https://sun9-7.userapi.com/c855032/v855032242/10dfea/yRASiHMtm0s.jpg

https://sun9-35.userapi.com/c855636/v855636242/11a171/gvmGZi6RxNU.jpg

Кровь. Она была всюду. Крис ухмылялся, наблюдая, как подыхают медсестры, оказавшиеся в приемном покое. Одна из них была ещё жива и упорно тянулась к оброненному мобильному телефону. Её запястье хрустнуло под ботинком. Сигнализация верещала, как бешеная — ясен-красен, что полиция скоро прибудет. Да и врачи, оставшиеся на вечернее дежурство, наверняка позвонили в полицию.

Хозяин вытащит его; он обещал. Он вытащит.

— Умнитс-с-с-а, — зашипел голос в его голове. — Ты вс-с-полоши-шил их… Продолж-жай.

Как удачно, что на посту охраны при приемном покое больницы был только один парень. Его голова разлетелась, как тыква. Парочка медсестер отправились за ним следом.

Сменить патрон. Выстрел в голову ещё трепыхающейся молоденькой девчонке в белом халате. Снова сменить патрон. Он слышал крики пациентов. Знал, что вся больница стоит на ушах. А ещё он знал, что хозяин оберегает его. С улицы раздавались завывания полицейской сирены.

Женский истерический крик захлебнулся собой. Грохот стекла где-то на втором этаже клиники. Крис ухмыльнулся — хозяин освободился. Он не позволит Крису сдохнуть здесь.

— Полиция! Бросай оружие, руки за голову!

Крис моргнул. Полиция? Уже? Разве хозяин не обещал, что всё будет в порядке? Что он увидит, как подыхает его женушка? Но шипящий голос больше не разговаривал с ним. Хозяин замолчал.

— Если ты не бросишь оружие, я буду стрелять!

Крис медленно развернулся. В дверях больницы стоял молодой полицейский, бледный, как мел. Снять его — ерунда, всего один выстрел. Крис потянулся к магазину. И сначала не понял, почему бок прошило резкой болью? Опустил взгляд. На свитере расползалось тёмное, мокрое пятно. Пальцы слипались от крови.

*

Айрис понятия не имела, куда отправился Крис, и как скоро он возвратится. В подвале было холодно, и свитер уже не спасал, а из-за кляпа во рту любые попытки закричать — Айрис прекратила их достаточно быстро, осознавая, что её все равно не услышат, и силы тратить незачем — превращались в глухое мычание.

Когда прошла первая паника, ей удалось начать мыслить здраво. Мужа нет — она слышала, как его машина отъехала со двора прочь. Она попыталась максимально расслабить мышцы: когда муж связывал её, сквозь подступавшую панику и слёзы Айрис вспомнила, что при связывании нужно напрячь мышцы, чтобы при расслаблении путы стали не такими крепкими.

Не очень помогло. Айрис не часто посещала спортзал — ехать в него нужно было аж в Бангор, а у неё редко было столько свободного времени. Поэтому и мышцы у неё не были такими уж мощными.

Веревка впивалась в запястья. Айрис дернулась — раз, другой, — в бессмысленных попытках хоть как-то ослабить узлы, но Крис вязал её на совесть. Она вспомнила, как муж бормотал что-то про хозяина, красный цвет и голос в вое ветра, и всхлипнула. Истерика снова начала подступать к горлу.

Айрис не хотела умирать. Её жизнь не была сладкой: она работала на износ, чтобы в доме водились хоть какие-то деньги; так и не закончила колледж; а Крис регулярно избивал её, находя любой повод, чтобы поставить ей синяк. Он считал, что только так нерадивую жену можно научить хоть чему-нибудь. И Денни… он всегда был рядом, и она жалела, видит Бог, жалела, что не ушла от Криса к нему. Денни и пальцем бы её не тронул. А Крис, кажется, сошёл с ума. Айрис как заново ощутила холодный ужас, охвативший её, когда она услышала бормотанье мужа. Он сошёл с ума от пьянства, и ей придется очень плохо, когда он вернется домой.

Боже…

Да, её жизнь не была сладкой, но она не хотела умирать.

Боже, пожалуйста. Если она выберется отсюда, то напишет на Криса заявление в полицию, снимет побои, и его загребут. Она давно должна была это сделать, но зачем-то давала ему шанс за шансом. Верила, что он сможет измениться… но люди не меняются, нет. Айрис шмыгнула носом. Под зажмуренными веками защипало от слёз.

