Услышав команду «подъём», полусотня мгновенно вскочила и за пару сотен ударов сердца была уже одета и вооружена.

– Выходи строиться! – скомандовал Ковин проснувшимся бойцам.

Общего утреннего построения баталии сегодня, как и все эти дни после штурма, не было. Дождавшись, когда солдаты полусотни встанут в пять ровных шеренг, он доложил лейтенанту.

– Дувал, сегодня твой десяток дежурит, – обратился лейтенант к сержанту, командовавшему вторым десятком, после того, как полусотня дружным рёвом своих глоток его поприветствовала. – И завтра твои дежурят, и послезавтра, и вообще все дни, пока мы тут торчим. Понятно почему или есть вопросы? Но могу обрадовать только, что вряд ли мы тут долго ещё будем отъедаться.

Другие полусотни баталии в это время не менее быстро и бодро, чем и их пятая, приводили себя в порядок после ночного отдыха и готовились к завтраку.

Было у войны, в глазах солдат баталий, и огромное преимущество – закончились изматывающие, непрерывные тренировки под палками сержантов.

Командир бригады полковник Ашер ещё за декаду до похода, когда устроил общий сбор сержантов всех баталий, наморщив лоб, словно вспоминая чьи-то наставления, говорил им: «Запомните, солдат баталий должен бояться палки сержанта больше меча неприятеля».

И эти его слова не были пустым звуком. Впрочем, зря тут никого не били. Но и снисхождения тоже не делали. Видимо, хорошо понимали, каких людей набрали в баталию, и не испытывали к ним особой жалости.

Бывший уголовник Малыш Гнус, как ни странно, в таких армейских порядках прижился. Ему вдруг стало проще. Говорят идти – идёшь, говорят стоять – стоишь. Думать не надо, всё за тебя уже продумали. Когда придёт время – покормят, уложат спать. Одет, обут и даже при деньгах. Правда, в баталиях платили почти в три раза меньше, чем в пехоте. Но, по слухам, которые не опровергали и командиры, после похода денежное довольствие в баталиях уровняют с пехотным, а, может, даже и с егерским.

Характер у Малыша был лидерский, и это заметили. К тому же он ловко научился работать копьём и алебардой, был подвижен и вынослив.

Когда сержант первого десятка попался на продаже на сторону имущества полусотни, то вместо него, забитого палками до смерти, должность сержанта предложили Ковину – имя, полученное от рождения он себе давно вернул, оставив Гнуса в прошлой жизни. А перед самым походом его назначили первым сержантом – заместителем командира полусотни.

– К нашей и третьей баталии присоединятся по десятку ниндзя, в первой они и так были, – сказал ему Пест, вернувшись с утреннего совещания у майора Товбиса, командира их второй баталии. – Расположатся рядом с нашей полусотней, вон там, – он показал рукой на другой берег ручья – Пошли туда десяток, пусть подготовят им дров хотя бы. И распорядись, чтобы обед сегодня рассчитали на шестьдесят человек. И да, сам всё лично проконтролируй. Меня командир в третью баталию отправляет за списком трофеев.

Проводив командира, Ковин пошёл в хозвзвод, приданный их баталии на всё время похода. Вообще, в бригаде – для легиона их было слишком мало – кроме трёх баталий по пятьсот с небольшим человек в десять полусотен каждая, имелась и своя хозрота, каждый из трёх взводов которой на время похода был закреплён за конкретной баталией. Была в составе бригады ещё и кавалерийская рота, выполнявшая роль передового дозора и служившая для разведки.

Первому сержанту полусотни не обязательно было самому тащиться в хозвзвод, мог бы и кого-нибудь послать. Но он не хотел упускать повода увидеться с Аглендой, своей давней подругой, так же, как и он сам, попавшей в облаву в Промзоне и оказавшейся, пусть и не в строю баталии, но в армии. Была ли между ними любовь, он не знал, но то, что эта девчонка ему дорога, он понял ещё в своей прошлой пропащей жизни.

Свои отношения они старались не афишировать. Нет, запрет на шуры-муры действовал только во время походов – на зимних квартирах близкие встречи не возбранялись, к тому же секрет высушенного и перетёртого корня валерния, надёжно предотвращающего от нежелательной беременности, и при этом без дальнейших неприятных последствий, был широко известен на всей Тарпеции.

