— На выпускном я пригласил тебя на танец, — произнес он. — Сказать честно, меня тогда попросил Сэм, а я не задумывался, почему, — Марк понимал, что не стоит признаваться, что он теперь знает о её чувствах. Это всё было когда-то, а важнее было то, что пряталось за её взглядом сейчас. Внутри у Марка вдруг заскреблась уверенность, что Кира не переставала его любить, хоть и привязалась к Сэму. — Наверное, он просто боялся пригласить тебя сам и хотел быть уверенным, что мир не рухнет, если он это сделает.

— Почему ты об этом говоришь? — Кира нахмурилась, и на миг Марку показалось, что она хочет мотнуть головой и сбросить его руки.

Этого не случилось.

— Потому, что тебя нужно отвлечь? Потому, что должно быть что-то хорошее среди всего этого дерьма?

Он знал, что лукавит. Всё было сложнее и проще. Потому, что зачастую школьные медляки заканчиваются поцелуями в пустом классе или в подсобке, а тогда ему этого было не нужно.

Потому, что он хочет этого сейчас. Так, что зудят губы, и внутри всё сжимается. Так, что смотреть на её лицо становится невыносимо и сладко.

«А Маргарет? — внутренний голос пытался его урезонить. — А Сэм? Ты уже предал его однажды, хочешь предать снова? И предать Маргарет, которая поддерживала тебя всё это время? Даже если ты не любишь её больше, и просто боялся в этом признаться, заслуживает ли она этого? Вы даже ещё не расстались.»

Нет. «Нет» на все вопросы его совести. Но поцеловать Киру хотелось так сильно, что Марк послал свой внутренний голос. Неизвестно, не станут ли рождественские дни для них обоих последними. И о чем он перед смертью будет жалеть больше: о том, что сделал, или о том, что не сделал?

— Я уже не вижу ничего хорошего, — призналась Кира, возвращая его к разговору. — Мне кажется, что я бегаю по кругу, в который загнала себя сама когда-то.

Может быть, она говорила о браке с Сэмом. Или о любви к Марку, которую пронесла сквозь эти годы, хотя и думала, что давно смирилась и загнала её во тьму своей души. Марк мог бы спросить, о чем она говорит, но вместо этого он наклонился и всё-таки поцеловал её, потому что ему было это нужно. И, что важнее, было нужно ей.

Кира изумленно выдохнула ему в губы, и Марк осторожно скользнул языком в её рот, углубляя поцелуй. Кира уперлась ладонями в его грудь, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли притянуть к себе, сжала пальцы на ткани футболки. А потом, будто мысленно посылая всё к черту, подалась вперед, обняла его за шею, вплетаясь ладонями в его волосы. Прижимаясь так крепко, будто боялась, что он исчезнет.

Марк понятия не имел, каким будет поцелуй с ней, но теперь знал точно — его обжигало изнутри, багровый туман стелился под зажмуренными веками, и он чувствовал, что летит в него, посылая нахрен и рациональность, и разум, и всё, что мешало и разделяло. Напряжение последних дней, страх за жизнь Киры и Брайана, ужас перед тем, что предстоит совершить, выплеснулись в то, о чем он прежде и не думал.

Они были нужны друг другу здесь и сейчас, когда Кира вжималась в него всем телом, и он чувствовал её небольшую мягкую грудь, и её бедра, и всю её, и хотелось чувствовать больше. Марк разорвал поцелуй, уперся лбом в лоб Киры, встречаясь взглядом с её темными глазами.

— Что мы… — начала она.

Марк покачал головой.

— Тебе это нужно. Мне это нужно, — прошептал он хрипло. — Вот и всё. Иди ко мне.

Это всё казалось слишком сложным, но стало простым, когда Кира выдохнула, подаваясь вперед. Марку почудилось, что волк на его спине, под трикотажем свитера, шевельнулся, ластясь к рукам Киры.

А потом закричал Брайан.

========== Глава девятнадцатая ==========

Комментарий к Глава девятнадцатая

Да, знаки анасази я взяла из сериала “Сверхъестественное” :)

Aesthetic:

https://sun9-25.userapi.com/c853524/v853524251/10d579/GzmaL2SXuAY.jpg

Брайан кричал и кричал.

Кира вывернулась из объятий Марка и бросилась наверх, в детскую. Крик Брайана перешел в плач. Мальчик сидел на полу под окном, съежившись в комок, и всхлипывал, дрожа, как осиновый лист.

— Я опять видел па-а-а-пу, — Брайан уткнулся лицом в Киру. — Он смотрел мне в окно-о-о!

Марк ощутил, как мурашки ползут у него по рукам и спине, а волоски на теле приподнимаются. Что-то внутри, похожее на волчье чутье, заворочалось, глухо заворчало. Опасность. Опасность. Опасность.

