Немного помолчав, он задумчиво проговорил:

— А как по-твоему, Гиббон мог бы заподозрить, что мисс Савийя — цыганка?

— Я уверен, что и сам бы этого никогда не подумал, — сказал маркиз, — если бы на ней не было цыганского костюма.

— Если бы на ней был наряд, подобающий леди благородного происхождения, — воскликнул Коллингтон, — то Гиббон ни на секунду не подумал бы, что она представляет собой нечто иное!

— Да, это идея, — согласился маркиз.

— О чем вы говорите? — непонимающе спросила Савийя.

Друзья рассказали ей подробности их пари с сэром Элджерноном, и она засмеялась.

— Он, наверное, уверен в том, что у вас нет ни малейшего шанса выиграть, иначе не стал бы ставить, такую огромную сумму!

— Он слишком самоуверен! — сказал Коллингтон. — Вот почему нам просто необходимо вывести его на чистую воду и показать ему, какой он на самом деле сноб! Если хотите знать, то, по-моему, его утверждение — чистая чушь! Ткни любого иголкой — и убедишься, что кровь у всех одинаково красная!

— Или можно сбить его фаэтоном, — добавил маркиз, глядя на отметину на лбу Савийи.

— Ну давай же говорить серьезно, Фабиус! — призвал его капитан. — Мы нашли идеальную кандидатуру для того, чтобы победить Гиббона и заставить его проглотить собственные слова!

— Это могло бы получиться, — размышлял маркиз. — Но главная проблема будет заключаться в том, как нам заставить Гиббона приехать сюда, чтобы познакомить его с Савийей. У меня есть сильное подозрение, что ей не разрешат уехать с нами в Лондон.

— Я совершенно уверена, что мой отец скажет «нет», — подтвердила она.

— Тогда нам надо каким-то образом заманить сэра Элджернона в Рэкстон — и так, чтобы он ничего не заподозрил, — сказал маркиз. — Он здесь раньше охотился, но сейчас не время ни для фазанов, ни для перепелов.

— Да, верно, — согласился Чарльз. — Что же нам тогда делать?

— А, знаю! — воскликнул маркиз.

Его друг вопросительно посмотрел на него, и он объяснил:

— Единственное, что по-настоящему интересует сэра Элджернона, если не считать генеалогии, это его коллекция древних монет.

— Что я всегда находил невероятно скучным, — откликнулся Коллингтон. — Ну, и что это нам дает?

— Очень многое, — заявил маркиз.

С этими словами он взглянул на ожерелье, которое, как всегда, обвивало шею Савийи.

— Скажите мне, — спросил он, — в вашем таборе не найдется отдельных монет, которые вы могли бы одолжить нам на день? Я заметил, что некоторые монеты в вашем ожерелье — древнеримские. У вас есть еще такие же?

— И немало, — ответила Савийя.

— Если бы мы сообщили сэру Элджернону, что нашли на каком-нибудь местном поле с полдюжины подобных монет, — сказал маркиз, — и нам нужна его консультация относительно того, не следует ли организовать на этом месте раскопки, уверен, что его это глубоко заинтересовало бы.

— Просто блестящая мысль! — воскликнул Коллингтон. — Сию же минуту садись и пиши ему письмо, а я захвачу его с собой, когда поеду в Лондон.

— Я отправлю его с грумом, — возразил маркиз. — Если моим посланцем будешь ты, он может заподозрить неладное: решит, что мы с тобой сговорились.

— Что мы и сделали! — откликнулся Коллингтон. — Но не забудь, что нам необходимо найти для Савийи соответствующие наряды, решить, кого она станет изображать и откуда будет родом.

— К тому моменту, когда мы все это сделаем, у нас получится настоящая театральная пьеса, достойная подмостков «Друри-лейн»[2]! — рассмеялся маркиз.

— А почему бы и нет? — отозвался его приятель. — Тысяча гиней — это все-таки тысяча гиней!

— Я боюсь вас подвести, — тихо проговорила Савийя. — Я ведь цыганка, и трудно себе представить, чтобы кто-то принял меня за английскую аристократку.

— А разве кто-то говорил, что вы должна быть англичанкой? — спросил маркиз. — Это было бы просто нелепо!

