– Это фальшивка, – ответила Хазан. – Ты же сам понимаешь, что это может быть только фальшивкой?
– А вот и нет, милая. Знаешь, что еще ты там найдешь? Анализ ДНК. Анализ ДНК пряди волос, которую прислал этот мучитель. Наш милый Хазым носит их на шее, в медальоне, как в пошлых викторианских романах. – Кудрет хохотнул. – Прядь волос его пропавшего сына, как мило. Сохранить сохранил, к груди прижал, а часть на анализ ДНК сдать не побрезговал. Все перепроверил на всякий случай. И анализ показал, что так это и есть. Что это волосы ребенка Хазыма и Севинч Эгемен, но при этом – это не волосы Гекхана, Синана и Селин. Волосы четвертого ребенка. Который был еще жив двадцать лет назад. Он ищет его, Хазан, ищет, старается. Но никак не найдет. А несколько лет назад письма перестали приходить. Может быть, умер этот похититель, а может все-таки умер Ягыз, один Аллах ведает. Вот только Хазым как молчал об этом, так и молчит.
– Но тебе он рассказал, – сказала Хазан, и Кудрет снова улыбнулся.
– Потому что он думает, что я смогу помочь ему его найти, милая моя племянница. Потому что мой дорогой брат Эмин помогал ему искать, тогда, много лет назад. Вот только… – Кудрет склонился вперед, махнув ей рукой, чтобы она тоже приблизилась к нему над столом. – Вот только есть кое-что, что уже я ему не говорил. Что мой брат ему не говорил.
Против своей воли, словно загипнотизированная его взглядом, Хазан склонилась к нему, слушая его шипящий, жуткий шепот.
– Эмин знал, кто похитил этого ребенка. Твой отец был в этом замешан, Хазан. Он пытался мне это сказать до смерти, Хазан. Я не понял тогда, но теперь, сложил два плюс два. Это был очередной вечер поминок Ягыза. Мы возвращались от Эгеменов. Фазилет спала на заднем сидении, а Эмин был пьян. Я вел машину. Он тогда мне и сказал. «Севинч страдает», сказал он, «я думал, она забудет, когда у нее будут другие дети. Я тогда не был отцом и не понимал». «Сын за сына», вот что он тогда сказал. «Аллах, пусть она перестанет писать и успокоится. Она получила то, что хотела, пусть наконец успокоится и не пишет ему больше». Потом он отнекивался и клялся, что ничего такого не говорил. Но я-то помню. Твой отец помог какой-то женщине украсть Ягыза, Хазан. Как тебе такое созидание, девочка? Может, лучше курочку потрошить?
========== Часть 12 ==========
Напряжение в конференц-зале можно было резать ножом. Самое странное, что напряжение это висело большей частью между Хазан и ее дядей. Гекхан не представлял, что между ними произошло, но что-то случилось, настолько важное, что Кудрет лишь безразлично скользнул по нему взглядом, когда Гекхан вошел, и снова все свое внимание перевел на племянницу. Лицо Хазан было каким-то затравленным, измученным. Кудрет же смотрел на нее серьезно, задумчиво, иногда усмехаясь.
Гекхан вздохнул. Заседание акционеров длилось уже несколько часов, и пока не происходило ничего из ряда вон выходящего. Пока почти все было как в прошлом году, за исключением того, что место коммерческого директора занимал Кудрет Чамкыран, а вместо Синана пришел этот Мехмет Йылдыз. В принципе, так было лучше, потому что прошлое заседание закончилось громким скандалом между Синаном и отцом.
– Хазан, проверь свой диктофон, в порядке ли он? – ни с того, ни с сего сказал Кудрет, и все удивленно посмотрели на него, потом на Хазан.
– Диктофон, Кудрет? – Удивленно спросил отец, и Кудрет ухмыльнулся.
– Моя дорогая племянница теперь шагу не делает без своего персонального диктофона. Что-то он сегодня немного барахлит, много ли запишет?
– О чем ты говоришь, Кудрет? – Сквозь зубы спросил Гекхан, и Кудрет перевел взгляд на него, потом оглядел всех в комнате – директоров, ассистентов, девушку, подававшую кофе.
– Это наша семейная шутка, друзья. – Кудрет осклабился.– Между нами, Чамкыранами. Болтали недавно кое о чем. О диктофонах, о письмах, о пьяных разговорах. О созидании и разрушении. Да, девочка? Продуктивный был разговор?
Лицо Хазан казалось почти мертвым, настолько оно окаменело.
