Мехмет оттолкнул себя от окна, дергая на себе галстук, еле удержавшись от желания пробить стекло кулаками, выпрыгнуть и покончить со всем наконец, но даже для этого он был слишком слаб, труслив и беспринципен.

Он выбрал ложь. И выбрал тайну.

Мехмет подкурил сигарету, бросая в пепельницу смятый лист бумаги, с удовлетворением глядя, как он загорается перед ним.

Все копии документа были удалены, в том числе в лаборатории, в которую он посылал образцы на анализ.

Пора было ложиться спать. Утром наемный работник Мехмет Йылдыз, представитель холдинга Эгеменов, должен был провести презентацию для муниципалитета Трабзона.

***

– Сестра? – Эдже приоткрыла дверь и удивленно уставилась на нее. – Ты почему здесь? Почему сидишь в темноте?

Хазан зажмурилась, прикрывая отвыкшие глаза, ослепленные включившимся светом.

– Хазан? – Сестричка обеспокоилась. – Ты заболела? Что-то случилось?

Заболела или что-то случилось. Ей нужно заболеть, или чтобы что-то случилось, чтобы прийти в собственный родительский дом.

– Неужели мне просто нельзя спокойно посидеть в собственной комнате в собственном доме? – Раздраженно спросила она, и Эдже многозначительно на нее посмотрела.

Из этой комнаты Хазан выехала, когда ей было двенадцать лет, и если сложить все те дни, что она проводила в ней после того, то может и месяца не наберется.

– Значит, что-то случилось, – мудрым и рассудительным тоном сказала Эдже.

Случилось.

Еще как случилось. Как тогда сказала Фарах? Переспи с ним и принеси покой в этот мир. Покоя в ее мире не было и не будет никогда, но в одном Фарах оказалась права. Проблему Мехмета Йылдыза это решило кардинально. Если бы не отдельные послания в корпоративной почте, она могла бы поклясться, что он исчез с лица земли полностью. Сначала он не появлялся в офисе вовсе, потом он поехал в Измир, потом в Анкару, в Трабзон, один большой забег по Турции, подальше от Хазан…

– Я совершила большую ошибку, Эдже.

Она не должна была это делать. Она воспользовалась им. Он был не в себе, он был расстроен, черт побери, он тогда только поджег свой дом! Какой же отвратительной она наверное ему теперь казалась! Неудивительно, что он видеть ее не может.

В то время как ей только и хотелось, что увидеть его.

Какая же ты жалкая, Хазан! Так распуститься из-за какого-то мужчины!

– Я совершила большую ошибку, и теперь мне придется расплачиваться за это… Я ведь столько раз учила тебя, сестричка, не поддаваться на волю чувств, не поддаваться эмоциям, гормонам, чтоб их, им тоже, всегда подходить к делу с холодной головой, а сама… И теперь буду платить за это, и с каждым днем понимаю, что плачу все дороже…

– Сестра… – Эдже смотрела на Хазан огромными глазами, на ее хорошеньком личике был написан шок и один только шок. – Сестра, ты что, ждешь ребенка?

Хазан ошеломленно раскрыла рот, застыв как статуя.

– Что? – Просипела она и откашлялась. – С чего ты это взяла? Аллах-Аллах! Что за глупости тебе в голову приходят!

– Значит, ты не беременна?

Хазан опять открыла рот, собираясь заверить сестру, что совершенно точно не беременна, но замерла, подсчитывая в уме. Нет, нет, конечно, не беременна, совершенно точно, облегченно вздохнула она, и это не укрылось от внимания Эдже.

– Ни слова! – Хазан попыталась остановить ее, прежде чем Эдже успела задать вопрос, но проще было остановить разогнавшийся паровоз.

– Это господин Мехмет?

– Что «господин Мехмет»? – Нервно переспросила Хазан, и Эдже закатила глаза.

– Тот, от которого ты не беременна, – ухмыльнулась она с видом опытной интриганки. Выглядело нелепо.

– Аллах-Аллах, – Хазан едва удержалась от желания подскочить и выскочить из собственной комнаты. – Как тебе такое только в голову пришло?

– Дядя сказал, – спокойно ответила Эдже, и Хазан обомлела от неожиданности.

– Дядя? Какой дядя? Дядя Кудрет?

