— Я слышал голос, — тихо произнес он. — Я слышал пение. Я сопротивлялся, но он звал меня, как в детстве. Я уже слышал эту песню когда-то. И я… — он закашлялся. — Я просто больше не мог сопротивляться. Я ходил по лесу, я… — он снова кашлянул. — Я летал над лесом. Мои ноги горели. А потом я снова бродил среди деревьев, пока не вышел к дому.

У Марка на лбу выступила испарина. Он помнил, что в детстве Сэму снились кошмары, в которых он слышал песню и шёл на её зов. Потом кошмары прекратились. Он помнил, что родители даже водили Сэма к психологу.

Сэм моргнул. Верхняя губа его дернулась, как у почуявшего кровь животного.

— Я голоден… — прохрипел он.

Марк отступил на шаг. Он видел силуэт доктора за мутным стеклом на двери палаты и знал, что сейчас его попросят выйти и не беспокоить больше пациента. Он перевел взгляд на Сэма вновь, а затем, игнорируя ужас, что сковывал его, прошептал:

— Я знаю, кто ты.

Сэм снова моргнул. Глаза вспыхнули желтым. Он дернулся, будто пытаясь освободиться от капельниц, но Марк понимал, что вендиго не станет нападать среди бела дня и открыто. Он — охотник, и будет загонять жертву. Но Марк не хотел быть гонимым. И, как бы страшно ему ни было, он понимал, что должен сам установить правила охоты.

— Я не знаю, зачем я понадобился тебе, — быстро зашептал он, вновь наклонившись вперед. — И мне плевать. Отпусти Сэма.

— Марк… — в хриплом голосе вендиго Марк услышал друга, и горло у него сжалось. — Ты приехал слишком поздно.

Цепкая рука ухватила его за запястье. Для истощенного больного у Сэма было достаточно сил. Острыми ногтями он вцепился в кожу Марка. Тот рванулся, и ногти Сэма до крови оцарапали ему руку.

— Верни его, — Марк смотрел на то, как Сэм облизывает испачканный в крови ноготь, и понимал: вендиго окончательно завладел им. Он мог бы… он должен был убить Сэма прямо сейчас, но подозревал, что отключение от аппарата искусственного питания вряд ли поможет делу. Как и подушка на лицо.

Чудовище в теле Сэма ухмыльнулось, скаля длинные зубы. Крепче и острее, чем должны быть у человека. Зубы, которые могут разрывать плоть. Марка кинуло в холодный пот, но он собрал всю свою смелость, чтобы прийти в себя. Это больше не был его друг, и он должен быть сильным, чтобы уничтожить его.

— Я звал тебя. Я звал тебя, а ты не пришел.

— Верни его, — Марк чувствовал, как слёзы обжигают ему глаза.

Сэм больше ничего не говорил, но Марку чудилось, будто душа его молит о помощи. Об освобождении. Сэм Рикс был мужем и отцом, был неплохим хирургом, но чудовище, приметившее его ещё в детстве, решило забрать своё. И, боги, у Марка внутри, за грудной клеткой, росла злоба. И отчаянно желание прикончить эту тварь, что сидела в теле Сэма. Управляла им.

«Я лишь рас-с-сказал С-сэму маленький с-с-секрет, — прошипело чудовище, и, хотя губы Сэма не двигались, он разговаривал с Марком в его голове. — О том, что его чудес-с-сная жена вс-сё ещ-щё любит тебя. Разве не так, Марк? И С-сэм с-с-сам пус-стил меня, хорош-ший мальчик…»

Марк оцепенел. Вендиго, как и любой дух, не умел лгать. Он лишь поворачивал правду в свою пользу. Значит, Сэм…

Твою мать.

— Значит, тебе нужен я, — произнес он.

Сэм лежал на койке, прикрыв глаза: воплощение страданий больного, оказавшегося на пороге смерти и едва от неё сбежавшего. Но внутри него вольготно расположилось чудовище, выжирая всё человеческое, что было у Сэма. И вернуть его было уже нельзя.

Марк понимал, что убить вендиго сейчас он не сможет, а за попытку — сядет в тюрьму, и оттуда уже никак не сможет помочь Кире и Брайану, и их смерти будут на его совести. Он сдохнет, просто думая об этом. Или сдохнет в желудке у вендиго. Если не попытается бороться, даже если от страха сводит желудок. Даже если смерть смрадно дышит ему в затылок.

Великий Дух, дай ему сил справиться с этим ужасом.