– Гекхан, – Кудрет перевел на него взгляд, не меняя выражения лица – улыбка паука, наблюдающего за мухой. – Дорогой мой друг. Я выслал тебе на днях презентацию. Внимательно ее изучил?
Гекхан сжал зубы, пытаясь взять себя в руки. Перед его глазами снова встали те мерзкие фотографии, но усилием воли он отогнал от себя воспоминания. Джемиле не лгала ему, она его предупреждала. Она была честна.
– Благодарю, презентация была очень содержательна. Жаль, информация в ней была недостаточно свежей. Я успел ее уже изучить еще до этого, – Гекхан тоже попытался ухмыльнуться. – Уверен, у тебя полно материала для самых разных презентаций. Но будь спокоен, весь этот материал я давно изучил.
Глаза Кудрета сияли, и Гекхан подумал, что зря его глаза называют волчьими. Это были глаза шакала. Шакала, которому хотелось вгрызться в чью-то плоть, хоть живую, хоть мертвую. Он огляделся по сторонам и наконец осклабился, радостно, словно наконец узрел свою добычу.
– Что ж, – сказал он, внимательно глядя на напряженного Мехмета. – Давайте продолжим. Следуюший вопрос у нас будет аж на пятьдесят тысяч долларов.
Хазым удивленно оглянулся на Кудрета.
– Сколько?
– Пятьдесят тысяч долларов, – улыбался Кудрет. – Кому-то мало, а для кого-то это же цена целой жизни, правда, Хазым? Все относительно в этом мире.
Финансовый директор господин Кенан наконец вмешался, заявив, что им пора продолжать, и разговор потек дальше, но Гекхана не оставляло впечатление, что Кудрет что-то творит, и теперь его целью был Мехмет. Гекхан не слышал в словах Кудрета ничего особенного, но иногда казалось, что парень содрогается, словно от удара. Он сидел, сложив на коленях руки, дергая и щипая их, и Гекхан обеспокоенно переглянулся с Хазан. Она наклонилась к Мехмету и что-то шепнула ему, но тот покачал головой, отдергиваясь от нее, снова привлекая к себе внимание Кудрета, который как будто бы спокойно продолжал свою речь, но он снова перевел взгляд на Мехмета.
– В общем, такой у нас план, не хуже других, не лучше других.
– Какой энтузиазм, Кудрет, – фыркнул Гекхан, нервно глядя на Хазан. – Акционеры просто горят жаждой действия от такой жизнерадостной речи.
– Простите меня, господа, у меня сегодня фаталистическое настроение. Иногда находит, знаете? Стараешься, работаешь, женишься, заводишь детей, носишься, как белка в колесе, а конец всегда один… В конце всех нас ждет Азраил.
Мехмет дернулся так, что под ним заскрипело кресло, и взоры всех сидящих в комнате обратились на него. Гекхан недоуменно смотрел на него, и он отметил такой же недоуменный и обеспокоенный взгляд Хазан. Потом он оглянулся на отца и выпрямился в кресле, отметив его взгляд, другой, не недоуменный и непонимающий, как у всех остальных. И смотрел он не на Мехмета, он смотрел на Кудрета, закатывая глаза и качая головой. Кудрет же опять осклабился улыбкой шакала.
– В конце нас всех ждет Азраил, чтобы спросить нас, сколько ты стоишь, мальчишка? Сколько за тебя будет не жалко?
Кресло под Мехметом поехало по полу, и Мехмет смотрел на Кудрета, не отрываясь, широко раскрыв глаза. Его руки уже заметно дрожали.
– Кто в конце концов каждый из нас такой? Ничтожество. Каждый из нас всего-навсего ничтожество, в мире, где мы живем под богом. Богаты мы, бедны, все мы в итоге нищие. Так мы и предстаем перед Азраилом, Нищий мальчишка, ничтожество. – Он смотрел на Мехмета, стремительно бледнеющего на глазах, белого, как бумага, покрытого потом. – На что ты годен? Зачем ты сюда пришел? Туда, куда тебя не звали? Иди к своей мамочке, красивый нищий мальчик. Ждет ли тебя твоя мамочка? Сколько она готова за тебя отдать?
Мехмет рванулся, падая из кресла, спотыкаясь, падая на колено и опираясь в пол рукой. Хазан вскрикнула, зовя его по имени и вскочила, подбегая к нему, хватая за руку, но он вывернулся, вставая во весь рост, дергая себя за галстук, за воротник. Гекхан не заметил, что тоже вскочил, как и многие другие в зале, кроме отца, который закатывал глаза с раздраженным видом, и откровенно веселящегося Кудрета.
