеру. – Нам нужно проверить, нет ли среди них лжесвидетелей?

На секунду Синану захотелось бросить Ниль в пасть волкам. Как сделала она. Предала его. Сдать ее так же. Но…

Что от этого изменится?

– Я никому ничего не говорил, – Синан решил обойтись полуправдой. – Я никому не сказал, что был за рулем.

– Никому? – Прокурор посмотрел на него поверх очков. – Ни семье, ни друзьям, ни вашей девушке?

Синан покачал головой.

– Я не хотел об этом думать, прокурор. Если бы я сказал, мне пришлось бы думать.

Прокурор неопределенно промычал и поднялся на ноги.

– Что ж, полагаю, на этом все. Готово постановление о вашем аресте, господин Синан. Сегодня вас переведут в центральную тюрьму, где вы будете находиться до суда. А может и после.

Синан сделал вид, что равнодушно воспринял новость, но на самом деле в нем все сжалось. Он не предполагал, что будет вечно оставаться в одиночке с решетками в полицейском участке, со скамьей вместо кровати, но там, по крайней мере, он был один.