Волк, набитый у Марка на спине рукой талантливого лос-анджелесского татуировщика, будто дернулся, стремясь вырваться. Татуировки не умеют двигаться, но и древние духи не вселяются в людей. И тем не менее, мы здесь, да, Сэм?

Вендиго нравится, когда человечина приправлена страхом, как стейк — смесью перцев. Марк не мог позволить демону победить. Игнорируя и вонь, исходящую изо рта друга, и страх, ледяной волной прошедший по позвоночнику, Марк наклонился к Сэму и произнес, тихо, но четко:

— Я буду ждать тебя в лесу в ночь на Рождество. Если я так тебе нужен — ты меня заберешь.

Или сдохнешь.

В следующее мгновение доктор приоткрыла дверь и сообщила, что Марк уже достаточно находился у больного, и ему пора. Он кивнул: да, конечно. Уже ухожу.

Снегопад на улице постепенно усиливался. Когда Марк, сидя в машине, затянулся сигаретой, наплевав на закон, запрещающий курить в общественных местах, руки у него всё ещё дрожали, как будто ему было восемьдесят.

Он бросил вызов древнему демону. Помоги ему Великий Дух.

*

Крис Аддамс толкнул дверь и почти вывалился из бара на улицу. Покачнулся, когда горсть снега швырнуло ему в лицо. Снегопад разгулялся не на шутку, и ветер свистел, заметая тихие улицы города.

Айрис даже не удерживала, когда он уходил. Наверняка тут же позвонила этому своему копу, сучка тупая. Крис давно догадывался, что его жена спит с шерифом, и оставалось только поймать их. Сегодня он это и сделает. Вряд ли Айрис ожидает, что он явится домой раньше четырех утра, но он проведёт её. Так же, как она водила за нос его. Она что, думает, что Крис не видит, как чертов шериф смотрит на неё, как пожирает глазами? Они точно трахаются, и оба ждут, когда он откинется или сядет в каталажку.

Мысли крутились в голове у Криса, как на карусели, пока он, покачиваясь, брёл домой. Если он придет и не обнаружит Айрис в спальне, или обнаружит её там с этим копом, он достанет ружье, с которым ходил на охоту ещё его батя, и пристрелит обоих. И кто его осудит? А потом он пристрелит чертова индейца, раз люди настолько трусливы и тупы, что не видят, кто виноват во всем этом дерьме.

Нельзя доверять индейцам и их дружкам. Их всех нужно было вырезать. Вырезать…

Снег залеплял ему глаза. Крис выпил больше, чем обычно, но не замечал, насколько был пьян. Добрую часть вечера он слушал от Томми, что его жена изменяет ему с коллегой, но развестись они не могут, пока дочь не поступит в колледж и не станет самостоятельной. Все бабы — те ещё твари. Всех нужно учить, как вести себя с мужиком. Айрис даже после вывихнутого запястья не научилась, раз думает, будто он не догадывается, что она трахается с копом.

Свист ветра в ушах постепенно складывался в слова. Крис даже остановился.

— Никто не ценит тебя, да, Крис-с-с? — ветер шипел, шептал ему в ухо. — Никто за человека не с-с-считает…

— Да, — выдохнул Крис. Снег тут же забился ему в рот, и он закашлялся, принялся отплевываться. — Никто! — он икнул, вдруг почувствовав себя совершенно трезвым.

Улица была совершенно пуста. Но кто-то говорил с Крисом, и почему-то ему не было страшно. Голос этот звучал, как песня. Он звал. Он обещал, что Айрис и сволочной шериф поплатятся за то, что не считали Криса за человека. Он обещал, что Марк Аллен сдохнет собачьей смертью, и кишки его будут намотаны на дерево. Голос пел.

Помотав головой, Крис, прикрывая лицо от ветра и снега, зашагал в сторону леса.

========== Глава семнадцатая ==========

Комментарий к Глава семнадцатая

Ogimaa - “лидер, король, главный” в точном переводе с языка племени оджибве. Не шаман, а, скорее, спаситель племени. Тот, кто заботится о людях. По сути охотники за вендиго, такие, как Джек Фиддлер, и были лидерами в племени, ибо оберегали их от зла.

Aesthetic:

https://sun9-57.userapi.com/c856024/v856024650/cfccf/swReWpHI2-Q.jpg

Таинственный голос, который знал все тайны Криса, вывел его к охотничьему домику в лесу, где кто-то из охотников, ошивающихся в мэнских лесах осенью, оставил ружье — быть может, этого человека уже не было в живых, но Крису было всё равно. Он не замечал следов крови и расшвыренных по домику вещей. Крису была известна цель — ружье, валяющееся рядом со столом, — и он к ней шёл.