Во-первых, для того чтобы удержать Клебера подальше от Франции, где он со своим огромным авторитетом в войсках представлял бы угрозу для честолюбивых замыслов Бонапарта, его следовало покрепче привязать к Восточной армии. Если бы Клебер остался по-прежнему командиром дивизии при другом командующем, ничто не помешало бы ему поставить перед тем вопрос о своем возвращении на родину по состоянию здоровья, как он уже ставил его перед Бонапартом. И никто бы не посмел ему отказать в этом законном праве. Зато, возложив на Клебера ответственность за судьбу армии, можно было быть уверенным, что теперь он вернется во Францию только вместе с нею, а это, согласно оставленным Бонапартом инструкциям, предполагалось еще очень не скоро. Клебер, таким образом, удерживался в Египте на долгий срок.
Во-вторых, если бы Бонапарт оставил командование Восточной армией кому-то из близких себе людей, то в случае неудачи преемника тень поражения пала бы и на самого Бонапарта. А положение дел в армии и в управлении Египтом, как он прекрасно знал и как мы увидим в следующей главе, не просто оставляло желать лучшего, а было по-настоящему катастрофическим. Шансов на то, что новому главнокомандующему удастся выкрутиться, практически не оставалось, поэтому назначить своего соперника (по крайней мере, потенциального) на пост капитана тонущего корабля представлялось чрезвычайно выгодным. Именно ему пришлось бы нести ответственность за будущую неудачу экспедиции. А если Клеберу всё же удалось бы спасти положение, то и это можно было обернуть себе на пользу, сказав, что всё закончилось хорошо только потому, что он, Бонапарт, оставил своему преемнику дела «в полном порядке».
Таким образом, хорошо просчитанная комбинация при любом развитии событий оказывалась выигрышной для Бонапарта. Однако последний, похоже, не предвидел, что соперник, ознакомившись с расстановкой фигур на доске, может отбросить предписанные ему правила и начать играть по своим собственным.
Глава 2
Наследие Бонапарта
Опустевшее «гнездо»
Поздно вечером 24 августа 1799 г. командующий округом Дамьетты генерал Клебер прибыл по срочному приглашению главнокомандующего в Розетту. Однако здесь он не нашел не только Бонапарта, но и командующего округом Розетты генерала Мену. Встретил Клебера временно замещавший Мену генерал-адъютант Ф. Валантен. От него-то Клебер и узнал сногсшибательную новость…
Несмотря на желание Бонапарта, чтобы о его отъезде никому не сообщали в течение 48 часов, известие это пришло в Розетту гораздо раньше. Очевидно, его принес Валантену кто-то из младших офицеров, которые присутствовали при погрузке на корабли отбывающих и обязаны были позаботиться о брошенном беглецами имуществе: только оседланных коней насчитывалось до двух сотен[129]. Таким образом, Валантен узнал об эвакуации главнокомандующего из Египта еще до того, как о ней было объявлено официально. Днем 24 августа Валантен поспешил сообщить эту новость генералу Дюга, которого Бонапарт, как и во время Сирийской кампании, оставил «на хозяйстве» в Каире. Вернув Дюга письма, присланные тем на имя главнокомандующего, Валантен добавил от себя:
«Вы, конечно же, знаете, мой дорогой генерал, о его отъезде во Францию, который имел место в полночь 5-го [фрюктидора, или 22 августа]. С ним уехали генералы Бертье, Ланн, Мюрат, Андреосси, Мармон и т. д., адъютанты и т. д.
Уверяют, что скоро он вернет нас во Францию. Да будет так!
Будьте любезны, пожалуйста, сообщить мне о реакции, которую этот отъезд вызовет в Каире. Здесь он не произвел большого впечатления. Солдаты пожелали ему [Бонапарту] доброго пути и особенно того, чтобы Смит не доставил его в Лондон»[130].
Командор Сидней Смит командовал английской эскадрой в Восточном Средиземноморье, осуществлявшей блокаду египетских портов. Его имя еще не раз встретится на страницах этой книги.