— Вы хотите сказать… что я разговариваю не так, как говорят англичанки?

— Надеюсь, вы не огорчитесь, — сказал ей маркиз, — но у вас явный акцент. Он очень милый, честно говоря, просто очаровательный, но определенно иностранный!

— Это потому, что мы приехали в Англию совсем недавно. Когда мы пробудем в какой-то стране полгода или год, то, если верить тому, что мне говорят, я начинаю говорить на языке этой страны без малейших ошибок!

— Все дело в той феноменальной памяти, за которую вас так хвалил Преподобный! — улыбнулся маркиз.

— Значит, она должна быть иностранкой, — решил капитан Коллингтон. — Это не важно: мы можем придумать ей очень внушительное имя и титул. По правде говоря, так сэру Элджернону будет даже труднее заподозрить, что она не та, за кого себя выдает.

— Какую страну вы бы выбрали, Савийя? — поинтересовался маркиз.

Она на секунду задумалась.

— Моя мать родом из России, и я почти десять лет прожила в Санкт-Петербурге и Москве. Ясно, что мне следует стать русской!

— Вы правы! — воскликнул Коллингтон. — С вашими темными волосами и белой кожей вы кажетесь настоящей русской красавицей, какими их все себе представляют.

По голосу Чарльза Коллингтона маркиз понял, что тот пытается обворожить новую знакомую.

— Думаю, вам пора идти, Савийя, — сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы ваш отец был недоволен тем, что вы здесь задержались, иначе он может запретить вам приходить в мой дом. Вы спросите его, можем ли мы позаимствовать несколько монет?

— Я завтра же принесу их вам, — пообещала Савийя.

Она сделала маркизу низкий реверанс, а Коллингтону — едва заметный. А потом пошла по Большой галерее, провожаемая их взглядами. Оба друга любовались ее изящной фигуркой, пока девушка не исчезла за дальними дверями.

Когда она ушла, Чарльз Коллингтон воскликнул:

— Господи, Фабиус! Ну и хитрец же ты! И где тебе удалось найти такое волшебное, очаровательное, невероятно прекрасное создание?!

Переодеваясь к обеду, маркиз Рэкстон удовлетворенно подумал, что все идет прекрасно.

Сэр Элджернон приехал в самом начале дня, и маркиз с капитаном Коллингтоном отвели его на свежевспаханное поле показать то место, где якобы были найдены семь древнеримских монет.

Тот страшно разволновался, объясняя, что они не только чрезвычайно древние, но и, по его мнению, очень ценные: он энергично уговаривал маркиза начать раскопки в непосредственной близости от места находки, на тот случай, если там окажутся другие сокровища, которые пока не обнаружены.

Сэр Элджернон пустился в пространные рассуждения на тему о том, как римляне воздвигали свои амфитеатры и как были устроены их виллы, и очень резонно напомнил, что поблизости от соседнего с поместьем города Сент-Олбенса найдено немало развалин, относящихся к периоду римского завоевания.

Маркиз слушал своего гостя с лестным для того вниманием — даже с большим, чем он делал бы это при обычных обстоятельствах, потому что заметил, какое нетерпение снедает Чарльза Коллингтона.

Все мысли его друга были заняты планами, составленными на вечер. Маркиз с улыбкой подумал, что капитан проявил немалый талант военного стратега: вся кампания по обману сэра Элджернона была спланирована с величайшей тщательностью, были продуманы самые мельчайшие детали.

А еще маркиз признался себе, что никогда еще так интересно не проводил время, как в эти последние дни когда они с Чарльзом учили Савийю играть ее роль.

Как и ожидал маркиз, девушка оказалась очень способной и сообразительной ученицей и запоминала все просто мгновенно. Ее феноменальная память и здесь оказалась очень кстати: ей достаточно было один раз что-нибудь услышать, и она уже никогда не забывала выполнить это указание с поистине идеальной точностью.

Но что доставило маркизу особое удовольствие, так это то, что, хотя Коллингтон и взял на себя роль главного режиссера, Савийя постоянно обращалась к нему самому — не только за подтверждением сказанного, но и желая услышать его одобрение.