Ночь будет долгой.

Кира вздохнула, гладя сына по волосам. Она явно думала, что Брайану снова приснился страшный сон, второй раз за вечер, однако Марк вовсе не был в этом уверен. Вендиго в теле Сэма стремительно набирал силу, и, если он теперь мог вырываться из больницы и покрывать по воздуху огромные расстояния, это было плохим знаком. Очень плохим знаком.

— Тебе снова приснился сон, — Кира поцеловала сына в макушку. — Ты скучаешь по папе, я знаю…

— Это был не сон! — Брайан отчаянно замотал головой. — Я видел его-о! Он… он заглядывал в окно! Смотрел, и его лицо-о-о… — он снова всхлипнул. — У него были желтые глаза, и огромные зубы-ы, и… — Брайан опять разрыдался. Кира подняла его на руки, чтобы отнести в кровать.

— Тебе приснилось, я уверена, — она поцеловала сына в макушку. — Папа сейчас в больнице. Днём я была у него, и завтра снова поеду. Как только ему станет ещё лучше, я смогу и тебя к нему отвезти.

— Я видел его, — упрямо мотнул головой Брайан. — И я не спал! Я даже очки надел, чтобы разглядеть папу! У него были желтые глаза, и он был такой тощий, просто как человек-скелет в жутких комиксах, и он звал меня с собой! Стра-а-ашно… Папа никогд… никогда не был стра-а-ашным!

— Что и доказывает, что это был просто кошмар, — твердо произнесла Кира. — Твой папа никогда не причинил бы тебе зла. Сны иногда бывают очень реальными, дорогой, но это просто сны. Ты мне веришь? — она вытерла слезы Брайана и поцеловала его в лоб и в макушку снова. — Всё хорошо, и я уверена, что папа сейчас отдыхает. И, эй, кто давал тебе ужастики читать? Я запрещала!

Пока Кира укладывала Брайана, Марк подошел к окну и выглянул на улицу. Снег белел в темноте покрывалом. А на водоотливе с другой стороны окна, прямо на снегу, виднелся темный отпечаток ладони. Только ладонь была не человеческой — у людей не бывает длинных пальцев с когтями.

У Марка задрожали руки. Он шагнул от окна назад, вглядываясь в темноту леса, подступающего к дому. Лес казался тихим… мертвым. В лесах, в которых завелся вендиго, всегда исчезают звери и птицы — они уходят или оказываются в его бездонном желудке. В лесах, где живет и кормится Старец, нет места другим живым существам.

Брайан всхлипнул снова, но уже не так сильно. Кажется, слова Киры его успокоили. Дети всегда верят родителям, иначе кому им верить ещё?

Кира накрыла его одеялом и поцеловала в лоб.

— Никакие монстры не придут, пока я дома и рядом с тобой, — Кира не знала, что монстр, которого видел Брайан, может вырвать ей сердце и сожрать его на завтрак. — Завтра Рождество, а в Рождество не случается ничего плохого.

Вряд ли она сама в это верила, но для Киры, кажется, было важнее успокоить Брайана, чем сказать ему правду. Марк не знал, хорошо это или нет. Он думал, что детям лучше всегда знать правду, но… нужна ли ребёнку правда о том, что мир — жесток, а мама не всегда может защитить его от беды? И нужны ли ребёнку знания о призраках, воющих в ночи?

Глядя на Брайана, Марк думал, что, возможно, Кира избрала наиболее верную тактику — для человека, который знает, что самые страшные чудовища — это люди. Но Марк знал чудовищ страшнее.

Брайан закрыл глаза, и Кира потянулась к ночнику, чтобы выключить его. Подумала и не стала выключать лампу. Пригладила Брайану взъерошенную челку.

— Мам…? — сонно пробормотал он. — Ты ведь не уйдешь?

— Конечно, нет, — Кира улыбнулась. — Я посижу с тобой.

Если бы Марк и хотел расспросить Брайана, что тот видел, то в присутствии Киры это всё равно не получилось бы. Он осторожно вышел из детской и прикрыл за собой дверь, краем уха улавливая, что Кира что-то напевает, сидя рядом с сыном. Интуитивно люди, уже давно потерявшие веру в сверхъестественное — хотя, видимо, с парнем, ходящим по воде и превращающим воду в вино, все в порядке, — по-прежнему пели своим детям песни. Когда-то это было заклинанием, способом уберечь и защитить от злых духов, отогнать их. Теперь — просто способ успокоить, но инстинкты всегда знают правду. И Марк тоже всегда знал: музыка способна отгонять чудовищ, если ты знаешь, чего они боятся.