Пусть она сможет выбраться отсюда… она всё в своей жизни исправит. Сделает то, что должна была сделать, да всё тянула. Просто… пожалуйста, пусть она сможет освободиться до того, как вернется Крис.

Она давно могла уйти к Денни. Ещё когда он вновь возвратился в город и получил место шерифа пару лет назад. Они общались целый год как старые друзья, пока однажды снова не стали любовниками — так просто, будто так и должно было случиться. Айрис ненавидела себя за это предательство, но ей слишком хотелось хоть иногда чувствовать себя любимой. Айрис ненавидела себя, боялась Криса (она понимала, что, если он узнает, то убьет её), а потом снова и снова возвращалась к Денни, которого любила. Вообще-то, она его всегда любила.

Она снова шмыгнула носом.

«Прекрати киснуть, Айрис, — внутренний голос всегда звучал, как её мать, умершая от пневмонии в прошлом году. Мать, которая всегда считала, что Айрис ни на что не способна. — Успеешь ещё похныкать. Ты всегда была размазней, на чём и погорела. Теперь придется думать, как выбраться из этой клоаки. Уж это тебе придется сделать! Если жить охота»

Да. Поплакать она ещё успеет. Она не без труда загнала истерику в ту тьму её души, откуда она выползла. Не сейчас. Ей-богу, не сейчас…

Думай, Айрис, думай. У тебя это всю жизнь не очень хорошо получалось, но чтобы сохранить эту жизнь, сейчас постарайся. Думай.

Айрис огляделась. Если путы не удается ослабить, значит, их нужно перерезать. Их подвал всегда был полон вещей, которые семья Аддамсов не хотела выбрасывать, неужели здесь не найдется что-то подходящее? Она моргнула, но в темноте предметы выступали неясными силуэтами, а света ей Крис, разумеется, не оставил. Ещё чего не хватало, правда?

Она помнила, что Крис связал её и привалил к стене. Не стал ни к стулу привязывать, ни к батарее. И это было хорошо. Кое-как завалившись на бок, Айрис попыталась, будто земляной червь — она и чувствовала себя червем, находясь в подвале, — проползти в сторону. Если она правильно помнила расположение вещей в подвале, то где-то здесь, сбоку, хранятся старые банки и прочая тара, которую копила ещё мать Криса. Если ей удастся разбить хоть одну, а потом извернуться и перерезать веревку…

Путь в темноте показался ей бесконечным. Наконец, Айрис уткнулась ногами в какую-то коробку, которая звякнула стеклом. Твою… они ведь в коробке! Надежда, едва появившаяся на горизонте, снова начала затухать.

Нет. Она должна перевернуть коробку. Разбить эти чертовы банки, бутылка, что ещё там мать Криса хранила? Айрис отползла чуть в сторону и, резко распрямив ноги, ударила ими в бок коробки. Та вновь звякнула, ударилась об стену. Черт. Ещё один пинок. Внутри коробки раздался ещё один жалобный звон.

Айрис попыталась подползти с другой стороны. Ударилась обо что-то, чему явно в подвале было не место — наплевать. Со всех оставшихся сил вновь пнула коробку. Затем сообразила, что может попытаться поддеть коробку ногами.

Получилось не с первого раза, и, хотя в подвале было холодно, на лбу у Айрис выступила испарина. Ей показалось, что прошли часы, пока коробка, наконец, не поддалась и, грохнувшись на бок, не открылась. Из неё выкатилось несколько банок.

Если бы Айрис могла, она бы закричала от радости, но кляп — а точнее, тряпка, завязанная у неё на затылке, — мешал издавать хоть какие-либо звуки, кроме мычания. Правда, радовалась она рано — большинство банок откатились в стороны, прямо в темноту. И у неё не было других шансов, кроме как разбить последнюю.

Зажмурившись, Айрис приподняла ноги, как в гимнастическом упражнии, и опустила их на банку со всей силы, которая у неё только оставалось. И, видимо, от страха и от желания освободиться, сила у неё появилась. Банка хрустнула, и осколки брызнули в разные стороны. Они, протыкая её домашние джинсы, впивались в ноги. Кое-как развернувшись, Айрис попыталась уместить один из оставшихся на полу осколков к связанным запястьям и принялась пилить.