Просто ни Ковин, ни Агленда не хотели выставлять на всеобщее обозрение свои чувства.

– Отдых закончился давно, – смеялась Агленда, нарезая свиную вырезку на мелкие кусочки – Ещё в герцогстве.

Девушка довольно забавно смотрелась в лёгком кожаном доспехе с белым фартуком поверх него.

Ковин, в шутку задавший вопрос, не устали ли они в хозвзводе от пересыпа, понял про что она говорит.

Пока бригада шла по территории герцогства, у тыловой службы работы не было вообще – силами городских и поселковых рабов на всех местах привалов заранее были приготовлены обеды и даже сколочены простенькие, но надёжные столы с лавками – полевые кухни баталий даже не разжигались, а на местах ночёвок были готовы палатки, так что и спальные мешки солдатами не разворачивались. А уж про качество дорог и говорить нечего – бригада прошла сквозь почти всё герцогство за семь дней.

Но как только земли Сфорца остались позади, тут работа навалилась всем. В первую очередь, конечно, приданной бригаде инженерной роте, но и хозроте больше отдыхать почти не приходилось.

– Что, сильно выматываешься? – сочувственно спросил он давнюю подругу.

– Привыкла давно, Ковин, – Агленда сложила порезанное мясо в стоящий рядом большой котелок и достала очередной кусок свинины. – Хотя, конечно, Пулий мог бы на время похода не тиранить нас тренировками стрельбы из арбалета. Вон он идёт, – она посмотрела в сторону загона, откуда приближался её сержант. – Я скучаю по тебе, Ковин, приходи, как будет время.

– Обязательно, – пообещал он и пошёл навстречу командиру хозвзвода.

Конная сотня бригады хорошо справлялась с разведкой местности, но вот проследить за врагом, проникнуть в его укреплённый лагерь или город, утащить оттуда пленного – такие задачи решались специально обученными людьми. Их называли ниндзя и, по – слухам, иногда с ними занимался сам герцог, передавая им тайны удивительных знаний далёких земель.

Прибытие, помимо приданного бригаде ранее десятка ниндзя, ещё двух наводило Ковина на мысль, что их топтание на юге Сарской провинции подходит к концу и, видимо, что-то намечается.

– Тупица!

– Гнус!

– Я не Гнус, – машинально поправил Ковин.

– А я не Тупица. Привет, Малыш. Ого, смотрю и глазам своим не верю. Ты уже первый сержант? – смеялась Лолита, открывая объятия своему бывшему знакомому, с которым вместе служили бандиту Кастету: один – в качестве вора, другая – рабыней-гладиаторшей.

Вместе с десятком ниндзя, которым Ковин пришёл показать их подготовленное место расположения, одетых в свою обычную неброскую пятнистую форму, приехала и высокая красивая женщина в лёгких кавалерийских доспехах, в которой бывший вор с изумлением узнал свою бывшую сокамерницу.

Дураком он никогда не был, соображал всегда быстро, поэтому во время объятий с Лолитой, которой он искренне обрадовался, сам не зная почему – друзьями они никогда не были, бросив внимательный взгляд на ниндзя, тут же зацепился им за рыжеватую, веснушчатую, с двумя косичками девушку-ниндзя.

Он уже хорошо знал про её мастерство маскировки, поэтому процесс узнавания был практически мгновенным.

Графиня ри Шотел тоже быстро поняла, что узнана.

– Кому сболтнёшь – прикажу язык вырезать, – с улыбкой, вроде бы в шутку, сказала она, подойдя к ним с Лолитой. Но глаза у неё при этом смотрели вполне серьёзно.

Несмотря на её угрожающие слова, Ковин почувствовал вдруг огромное облегчение.

Прибытие к ним самой графини означало, что герцог не бросил своих людей, вопреки частому нытью многих в баталии о том, что они для герцога ненужный мусор, от которого очистили города и теперь бросили на убой.

О магической мощи Ули ри Шотел ходили легенды. Даже в их полусотне были те, кто лично видел, как графиня оживляла мёртвых. Он, конечно, не сильно таким байкам верил, но сам на себе имел возможность почувствовать прикосновение её магии.