– Это та мать, у которой двое тощих ребятишек, – ответил Тетос. – Попыталась войти, не заплатив.

– Опять она!

– Я могу избавить тебя от этой проблемы, Эрми, – сказал Алькандр.

Он встал, снял свой плащ с копья Тетоса, мимоходом похлопав охранника по плечу, вынул из кармана три золотые треугольные монеты и бросил их в ящичек таможенницы, где они приземлились с приятным звоном.

– Три гипера за мать и двоих детей, – сказал он. При виде его щедрости влюбленные глаза толстой таможенницы загорелись жадным блеском. – Эта семья больше тебя не побеспокоит, Эрми. Прими это как подарок в благодарность за помощь, – добавил он, натягивая плащ.

– Ты уже уходишь? – протянула Эрми, не сумев скрыть разочарования. – Теперь, когда ты знаешь, что твоя племянница приехала, ты ведь все равно будешь ко мне заходить, да?

Алькандр засмеялся и нежно поцеловал таможенницу в лоб.

– Ну конечно, а как же иначе! В следующий раз я вернусь только ради тебя.

Эмброн и Тетос наблюдали, как их коллега с широкой улыбкой глядит вслед уходящему Алькандру, тот насвистывал какой-то веселый мотивчик.

Разумеется, он так и не вернулся.

Ластианакс показал свое кольцо-печатку рабочему, взимавшему плату за проезд, и в шестой раз за сегодня испытал огромное удовлетворение, видя, как тот кивает и приводит в действие подъемник.

Пока они ехали вниз, к каналу первого уровня, Ластианакс раздумывал, не пора ли помириться с отцом. В конце концов, он все же завершил обучение, тем самым доказав, что его честолюбие, из-за которого они в свое время разругались, не было пустым звуком. Затем он вспомнил, с каким выражением лица взирал на него отец во время их последней встречи, и мысль о возможном примирении исчезла из его головы так же быстро, как и возникла.

Как всегда при спуске на первый уровень, Ластианакс поразился прогорклому запаху грязных улиц. Неужели когда-то он мог здесь жить? Пейзаж настолько отличался от того, к чему он привык за последние годы, что юноше казалось, будто он попал в другой город. В своей пурпурной тоге и с кольцом-печаткой на пальце он больше не сливался с толпой, как в старые времена, и нельзя сказать, что это его огорчало.

– Бальзамировщик западного квартала, верно? – спросил его кучер, оборачиваясь.

Ластианакс кивнул. Стоявшие на берегах каналов люди провожали его глазами. Когда черепаха проходила под мостом, он услышал бормотание какого-то бродяги:

– Еще один проклятый маг. Они выливают нам на головы свои помои, а мы еще и пошлину им платим.

Ластианакс почувствовал, что краснеет, и изо всех сил постарался сохранить невозмутимый вид. Внезапно ему показалось, что он не имеет права на привилегии, которым так радовался всего минуту назад. Он вспомнил, как в детстве испытывал негодование при виде породистой черепахи, вроде той, на которой путешествовал сегодня, вспомнил, как страстно захотел получить право кататься на таких дорогих рептилиях.

По сути он мало чем отличался от обитателей первого уровня. Единственное, что их разделяло, это амбиции. Люди первого уровня довольствовались тем, что вскидывали кулаки к небу да проклинали жизнь за то, что волею судеб родились в такой клоаке. В отличие от них Ластианакс сам стал творцом своей судьбы.

Тем не менее он дал себе слово, что вынесет вопрос привилегий на обсуждение Совета, если, конечно, ему удастся стать министром усреднения. Ради этой цели и придумали эту должность – удовлетворять претензии нижних уровней, требующих равенства.

Тут молодого человека резко вывели из задумчивости: прямо им навстречу неслась черепаха с кричащим позолоченным панцирем. Кучер свернул в другой канал, чтобы избежать столкновения. Животное пронеслось мимо, и Ластианакс успел разглядеть прядь светлых волос. Мгновение спустя следом за первой черепахой промчалась вторая, не такая сияющая. На ее панцире сидели женщина и трое здоровенных мужиков; они ожесточенно вырывали друг у друга поводья, очевидно каждый хотел править сам.

