Стены давили на него, казалось, они смыкались вокруг него, пытаясь раздавить, раздавить, погребая его под завалами лжи, которой была вся его жизнь.

Все, все вокруг него было ложью, большой грудой лжи, нечистой лжи, фальши, одним огромным, грандиозным враньем.

В голове Мехмета вдруг повисла звенящая тишина, когда он понял, что нужно сделать. Он медленно выпрямился, пораженно разглядывая разгром вокруг, и аккуратно снял плащ, вешая его на крючок. Столь же аккуратно он снял пиджак и положил его на кресло, сначала первернув его и поставив на ножки.

Закатав рукава, он вышел из дома и направился в пристройку, доставая канистру с бензином.

Он шел по дому медленно, поливая полы и стены бензином мелкими лужицами, экономя горючее, понимая, что дом старый, и нужно немного, чтобы его запалить.

Именно это он и собирался сделать.

Спалить этот дом. Сжечь его дотла.

Сжечь всю ложь, которой был его дом. Вся его жизнь.

Он щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету, и щелкнул второй раз, поджигая лист бумаги, свернутый в трубочку, и поднес его к лужице бензина у двери.

Он отошел от двери на несколько шагов, глядя, как занимается пламя, и когда сигаретный пепел обжег ему руки, подкурил вторую. Он смутно слышал, как люди бегают вокруг него и кричат, а он просто стоял и смотрел, как постепенно все выше и выше разгорается пламя.

Он был нужен мне больше. Я бы умерла без него. Я бы умерла, если бы его не забрала.

«Мама».

Жгли меня, душу мне жгли, мне и моему ребеночку. И сожгли, сожгли его, сожгли…

«Мамочка». В голове Мехмета словно что-то взорвалось, и словно какая-то сила воткнула его назад в реальность, он услышал громкие крики, увидел, как люди бегают вокруг него, тормошат его, что-то пытаются ему втолковать, а он видел, как горит его дом, дом его детства, дом его матери.

– Что я наделал? – Прошептал он, роняя сигарету. – О Аллах, что я наделал? – И он рванулся к дому, к порогу, за которым полыхало пламя.

Комментарий к Часть 15

Следующая глава может подзадержаться, потому что мне тяжко ее писать, а что будет еще через две главы даже и не придумалось пока. Просто предупреждаю заранее.

Если кто хочет обсудить Teskilat - предлагаю делать это в Море, но не здесь. Я сейчас там отпишусь о том, что думаю, хотя серию и не смотрела, лол.

========== Часть 16 ==========

– Хазан, дочка?

Хазан подпрыгнула от неожиданности. Дерин попрощалась уже давно, и Дерин задержалась после многих других сотрудников, Хазан была уверена, что в офисе никого нет.

– Дядя Хазым? – Хазан удивленно посмотрела на порог и подскочила, увидев, как плохо выглядел ее названный дядя. – Дядя Хазым, ты в порядке? Тебе не вызвать врача?

– Все хорошо, дочка, – он вошел и присел в кресло у ее стола. – Все хорошо.

Все не было хорошо, и Хазан это отлично видела. Дядя был небрит, седая колючая щетина покрывала его щеки и подбородок, его глаза запали, тусклые, лишившиеся обычного блеска, он весь как-то похудел, сморщился, осунулся.

– Нет, дядя, – строго сказала она, вставая и направляясь к бару, наполняя для него стакан минеральной воды. – Не все хорошо.

– Моя жена умерла, дочка, – просто ответил он. – Конечно, не все хорошо. Что ты делаешь здесь так поздно? Уже… – Он посмотрел на часы. – Уже половина десятого.

Хазан удивленно распахнула глаза. Настолько поздно? Она вдруг обеспокоилась – Мехмет так и не пришел…

– Так заработалась, дочка?

– Да, – Хазан кивнула, нахмурив брови и прикусывая губу. Куда пропал Мехмет? – Не заметила, как время пролетело.

– Твой отец был таким же. Как сядет работать, забывает есть и пить, пока не погонишь силой. Мне очень не хватает его, Хазан. Мне так не хватает Эмина… Мне так не хватает Севинч…

– Дядя… – Хазан присела перед Хазымом, обнимая его. – Мне так жаль, дядя. Пусть все пройдет.

Она обнимала его, думая, что ей просто нужно сказать ему, что его дети сейчас в доме Гекхана, ужинают вместе, все трое. Что сейчас самое время пойти к ним, обнять их, поговорить с ними. Что жить нужно ради живых, а не хвататься за призраков. Ягыз был их общей болью с Севинч, но потеря тети Севинч – общая боль для него с его детьми.

