«Нет, не на меня. И не на Гехкана. И не на Хазан».
Всегда что-то есть.
***
– Вот так все и произошло.
Когда Мехмет закончил рассказ, он не смотрел по сторонам. Не желал видеть их лица. Но вдруг перед ним оказалась тонкая женская кисть, в руке которой была пепельница и пачка сигарет с зажигалкой, и Мехмет благодарно улыбнулся, не поднимая головы, чтобы сказать спасибо госпоже Джемиле.
Он сам до конца не помнил, как оказался в доме Гекхана. Помнил прикосновения Хазан, ее тихий голос. «Ты со мной». «Ты не там». И постепенно эти ее слова заглушили другие, слова, сказанные ее же голосом. «Это все, чего ты стоишь, ничтожество».
Вы меня не знаете.
«Таких мужчин все знают».
Ничтожество. Сколько ты стоишь, мальчишка?
«Ты со мной. Ты не там. Ты здесь. Успокойся.»
Он вдохнул запах ее волос, запах ее кожи, и это вдруг отогнало воспоминания, на несколько секунд лишило их яркой правдивости, и этого было достаточно, чтобы вынырнуть из них. Не полностью, все еще барахтаясь и плавая в них, но достаточно, чтобы поднять голову, чтобы перестать тонуть.
Мехмет еще не до конца осознавал, что происходит, когда в кабинет вошел Гекхан, и они с Хазан потащили его прочь, а потом откуда-то появился Синан.
«Мне нужно подраться», – подумал он. Подраться, напиться, броситься в море, прыгнуть со второго этажа, что угодно, только перестать думать о том, что случилось, о том, как снова сорвался, снова не смог справиться. Снова еще на шаг приблизился…
«Я не сойду с ума, мама!»
– Я прошу прощения, – наконец сказал Мехмет. – Я должен был рассказать вам раньше. Не должен был скрывать. Это… – Он поднял голову, глядя на стоявшую прямо перед ним Хазан. – Просто… Не должен был. Я подвел вас.
– Не говори ерунды, – раздался сбоку голос Синана. – Ничего особенного не случилось.
Мехмет фыркнул, начиная смеяться, покачал головой, оглядывая всех собравшихся – Синана, сидевшего в кресле рядом с ним, Гекхана за рабочим столом, госпожу Джемиле, которая сидела на столе рядом с Гекханом.
– Ну да, ничего особенного. Просто ваш представитель в компании закатил непристойную истерику во время важного совещания. Так, ерунда. С кем не бывает. Любой срывается в истерику, когда его называют «ничтожеством». Обычное дело, да? Так что… Да. Я увольняюсь, Гекхан. Хазан, Синан, простите. Господин Хазым обратно меня, наверное, не возьмет, но…
– Не неси чепухи, – резко ответила Хазан, и Мехмет осекся, снова переводя на нее взгляд и сглотнул, едва не утонув в ее горящих темных глазах. – Завтра ты вернешься в офис холдинга, войдешь туда уверенной походкой, высоко держа голову, прямо глядя всем в лицо. Тебе нечего стыдиться, и ты не будешь стыдиться. Ты войдешь в свой кабинет, сядешь за стол и продолжишь работу там, где ты ее оставил, ясно? – Хазан смотрела на него сверху вниз, но впервые он не испытал желания вскочить, защищаясь от этого воспоминания, защищаясь от ее взгляда, когда она так делала. – Дядя не победит тебя сегодня, Мехмет, и он, в конце концов, не победит нас.
========== Часть 13 ==========
Хазан открыла дверь, пропуская Мехмета в комнату, и вошла вслед за ним, откинула покрывало с кровати, и Мехмет осторожно уложил Омрюм.
– Если Джемиле узнает, что мы позволили ей смотреть телевизор, нас ждет головомойка, – предупредила она, и Мехмет хмыкнул.
– Вали все на меня. Она знает, что у меня, как она выразилась? «Крыша в ладоши хлопает». Что ж с меня взять?
Хазан потерла глаза. Она не собиралась ложиться спать, пока все не вернутся. Семья Эгеменов была в больнице, у тети Севинч, и Хазан вызвалась посидеть с кузиной.
Хазан ненавидела больницы. Она до сих пор помнила запах, отвратительный искусственный свет, голоса медсестер и пациентов, пока они сидели в коридоре и ждали, ждали, ждали, молясь, чтобы доктор вышел и сказал: «Жизнь господина Чамкырана в безопасности».
Она была тогда совсем маленькой, и та больница казалась ей самым ужасным местом на земле.
Хазан виновато вспомнила, что дядя Хазым был тогда рядом с ней. Тетя Севинч, она тоже, кажется, была рядом… Они сидели рядом с ней, девочкой, вокруг которой рушился мир.
