Уход большей части сил Восточной армии в Сирию существенно ограничил возможности оставшихся в Египте войск контролировать ситуацию. Это вызвало активизацию антифранцузского сопротивления. В Верхнем Египте дивизия Дезе вела тяжелые бои с объединенными силами мамлюков Мурад-бея, местных крестьян и прибывших из Хеджаза добровольцев. 3 марта 1799 г. французская флотилия на Ниле, отстав от сухопутных войск, подверглась неожиданной атаке с берега и понесла тяжелые потери в личном составе. Флагманский корабль «Италия» был сожжен неприятелем.
Во второй половине марта 1799 г. в Восточной Дельте поднял бунт эмир-хаджи, бывший османский военачальник, которому Бонапарт поручил охранять направлявшихся в Мекку паломников. Генерал Дюга, правда, быстро среагировал и успел подавить мятеж еще до того, как его поддержало местное население.
В апреле 1799 г. в Западной Дельте началось восстание под руководством некого марокканца, объявившего себя Махди, пророком Судного дня. В ночь с 24 на 25 апреля он с отрядом крестьян атаковал и полностью уничтожил французский гарнизон в городе Даманхур. В ответ посланная из Александрии мобильная колонна генерала Ланюса совершила 9 мая акцию возмездия, разрушив Даманхур и перебив его население. Решающее поражение повстанцам Ланюс нанес 4 июня, накануне возвращения Бонапарта из Сирии[218].
Всё это мало походило на «благорасположение» египтян к французам, о котором писал Бонапарт.
Клебер: «Мамлюки рассеяны, но не уничтожены. Мурад-бей по-прежнему находится в Верхнем Египте, имея достаточно людей, чтобы оттягивать на себя часть наших сил. Если бы его оставили в покое хоть на мгновение, его войска быстро выросли бы и он, без сомнения, стал бы нас тревожить вплоть до этой столицы, которая, несмотря на строжайший контроль, до сих пор продолжает снабжать его деньгами и оружием».
Бонапарт: «Мурад бей укрылся в Оазисе [Эль-Файюм], не имея ни одного опорного пункта в долине [Нила], ни складов, ни барок, ни одной пушки, сопровождаемый лишь своими наиболее преданными рабами»[219].
Реплика Бонапарта, очевидно, имела целью показать, что Мурадбей в тот момент уже не представлял опасности для Восточной армии. В определенной степени он был прав: после ряда чувствительных поражений от французов Мурад-бей действительно отказался от наступательных действий и вот уже полгода спасался от мобильных колон генерала Дезе. Однако сила предводителя мамлюков была не в наличии у него складов, барок или пушек, а в его авторитете среди местного населения, позволявшем ему, как только предоставлялась возможность, быстро наращивать свои силы за счет бедуинов и крестьян-феллахов. Стоило Мурад-бею хотя бы ненадолго ускользнуть от преследования, как к нему начинали тянуться все желающие сразиться с оккупантами. Именно поэтому гнавшиеся за ним генералы старались не давать ему ни малейшей передышки. Как раз в те сентябрьские дни Дезе сообщал генералу Огюстену Даниэлю Бельяру: «Мурад соединился с арабами Джеммы, благодаря чему у него теперь 300 чел. Он находится недалеко от Миньи. Буайе[220] его атакует, а я через несколько дней начну его энергично преследовать»[221]. 28 сентября Клебер писал генерал-адъютанту Буайе: «Я получил несколько ваших писем и очень доволен их содержанием: постарайтесь поймать этого Мурад-бея, чтобы мы могли мирно пользоваться Верхним Египтом»[222]. Пока продолжалась эта бесконечная погоня, Мурад-бей действительно стратегической угрозы для Восточной армии не представлял, но только при таком условии.
Клебер: «Ибрагим-бей в Газе примерно с 2000 мамлюков. Мне сообщили, что туда уже прибыли и примерно 30 000 чел. из армии великого визиря и Джаззар-паши».