После прибытия Клебера в Розетту Валантен и ему рассказал о случившемся. О реакции эльзасца на эту новость мы можем только догадываться. Но, судя по язвительному тону написанных им утром 25 августа писем к Мену и Дюга, его отношения к Бонапарту она явно не улучшила. Так, Мену он написал:
«Вечером 5-го [фрюктидора, или 22 августа], мой дорогой генерал, ко мне пришло послание от главнокомандующего, отрывок из которого привожу ниже:
“Вы получите это письмо 3-го или 4-го [фрюктидора]. Прошу вас не отправлять ко мне кого-либо из адъютантов, а немедленно выехать в Розетту лично, если это не создаст никаких сложностей в Дамьетте. Я бы хотел, чтобы вы прибыли в Розетту 7-го [фрюктидора, или 24 августа]. Мне надо обсудить с вами вопросы чрезвычайной важности”.
За два дня я пересек пустыню и озеро Бурлос, приехав в Розетту 7-го [фрюктидора] в 10 вечера, но птица уже покинула гнездо, даже не заглянув сюда. Я возвращаюсь в Дамьетту, где буду спокойно дожидаться приказов от того, кто теперь командует армией. <…>
Держите меня в курсе всего, что происходит в вашем округе, я буду поступать так же. Нет для меня большего удовольствия, чем частое получение ваших писем, и я надеюсь, вы будете столь любезны, что в первом же из них сообщите мне подробности отъезда нашего героя и его достойных компаньонов»[131].
Послание к Дюга в своей начальной части совпадало с приведенным выше за малым отличием: Клебер просил его сообщить, кто теперь командует армией. Закончив и отправив оба письма, генерал уже собирался возвращаться в Дамьетту, когда из Александрии прискакал шеф бригады Эссотье с посланием от Мену и толстым пакетом документов, оставленных Бонапартом преемнику. Пространным и велеречивым письмом, уже по одному тону которого можно было понять, что оно адресовано новому главнокомандующему, Мену извещал коллегу, что отныне тот в ответе за всё:
«Мой дорогой генерал, вы назначаетесь на верховное командование Египетской армией. Главнокомандующий Бонапарт позавчера ночью уехал с генералами Бертье, Андреосси, Мармоном, Ланном и Мюратом. Я не вхожу здесь подробно в мотивы действий генерала Бонапарта: это объяснение я могу дать только устно. Ограничусь сообщением, что нахожу эти мотивы справедливыми, а поступок единственно способным принести какую-либо пользу армии»[132].
Далее Мену смиренно извещал, что, хотя Бонапарт перед отъездом назначил его командовать Вторым округом, включающим в себя Александрию, Розетту и провинцию Бухайра, он, Мену, оставляет исключительно на усмотрение Клебера место своей дальнейшей службы. В заключение, обсудив ряд текущих вопросов, автор сдобрил свое послание изрядной порцией лести:
«Вы должны поверить, мой генерал, что я чрезвычайно рад находиться под вашим началом. Будьте уверены, что во всём и везде вам не найти человека, в большей степени готового исполнять то, что вы мне прикажете. Я уже давно питаю к вам уважение и искреннюю дружбу. Надеюсь на такие же чувства с вашей стороны»[133].
В прилагаемом же пакете находились инструкции Бонапарта Клеберу, а также обращение теперь уже бывшего главнокомандующего к войскам, короткое и туманное:
«Новости из Европы побудили меня уехать во Францию. Я передаю командование армией генералу Клеберу. Армия вскоре услышит известия обо мне, я не стану их сообщать раньше времени. Мне очень трудно покидать солдат, к коим я так сильно привязан, но это ненадолго; а генерал, которого я им оставляю, пользуется доверием правительства и моим лично»[134].
Ознакомившись с письмом Мену и содержанием пакета, Клебер решил уже не возвращаться в Дамьетту, а сразу отправиться в Каир принимать дела. Но прежде он хотел встретиться с Мену и узнать от него, что же такого Бонапарт сказал перед отъездом, чего нельзя доверить бумаге. Клебер приказал Мену прибыть в Розетту не позднее 9 часов утра 27 августа и заодно утвердил его назначение командующим Вторым округом, обещав и впредь делать всё для его блага, ибо верит, что и Мену всегда будет ставить общественные интересы на первый план. Это звучало как завуалированное предостережение от двойной игры: близость Мену к Бонапарту ни для кого не была секретом. В этом послании нет того сарказма по отношению к поступку Бонапарта, что в предыдущем, но в самом конце досада Клебера все же прорывается наружу: «Если я и принимаю мотивы отъезда Бонапарта, то по крайней мере мне есть что сказать относительно формы [того, как это было сделано]»[135].