– ТУДА, МАМА! Она поворачивает! – завопил один из здоровяков.

Они свернули в боковой канал, а Ластианакс с кучером обменялись озадаченными взглядами.

– Это наверняка разборки кланов, – заметил возница, пожимая плечами. – Ну, все, приехали.

Черепаха остановилась перед зловещего вида башней, стена которой прилегала вплотную к каналу. В стене темнел высокий проем, а над ним на цепи висел череп, очевидно, заменявший вывеску. Череп скалился безумной улыбкой, свойственной всем черепам. Несколько ступеней вели к выкрашенной в черный цвет двери бальзамировщика. Ластианакс встал, подхватил полы своей тоги и взбежал по скользким ступеням.

– Прогуляйтесь немного и подождите меня, – велел он кучеру, – надолго я здесь не задержусь.

Чувствуя себя не в своей тарелке, юноша толкнул дверь, к которой в качестве молотка была прикреплена бедренная человеческая кость. Темный коридор встретил посетителя отвратительным запахом, полностью перекрывавшим вонь первого уровня, – смесь гниющей плоти, ароматных бальзамов и рассола.

Ластианакс дошел до конца коридора и шагнул в большое помещение, освещенное единственной масляной лампой. В комнате скелетоподобный человек суетился вокруг четырех столов, на которых лежали трупы. Из-за близости канала на стены заползала плесень, а многочисленные этажерки ломились под тяжестью банок, заполненных какой-то гадостью. Бальзамировщик обернулся. Лицо у него было такое изможденное, что выглядел он хуже покойников, которыми в данный момент занимался. Казалось, его выпученные глаза того и гляди выскочат из орбит.

– А-а-а, живой клиент! – воскликнул он с улыбкой, которой позавидовала бы его «вывеска». – Да еще и маг, – добавил он, указывая на пурпурную тогу посетителя. – Желаете снять мерки для своего гроба? Какую древесину предпочитаете?

Он прищурился, вытянул перед собой тонкие руки, оттопырив большие пальцы, и поглядел на Ластианакса так, словно пытался оценить его рост.

– Сосна, дуб, вяз, бук? В наши дни очень моден платан, но его я не рекомендую, он имеет тенденцию пропускать выделения организ…

– Я пришел не для того, чтобы снимать мерки для гроба, – прервал его Ластианакс, прилагая большие усилия, чтобы не расстаться с содержимым своего желудка и не смотреть на трупы. – Меня зовут Ластианакс, и я хочу задать вам несколько вопросов об одном из ваших недавних… э-э-э… клиентов.

Бальзамировщик разочарованно вздохнул и повернулся к своим покойникам.

– Жаль, жаль. С вашей худосочной фигурой я мог бы сделать вам конический гроб, вы весьма эффектно смотрелись бы во время похорон, – заметил он, роясь во внутренностях одного из своих клиентов.

«У меня худосочная фигура?» – с тревогой подумал Ластианакс. Конечно, последние несколько месяцев он много лежал и не был таким мускулистым, как Родоп, но вряд ли все настолько плохо. Возможно, ему стоит подумать о том, чтобы начать делать упражнения теперь, когда его защита позади…

Ластианакс взял себя в руки. Он пришел не для того, чтобы обсуждать свою физическую форму.

– Клиент, о котором идет речь, был довольно полным магом лет пятидесяти с небольшим.

– А-а-а! – воскликнул бальзамировщик, выпрямляясь. Ластианакс увидел, что хозяин лавки держит в руках кусок кишечника. – Да, я сразу догадался. Дивный гроб, шириной в три локтя, из черного клена, не так ли?

– Верно, – подтвердил Ластианакс. – Превосходная работа. Когда вы имели дело с этим… клиентом, вы смогли определить причину смерти?

– Гм, – задумчиво произнес бальзамировщик и почесал подбородок, не выпуская из рук кишечник. – Припоминаю, что видел… Ну-ка, подождите, я проверю.

Он пересек комнату, таща за собой длинный шнур синюшных внутренностей. Ластианакс почувствовал, что его шатает, и уперся пятками в пол, пытаясь думать о чем-нибудь хорошем, например о духах Пирры. В другом конце морга бальзамировщик наконец выпустил кишечник и принялся рыться в большом сундуке.