Бонапарт: «Ибрагим-бей находился в Газе с 450 мамлюками. Как у него могло их быть 2000, если он никогда не имел их больше 950, а ведь в боях в Сирии они еще и понесли потери?
В сентябре из армии визиря в Сирии не было ни единого человека. Напротив, Джаззар-паша вывел свои войска из Газы, чтобы сосредоточить их в Акре. В Газе находились только 450 мамлюков Ибрагим-бея»[223].
Казалось бы, какая разница: несколькими сотнями бойцов больше или меньше, когда речь идет об армиях, насчитывавших десятки тысяч человек? Однако Бонапарту, стремившемуся дезавуировать утверждения Клебера, важно было продемонстрировать, что тот даже в мелочах ошибался либо сознательно вводил Директорию в заблуждение. Ну и конечно, в ход был пущен характерный для Бонапарта безапелляционный тон хорошо осведомленного человека, что должно было добавить убедительности его словам. Правда, цифры, содержавшиеся в документах того времени, заставляют усомниться в том, что он действительно был так хорошо осведомлен, как пытался показать.
Вот что, к примеру, сообщает об отряде Ибрагим-бея генерал Дюга в донесении Бонапарту от 26 июля 1799 г.: «Сегодня из Сирии поступили известия, что Ибрагим-бей находится в Газе с 1500 или 1800 кавалеристами и 3 тыс. арнаутов[224], пытаясь раздобыть у разных арабских племен верблюдов для перехода через пустыню»[225]. 12 августа Клебер из Дамьетты писал генералу Рейнье:
«В этих краях ничего нового. Последние новости из Сирии гласят, что Ибрагим-бей находится в Газе во главе 2 тыс. мамлюков или арабов. Только что туда прибыла 1 тыс. магрибинцев, отправленных Джаззаром. Мухаммад-бей ал-Алфи занимает Хан-Юнис с 1 тыс. мамлюков и арабов. К нему примкнул Осман-бей аш-Шаркави[226]. В момент отправки донесения из Газы Джаззар прислал приказ отправить всех имеющихся в этой области верблюдов в Акру; цель сего неизвестна. Мухаммад-бей ал-Алфи планирует устраивать засады на французов, которые отправятся на разведку побережья Вади»[227].
И наконец, по сообщению от 1 сентября Жофруа, коменданта Эль-Ариша, в Газе находятся 6–7 тыс. как мамлюков, так и войск султана и Джаззара[228]. Иначе говоря, тот апломб, с которым Бонапарт пытался уличить Клебера в незнании или искажении реальной ситуации в Газе, не имел под собой никаких оснований.
Клебер: «Великий визирь выступил из Дамаска примерно 20 дней тому назад. Сейчас он разбил лагерь близ Акры».
Бонапарт: «Великого визиря 26 сентября в Сирии не было. Его не было ни в Дамаске, ни в Алеппо. Он находился за горами Тавра»[229].
В данном случае оба оппонента ошибались. Мы же сегодня можем точно определить время выступления Юсуф-паши из Дамаска благодаря тому, что в нашем распоряжении имеются донесения коллежского асессора Энрике Франкини, итальянского драгомана на русской дипломатической службе, который представлял интересы России в ставке великого визиря. Последний вышел из Дамаска 10 октября[230]. Причем османская армия двинулась на юг не через Акру, как предполагал Клебер, а напрямую к Яффе. Однако ошибка Клебера была невольной: он действовал, говоря словами К. фон Клаузевица, в условиях «тумана войны», когда приходилось судить о действиях неприятеля по отрывочным и не всегда достоверным разведданным. Напротив, упорство Бонапарта годы спустя в отстаивании абсолютно далекой от реальности версии, когда «туман войны» давно рассеялся и события тех лет уже стали достоянием историков, может быть объяснено лишь желанием любой ценой скомпрометировать неудобную для себя версию происшедшего.