Она хотела это сказать, но он открыл рот.

– Мои дети, я слышал, празднуют сегодня смерть своей матери.

Хазан обомлела, услышав это, она не верила своим ушам, пока дядя продолжал нести нечто невероятное:

– Неблагодарные. Их мать умерла, а они веселятся, ходят по выставкам, театрам, ужинают вместе… Мерзавец Гекхан даже и не думает отменять свадьбу, собирается устроить торжество, когда тело его матери еще и не остыло.

– Дядя Хазым, он же перенес ее…

– И все равно собирается сыграть ее в год смерти! Он всегда ненавидел нас с Севинч, он сам мне в этом признавался, и Селин настроил против нас. Синан… Синан просто дурак, и мы с Севинч его слишком избаловали. Делали все, что он попросит, давали ему все, что он попросит, а он только требовал больше и больше, они совсем не понимали, не понимали, как нам было тяжело! Убивали нас своими капризами, своими истериками… Когда нам с Севинч так была нужна помощь, они только требовали для себя.

– Дядя! – Хазан прервала его, чувствуя, что еще немного – и она ударит его по лицу. “У него горе” – напоминала она себе. Он не понимает, что говорит. Он вне себя от скорби. У него помутилось в голове. Он вовсе так не думает. Не может так думать. – Дядя Хазым, ты не прав. Твои дети любят тебя. Ты нужен им. Они нужны тебе. Поезжай к ним, поезжай к Гекхану, поговорите с ним, помиритесь, дядя! Твоим детям так плохо сейчас, им так же плохо, как тебе, вы нужны сейчас друг другу, дядя! Не упрямься же, дядя, пожалуйста!

Но дядя Хазым только поднял усталые глаза, и к своей досаде, Хазан увидела в них только ожесточение.

– Я им не мальчик, чтобы бегать к ним с просьбами, – тихо сказал он. – Если им действительно плохо, если я им действительно нужен, они сами пришли бы ко мне. Они явно показали, кто они, что они, и каковы их цели, Хазан. Увы, не всем достаются хорошие дети. Мне не повезло.

Хазан присела за свой стол и попыталась успокоиться, вдохнув и выдохнув.

– Дядя Хазым, – она пыталась говорить спокойно, уверенно и логично, понимая, что только так может достучаться до Хазыма Эгемена. Если она схватит ноутбук и начнет лупить им дядю Хазыма по голове, делу это не поможет, твердила она себе. Тем более, что там незаконченные документы. – Дядя Хазым, прошу тебя. Не упрямься. Ты правда очень им нужен. Сейчас тот самый момент, когда нужно позабыть про свою гордыню, ты с твоими детьми только убиваете друг друга подобным поведением. Помирись с Гекханом, дядя, он твой первенец, твой старший сын, дядя, ты нужен ему, а он нужен тебе. Поговори с Синаном, ему очень плохо, дядя. Селин так грустит, она так часто плачет. Им всем ты сейчас очень нужен. Иди к ним, дядя, не сиди здесь…

– Если бы я был им нужен, они не ушли бы от меня, – твердо ответил он. – Не тебе говорить об упрямстве, девочка. Ты сама отвратительно ведешь себя с Фазилет…

Хазан сдерживалась из последних сил.

– Не вмешивайся в мои отношения с мамой, дядя Хазым, ты ничего не знаешь об этом.

– Как ты ничего не знаешь о моих отношениях с детьми, – холодно ответил Хазым, поднимаясь. – Не вмешивайся и ты. Ни ты, ни этот мальчишка Йылдыз не смеете меня учить, как вести себя со своими детьми. – Он окинул ее ледяным взглядом от порога. – Не задерживайся тут надолго, в офисе не осталось никого.

И он вышел, и ей так и не удалось пробить броню его гордыни. Хазан потерла виски, тяжело вздыхая. Она не понимала, не понимала, что делать с этой семьей. Уговоры в адрес Гекхана и Синана не действовали, они были настоящими сыновьями своего отца, такими же упрямыми и неуступчивыми. Легче было сдвинуть с места гору, чем волю Эгеменов. Хазан вдруг прыснула, вспомнив шутку Мехмета, который как-то сказал, что хорошо, что Эгемены – не Османы, у тех такой конфликт заканчивался шнурком на шее шехзаде, и Синан начал прикидывать, кого из них двоих папа удавил бы первым.