– А у нас есть еще дяди? – Малышка хихикнула, думая, что сказала что-то очень остроумное. – Конечно, он. Он давно уже говорит, что вы с господином Мехметом вместе.

Хазан поднялась на ноги.

– Минуточку-минуточку, – воскликнула она, поднимая палец. – Во-первых, что значит давно, во-вторых, кому говорит, в-третьих, в каком смысле «вместе»?

Эдже пожала плечами.

– Да давно уже, маме говорит. Что у вас с господином Мехметом роман, и что ты поэтому устроила господина Мехмета в холдинг.

Хазан обомлела от возмущения.

– Знаешь, – с трудом выдохнула она, – я всякое о дяде думала, но что он еще и грязные сплетни распускает?

– Он говорит, что вы все спускаете холдинг в унитаз, и я из-за вас разорюсь, – радостно сообщила младшенькая, – говорит, что все Эгемены сумасшедшие, а ты влюбилась в безграмотного солдата и пустила его управлять компанией, и только он один работает и спасает компанию от банкротства. Это он так говорит, сестра!

Хазан, которая последние недели не поднимая головы пахала и в холдинге, и в Эгемен Косметикс, едва не проломила головой потолок.

***

– Ты понимаешь, что происходит, а? Понимаешь? То есть мало того, что он присел на уши дяде Хазыму и теперь растягивает ресурсы компании, заключая все новые и новые сделки…

– Мы же проверяли все эти сделки, Хазан? – Фарах нахмурилась, вертя в руке карандаш. – Ничего сомнительного. Непохоже на ловушки, вроде той, что готовилась для Гекхана…

– В этом все и дело. Я ничего там не нашла, ты ничего не нашла, Гекхан ничего не нашел, Мехмет ничего особенного не слышал и не видел…

– В прошлый раз он подсказал нам где искать, когда услышал разговор твоего дяди… – Фарах прикусила губу, раздумывая, и Хазан кивнула.

– Да, но я бы все равно нашла… Неважно. Проблема в том, что я не вижу слабых мест в этом его плане, кроме того, что он играет по-крупному. Словно мы транснациональная компания. Нам приходится брать кредиты. Да, если вывезет, есть шанс, что холдинг получит колоссальный доход, мы вырастем вдвое, если не втрое, и пока план кажется железным, но малейший неверный шаг приведет к катастрофе.

– Разве господин Хазым не понимает, что играет с огнем?

– Дядя Хазым говорит, что Кудрет привык к крупным ставкам, знает, как с этим управляться, и не боится, и до сих пор во всем был прав. Одно лишь но – дядя Кудрет никогда не играл на свои деньги, понимаешь? Он всегда рискует чужими деньгами. На кон он ставит только свою профессиональную репутацию, но у него столько успехов, что один провал ничего не испортит.

– Неправда, – ответила Фарах, закидывая ногу на ногу. – Бизнесмен стоит столько, сколько заработал за последний год. Прошлые успехи – как круги на воде, расходятся все шире, а потом исчезают. На место твоего дяди претендуют сотни таких же как он, только молодых и голодных, и они с радостью его сожрут.

Хазан промолчала. Она так и не рассказала Фарах о сторонней деятельности дяди, только читая в новостях о проблемах, случившихся у когда-то подающего надежды стартапа из Кремниевой долины. С таким жирным куском, никто не обратит внимания на погоревший местечковый холдинг из Турции, который лопнул, потому что слишком гордо надулся.

Хазан едва сдерживалась от желания громко, во весь голос выругаться.

Дядя что-то задумал, и она не понимала, что. Она изучала все, что происходило в холдинге, им с Синаном и Гекханом докладывали обо всех звонках, обо всех посетителях, но они никак не могли понять, что за зловещий план зреет в голове Кудрета, только знали, что зреет.

Потому что, пусть где-то в глубине души Хазан любила своего дядю, того, который дарил ей куклы в детстве и взял ее в дом в ее первый год в жизни в Америке, она знала про него одно точно: у него была природа скорпиона. Он не мог не разрушать, он чувствовал радость от разрушения, он не был тем, кто строит храмы, он был из тех, кто храмы поджигал, и он что-то задумал, что-то задумал, и она не понимала, что.

Гекхан не понимал, что, а ведь именно он был главной мишенью дяди. И от этого становилось страшнее, потому что они не понимали, с какой стороны будет нанесен удар, только знали, что удар нанесен будет, обязательно, рано или поздно.