День воскресный начинался,

Люд на службу собирался.

Звонари звонят умело.

По селу шагают смело

Статный парень, рыжий пёс,

У селян в глазах вопрос;

Мол, откуда? Кто такие?

Привели дела какие

В рань такую чужака?

Но берет его рука

Семиструнную гитару,

Выдает аккордов пару,

Слышен ладный перебор…

И мелодии узор

Незаметно как-то, вдруг,

Привлекает всех вокруг.

«Как же славно он играет!» —

Из толпы вдруг замечают.

«А хорошенький какой!» —

Голосок звучит другой.

Лишь закончил он играть,

Люди – хлопать и кричать:

«Молодчина! Ты талант!

Славный, славный музыкант!»

Поклонился парень всем.

Перебрал он пару тем

И запел на новый лад,

А народ тому лишь рад.

Смолкли шум и разговоры,

Песнь звучит под переборы:

«Слышал я, что жил когда-то

Необычный музыкант,

Жил не бедно, жил богато!

Но тому он был не рад.

Ведь дворцовые пределы

Были клеткой для него.

Пел прекрасные новеллы

Для владыки одного!

И хозяин всемогущий,

Был ценителем таланта, —

Воевода вездесущий

Не спускал глаз с музыканта.

А бедняга о свободе

Думал и мечтал,

Но никто о нём в народе

До сих пор не знал.

Вот в один прекрасный день

Воевода зазевался

И бесшумно, словно тень,

Музыкант во двор пробрался.

Удалось ему уйти,

Из той клетки золотой,

И с тех пор чудак в пути,

Он желал судьбы такой.

Музыку теперь играет

Паренёк для всех,

И от счастья сердце тает,

Верится в успех!»

Песня спета, стихли звуки,

Замерли на струнах руки,

И звучат аплодисменты,

Отовсюду – комплименты.

С уважением народ

Плату медную дает.

Благодарен им Никита.

Пес со шляпой, деловито,

На двух лапах во весь рост,

Строго книзу держит хвост

И шагает, не спеша,

Не пропустит и гроша.

А народу это диво,

Уж он так идет красиво,

Что на радостях народ

Подает им с булкой мед.

Благодарны всем друзья,

Тут отказывать нельзя,

Угощенье это свято:

Уваженье, Божья плата.

Вьется узкая тропа,

Тишина на звук скупа,

Лишь жужжит трудяга шмель,

Покидая сладкий хмель.

О своем молчит Никита,

Косит глазом пёс сердито.

«Ты в порядке, добрый друг?»

Тут завелся рыжий вдруг:

«Значит так, Никита, да?

Я ж с тобою был всегда,

Мы ж с тобою заодно,

Хоть на небо, хоть на дно,

Ну а ты, вот так вот, да?»

«Что с тобой? Что за беда?

Чем обидел тебя я?»

– Диво – песенка твоя!

Все красиво, все толково,

Только в песне вот, ни слова

Обо мне не написал!

Я ж с тобою побежал,

Мне ж там было… Так сказать…

Можно лишь о том мечтать,

И тепло всегда, и сыто,

Что теперь? Душа разбита.

Не вернуть той жизни боле,

Чует нос мой, жить мне в поле».

А Никита псу в ответ:

«Хочешь, дам тебе совет;

Не оглядывайся боле,

И уж лучше воля в поле,

А не в клетке золотой,

Тепло, сытость и покой».

«Может быть, оно и так,

Но ответь, дружище, как?

Как ты мог забыть о том,

Что бежали мы вдвоем?

Музыкант он! Музыкант!

Я ли в деле дилетант?

Подпевает кто? Дружок!

Пляшет кто, не чуя ног?

Про меня совсем забыл…»

И бедняга загрустил.

Диалог зашел в тупик.

Головою пёс поник,

Призадумался немного…

А горячая дорога

Лапки греет, вдаль ведет,

У дороги дуб растет.

Дуб – могучий исполин,

Посреди лугов один,

Страж теней и птичьих гнезд.

Вот запел малютка дрозд,

Воробьи защебетали,

И шагая, приустали

Оба друга – жаркий день,

Ну а тут удача – тень.

Забежал вперед Дружок,

Под листвой густой прилег

И бормочет: «Благодать,

Нам бы что-то пожевать,

Век не ел, проголодался».

Тут Никита засмеялся.

Пёс нахмурился сурово:

«Обижаешь меня снова?»

А Никита: «Что ты, друг?

Я лишь вспомнил утро, луг,

Я лишь вспомнил сена стог,

Хлеба белого кусок,

Помню, мы с тобою пели,

Помню, сыр копченый ели»

– А, да-да, припомнил, было —

Молвил пёс в ответ уныло,

Ну, так, что ж теперь, не есть?»

– Что ты, друг! Но дай присесть».

…На траве скатерка, а на ней еда,

Суетится пёс, впрочем, как всегда:

Второпях, полным ртом бубнит:

«Сегодня, зверский аппетит»

Улыбается Никита:

– Чтобы ты без аппетита!

Не припомню я такого.

– Задеваешь меня снова?

А ведь я же похудел,

А ведь я давно не ел —

Колбасу или сосиски,

Подавали мне их в миске,

Говорил мне:

– Ешь, дружок,

Милый, женский голосок.

А теперь, я рыжий плут?

Разве так меня зовут?

Спаниель я, не забыл?

Сам не раз мне говорил:

Не дворняга, не дворняга,

А с тобой я кто? Бродяга!»

– Ты слепец, капризный друг,

Посмотри на этот луг,

На траву и на цветы,

Во дворце сей красоты

Ты не видел и не знал!

– Но зато я сыт бывал.

– Ну, так ешь, дружище, вволю,

Будет мало, мою долю

Мы разделим пополам,

Нет причин скандалить нам.

Промолчал на это пёс,

Опустил пониже нос,

Ест лениво, не спеша.

Ароматом трав дыша,

Дует теплый ветерок,

На ветру дрожит листок

И такая благодать,

Что грешно не подремать.

Всласть наевшись и напившись,

Набок в травку завалившись,

Он еще мечтать пытался,

Но расслабился и сдался,

Не спеша прикрыл глаза…

Тают птичьи голоса,

Ветерок ласкает нежно,

Задремал Дружок, конечно.

А Никита взял гитару,

Подобрал аккордов пару,

Подтянул струну тугую

Песенку напел такую:

«Белой птицей пролетает

День над головой,

На закате лучик тает,

Ласковый такой.

Ветерок траву колышет,

Напевает – баю-бай,

Ароматом травы дышат,

Спи, дружок мой, засыпай.

Черной птицей ночь летит

К нам издалека,

Ясный месяц серебрит

В небе облака.

Дуб могучий, вековой,

Шепчет: баю-бай,

Шелестит резной листвой,

Друг мой, засыпай!»

И Дружочек крепко спал.

Ну, конечно же, устал

И Никита тоже.

Но готово ложе:

Травушка-муравушка, мягкая постель,

И жужжит, баюкая, запоздалый шмель.