Хазан сглотнула. Несколько недель назад ей пришлось пережить непростой разговор с дядей Хазымом, но это того стоило. Хазан рассказала детям Эгеменов о болезни их матери, о болезни, которую родители хотели до последнего скрывать. «Я не хотел их беспокоить, Хазан» – кричал дядя Хазым, и Хазан с трудом удерживалась от желания вмазать ему вазой по голове. Она не понимала, что с ним не так, почему он такой ненормальный? Социопат? Травма головы? Наркотики?
Логика господина Хазыма следовала очень заковыристой дорогой, дорогой пьяного водителя под креком во время наводнения.
Она все рассказала Эгеменам вовремя. Состояние Севинч сильно ухудшилось в последнее время, и ее пришлось перевезти в больницу, а этим вечером медсестра позвонила Гекхану, и вся семья рванулась к ней, опасаясь худшего.
– Спасибо, что согласился помочь, – сказала Хазан, выключая телевизор, в котором по-прежнему что-то пищала Свинка Пеппа. – Я совсем забыла про эту встречу…
Хазан опять потерла глаза. Когда она вызвалась посидеть с Омрюм, чтобы не ехать в эту ужасную больницу, не сидеть снова в коридоре, рядом с перепуганными родственниками, ожидая, что доктор скажет, что все обошлось…
Эдже была там, подумала она, и мама была там, даже дядя был там, и даже вел себя пристойно, несмотря на то, что и Джемиле сидела там, держа за руку Гекхана – и только Хазан струсила, вызвавшись сидеть рядом с Омрюм.
– Думаю, здесь уже все готово, – ответил Мехмет, передавая ей ноутбук, и Хазан едва не застонала, понимая, что ей все же придется заставить себя перечитать все, что они сочиняли по очереди, пока один из них занимал Омрюм.
– Я приготовлю кофе, – предложил Мехмет, когда она, потерев виски, начала перечитывать их предложение для австрийцев, и Хазан кивнула. Он не был обязан это делать, но все же пришел ей на помощь, хотя, может быть, сейчас он был нужнее Синану.
Хазан надеялась, Синан не обидится, что они оба не были рядом с ним в эту минуту, но Хазан просто не могла, физически не могла…
«Нам очень жаль, госпожа Чамкыран, мы сделали все, что могли».
– По-моему, все нормально, – сказала она, входя на кухню с ноутбуком в руках, глядя как он разливает кофе по чашкам. – Давай, попьем прямо здесь? – Предложила Хазан, садясь на стул у кухонного острова посередине, и Мехмет кивнул, ставя перед ней чашку.
Хазан смотрела, как он двигает стул, как садится, как устало откидывается на спинку, закрывая глаза.
После того случая на заседании их отношения изменились. Исчезла враждебность, но появилась неловкость, постоянное ощущение чего-то… Чего-то скованного между ними, как… Как будто между ними что-то произошло, что-то интимное, не просто помощь другу во время приступа.
Другу? Могла ли она так его называть? Хазан вспомнила слова Фарах – слова, которые та иногда повторяла с тех пор.
Мехмет все так же сидел, закрыв глаза, и Хазан разглядывала его. Он правда был очень красив, даже сейчас, с темными кругами под глазами, пробившейся под вечер щетиной, растрепавшейся прической. Пара верхних пуговиц рубашки были расстегнуты, и взгляд Хазан скользнул по голой коже, по еле выступающему краю шрама, и сегодня он не напугал ее, она смотрела скорее завороженно, пока рука Мехмета вдруг не дернулась, и он начал нервно застегиваться, напряженно глядя в сторону.
– Прости, – шепнула Хазан и протянула руку, останавливая его, когда он попытался встать. – Прости, я не хотела, просто, задумалась. Не уходи, – сказала она, когда он повернулся к ней. – Ты хотел попить кофе, не уходи.
Некоторое время они сидели в тишине, которая с каждой секундой становилась все тяжелее, и Хазан решила хоть что-нибудь сказать.
– Ты знаешь, я теперь верю, что у Гекхана и Джемиле действительно все получится. – Когда Мехмет с любопытством посмотрел на нее, она продолжила. – Когда Севинч только положили в больницу, я видела их, знаешь, тогда, рядом. Дядю и Джемиле. Просто, раньше, когда они даже просто находились в одной комнате, даже не разговаривали, между ними… Ну, как электричество искрило, понимаешь? Непонятно было, то ли убьют они друг друга, то ли начнут прямо там срывать друг с друга одежду. – Мехмет фыркнул, отворачиваясь, и Хазан рассмеялась. – Нет, честно, так и было. Мне это тогда казалось страшно романтичным. Не смейся, я была совсем девчонкой, мне тогда все казалось романтичным. Ну так вот, теперь они стояли там, и они будто бы и ругались и все такое, но… – Хазан покачала головой, приподняв брови. – Ни-че-го. Ноль. Пустота. Никакого электричества. Хотя они не просто были в одной комнате, они там переругивались, но – ничего между ними не осталось.
