В Борисовой Гриве была пересадка, где многие часы приходилось ждать подачи грузовых автомашин, как правило, открытых, чтобы на них преодолеть короткий, 30-километровый, но полный смертельной опасности путь через Ладогу.
6 декабря 1941 г. Военный совет Ленинградского фронта принял новое постановление, согласно которому массовая эвакуация должна была начаться с 10 декабря 1941 г. по ледовой дороге через Ладожское озеро, число вывозимых людей к 20 декабря должно было достигнуть 5 тыс. в сутки. Хотя в постановлении Военного совета от 6 декабря 1941 г. были определены последовательно все маршруты эвакуации и ответственные за них лица, в первые же дни выяснилось, что теория, увы, резко расходится с практикой – на деле массовая эвакуация была не подготовлена[94].
Главные надежды возлагались на ледовую трассу через Ладогу. Предполагалось, что люди пойдут по ней пешком, так как не хватало машин, бензина и не было уверенности, что ладожский лед выдержит тяжесть автомобилей[95].
Озеро долго не замерзало, и назначенные сроки начала эвакуации (10 и 12 декабря 1941 г.) были пересмотрены: 12 декабря Военный Совет постановил «отложить эвакуацию из Ленинграда по фронтовой автомобильной дороге впредь до особого распоряжения»[96]. Но к этому моменту на станцию Борисова Грива прибыли первые партии эвакуированных в поездах. Схема перевозок предполагала, что освободившиеся от грузов машины, приехавшие в Ленинград, не будут возвращаться порожняком, а возьмут на борт людей. О том, что произошло в действительности, понятно из отчета о работе эвакопункта Борисова Грива: «С 3/XII стали поступать эвакопоезда с ленинградцами (рабочие с семьями с оборонных заводов, спецшколы и школы ФЗО) в составе 15–17 вагонов, имеющие до 1500–1700 чел[овек] в эшелоне. Поступление эвакуированных было по одному, по два эшелона в день. Помещений для принятия такого количества людей подготовлено не было, эвакуируемые размещались по 30–40 чел[овек] в комнату к местным жителям. Столовая, где обслуживались эвакуируемые, находилась далеко от места прибытия эшелонов… Качество обедов было низкое из-за отсутствия ассортимента продуктов и плохой местной воды, причем подвозку воды с Ладожского озера в то время эвакопункт организовать не мог из-за отсутствия транспорта. Кипяток для эвакуированных отсутствовал. Кроме того, транспорт военно-автомобильной дороги, призванной помимо груза для Ленинграда перевозить через лед также и эвакуируемых, весьма неохотно выполнял эту работу. Это обстоятельство вызывало задержку в отправке эвакуированных, доходящую иногда до 4–5 дней… Для получения добавочных помещений в деревне 2 раза организована эвакуация местного населения, но это мероприятие в большинстве случаев не дало положительных результатов ввиду того, что при освобождении помещений от местных жителей, воинские части… самовольно их занимали»[97].
Этот краткий отчет охватывает период со 2 декабря 1941 по 21 января 1942 г. и представляет собой обобщенную сводку материалов, отражающих первый этап эвакуации. Сравним его с письмом военного прокурора Октябрьской железной дороги, датированным 11 декабря 1941 г. В обоих документах – одна и та же картина.
«Проверкой установлено, – сообщал военный прокурор, – что составы поездов подготовлены и продвижение эвакопоездов происходит нормально. Наряду с этим выявлено, и это требует немедленного вмешательства для устранения, следующее:
Так, 4 декабря 1941 г. в 21 час. 40 мин. На ст. Борисова Грива прибыл первый эвакопоезд с 84 чел., которые затем должны быть пересажены в автотранспорт для дальнейшей перевозки. Достаточного количества машин, обеспечивающих своевременность перевозки, нет, и в связи с этим указанная группа людей находилась частью в поселке у станции, а частью в вагонах до 6/XII–41 г., когда в 2 часа ночи прибыл второй состав с 1000 чел. населения»[98].
Изможденные, замерзшие люди оказались в поселке, в неотапливаемых помещениях станции, где не было даже необходимого количества скамеек. Ни питания – даже холодного, ни медпомощи, в которой нуждались после тяжкого переезда многие, не было. Отправленный с Финляндского вокзала 4 декабря поезд, предназначенный для эвакуации ремесленного училища № 45, был отправлен с 45 пассажирами вместо 400 человек и с опозданием на 1,5 часа ввиду неявки эвакуируемых (были ли они отправлены потом или вернулись в город – информация отсутствует). 5 декабря отправление эвакопоезда с 1400 пассажирами было задержано на 3 часа 25 мин. «вследствие нераспорядительности эвакоорганизаций и ж. д. милиции, не организовавших посадку»[99]. Обратим внимание на лаконичную фразу «не организовавших посадку»: за этими словами – дополнительные мытарства измученных людей, стоявших на морозном перроне, теснившихся в промерзшем здании станции… Аналогичное положение с эвакуируемыми и прибывшими из Ленинграда было, как свидетельствуют документы, и на станции Ладожское Озеро. 5 декабря было подано всего 5 автомашин вместо 60, причем каждая машина принимала только 8 пассажиров с вещами[100].
12 декабря военсовет Ленинградского фронта приостановил эвакуацию. Отправка поездов с эвакуированными из Ленинграда была прекращена «до особого распоряжения». Часть прибывших отправили назад, другую все-таки попытались переправить пешим порядком по льду на противоположный берег озера. Люди, оказались у Ладоги. Идти вперед им не разрешалось (озеро еще не замерзло), возвращаться самим в город не хватало сил: все были истощены, все тащили за собой немалую поклажу. Тяжелее всего пришлось «ремесленникам», работник эвакопункта потом вспоминал, как они, не получая хлеба, варили в котлах кости сгнивших лошадей, собирали отбросы…[101] Те эвакуированные, чьи дети «таяли на глазах» и умирали, пытались сами дойти до противоположного берега без разрешения. Заградительные кордоны сумели перехватить не всех самовольно ушедших, и обычно они замерзали в пути.
К сожалению, не была продумана и организация обогревательных пунктов по пути следования колонн. На льду они не создавались, разжигать костры было опасно – это могло демаскировать трассу. Ценой неимоверных усилий самоотверженные работники Дороги жизни пытались как-то облегчить участь находившихся на грани жизни и смерти эвакуируемых: «На льду… я увидел фельдшерскую палатку. В первые дни в палатке стояла вода, и все было мокро. Девушки-санитарки целый день ведрами вычерпывали воду. Чадила железная банка-печь. Под палаткой трескался лед, из трещины лилась вода, напоминая людям, что они живут над пучиной. Свистел ветер и вырывал колья палатки, которые невозможно было достаточно прочно вбить в твердый и хрупкий лед»[102], – записал ленинградский публицист С.И. Хмельницкий, побывавший на Дороге жизни зимой 1941/42 г.
Л.В. Шапорина занесла 18 декабря 1941 г. в дневник рассказ военного, который приехал с Ладоги, «насмотревшись на пешую эвакуацию». Впечатление было тягостное: «Люди замерзали. Матери теряли детей, возвращались и находили их мертвыми. Толпы бросались на проезжающие машины, хватались за колеса, бросались под автомобили, которые ехали, катились и дальше с окровавленными колесами»[103]. «Счастливцы устраивались на попутных грузовиках», – отмечал А. Коровин[104], но таких «счастливцев» было относительно немного: по льду озера «неорганизованным» автотранспортом до 22 января 1942 г. и пешком смогли эвакуироваться 36 118 человек[105].
