https://pp.userapi.com/c849420/v849420896/16e150/zl5CGHFWu2Q.jpg

У Киры тряслись руки, когда она закрывала за «скорой помощью» дверь. Щелкнул замок, и знакомый звук, всегда гарантирующий безопасность, впервые не показался Марку спасительным. Кира оперлась о дверь спиной, закрыла лицо руками, затряслась, как в лихорадке, но на самом деле она плакала — безутешно и горько. Наверное, так плакала бы любая женщина, чей муж блуждал неделями по лесу, едва выбравшись потом к дому. Но Марк чувствовал, что к её горю примешивался животный ужас, объяснить который она сама была не в состоянии.

Он и сам боялся. Так, что его иррациональная часть требовала напиться вдрызг, чтобы не помнить взгляд огромных глаз с желтоватыми белками, чтобы не слышать свистящего голоса, чтобы не вспоминать ссохшиеся губы и удлинившиеся зубы. Чтобы всё оказалось просто кошмарным сном.

Кира плакала, и Марк не знал, нужно ли утешать её и как? Обнять снова? Дождаться, пока она доверчиво прижмется к нему, пряча лицо у него на плече? Во всем городе — какая ирония гребаной судьбы, ага? — у Киры не осталось никого, кроме Марка. У Брайана не было никого. И, как бы Марку ни хотелось уехать подальше от города детства, законсервировавшегося во времени, однако при этом — неуловимо изменившегося, он понимал, что точка невозврата уже пройдена.

— Кира… — позвал Марк. — Эй…

Черт, если она сейчас не отзовется, он всё же обнимет её, потому что с женщинами, наверное, нельзя по-другому? Они не успокаиваются иначе. А Кира хоть и казалась очень сильной, могла сломаться прямо у него на глазах.

Она всхлипнула, помотала головой. Выпрямилась, вытерла пальцами мокрые щеки.

— В больнице ему помогут, — произнесла Кира твердо, однако Марку почудилось, будто уговаривает она себя, а не его. — Поставят капельницы, будут вводить питание внутривенно. Я бы не смогла, я… просто преподаю химию, — она ухватилась ладонью за горло, будто слова душили её. Будто внутри оставалось столько невысказанного, что оно грозило перекрыть ей дыхание. — Нужно открыть Брайана, — произнесла Кира безо всякого перехода, явно ухватываясь за земную, понятную мысль. И, быстро пройдя мимо Марка, устремилась наверх.

Марк вдруг подумал: что, если Кира тоже почувствовала неладное? Что, если она осознала — из леса возвратился не Сэм? Не совсем Сэм. Существо, способное узнавать самые грязные тайны, вытеснять всё доброе из человека, заменяя жаждой крови и плоти ему подобных? Что, если Кира ощутила это? И сможет ли её разум хоть когда-то справиться с таким кошмаром?

— Где папа?! — наверху раздался топот. — Мама, ты меня закрыла! Я хочу увидеть папу!

Брайан явно пробежал в комнату родителей, увидел пустую постель и побежал дальше, распахивая двери в оставшиеся несколько комнат. Разумеется, отца не обнаружил и пробежал обратно в детскую, где его ждала Кира. Почему-то она хотела, чтобы сын сам убедился — Сэма в доме нет.

— Где папа? — требовательно повторил Брайан. Его звонкий голос было слышно даже на первом этаже, но, чтобы расслышать ответ, Марк поднялся по лестнице на несколько ступенек выше.

— Папу увезли в больницу, он очень болен, — какой бы сломленной Кира ни казалась, теперь её голос звучал спокойно и твердо. — Если бы ты приблизился к нему, то мог бы заразиться.

— Ну и что? — Брайан явно не понимал, почему какая-то там болезнь должна оградить его от любимого папы. — Мы бы вдвоем болели! Почему ты не дала мне его увиде-е-е-ть? — изнервничавшийся, зареванный мальчишка был готов сорваться в слёзы в любой момент. По-хорошему, он давно должен был уже уснуть, даже в запертой спальне, но разве уснёт ребенок, видевший в окно отца, к которому его почему-то не пускают?

Марк понимал: Брайан единственный верил, что отец вернется, хотя Кира и говорила ему, что папа уехал по делам, но его детская чуткость явно распознавала, что мама сама не верит в то, что говорит. И теперь он увидел его в окне, он был так рад, он хотел броситься к отцу на шею и обнять, но его заперли в комнате, так и не дав повидаться. Любой ребенок будет расстроен, будет плакать и ныть.

— Брайан, — Кира уже повысила тон. Слишком многое на неё свалилось, слишком сильно она устала и была готова сорваться на сыне. — Я же сказала, отец болен!

Марк счел за лучшее вмешаться.

Подъем по лестнице наверх дался ему намного легче, когда Сэм уже не лежал в своей спальне. Дверь в детскую была приокрыта, и он мог видеть Брайана, лежавшего на кровати и морщившегося от подступающих слёз. Не то чтобы Марк вообще понимал, как успокаивать расстроенных детей. Своих у него не было. И не то чтобы он вообще рационально осознавал, что вообще творит, но ему, определенно, было дело до семьи Сэма. До хрупкой Киры, что так доверчиво прижалась к нему, разом переворачивая всё мнение, о ней сложившееся. До Брайана, так сильно напоминавшего Сэма в его возрасте. И даже до Рейчел, которая хоть и была маленькой неблагодарной дурочкой, но всё же принадлежала этому маленькому семейному кругу, который медленно разваливался у него на глазах.

А был ли он крепким хоть когда-то, или это было простой видимостью, как и все в Баддингтауне?

Марк не знал. Зато он знал, что должен успокоить Брайана и дать Кире отдохнуть.

— Привет, бандит, — он сунулся в дверной проем, делая вид, словно только что появился в коридоре. — Чего ревём?

Брайан вскинулся, как вскидываются только маленькие дети, увидевшие кого-то, кого они очень любят.

— Марк! — и соскочил с постели, бросился к Марку, обнимая за ноги. Марк подхватил мальчишку на руки, позволяя худым ручонкам обнять его за шею. — Что ты здесь делаешь? Папа вернулся, ты уже знаешь? Мама не хочет меня пускать к нему, — новости, уже Марку известные, посыпались заново в детской уже интерпретации. Он улыбнулся: Брайан был очаровательным мальчишкой, умным для своих лет, но всё-таки — ребёнком, которому очень не хватало отца.

Улыбка увяла, стоило подумать, что, возможно, Сэма Брайан больше никогда не увидит. Если догадки Марка верны, то от Сэма в его собственном теле почти ничего не осталось. Как и когда удалось свыкнуться с мыслью о вендиго? Марк подумал: сейчас, только сейчас. Когда он увидел эти глаза… и зубы. Услышал этот голос. Рацио, которым он так долго руководствовался, признало своё поражение и отползло зализывать раны.

Боги, только бы он оказался не прав!

— Давай дадим отдохнуть маме? — усилием воли возвратившись в реальный мир, Марк прошел с Брайаном на руках к детской кровати, застеленной бельем с изображением Человека-Паука. — У неё был трудный день.

— А папа?

Марк бросил на Киру взгляд и одними губами произнес: я справлюсь, иди. В ярком свете детской он видел, какой усталой и измученной она выглядит, какие синяки залегли у неё под глазами. Вряд ли она была способна хоть что-то объяснить сейчас Брайану.

Она кивнула. Шагнула к двери.

— Твой папа действительно в больнице, — Марк усадил Брайана на постель, невзначай заслоняя спиной отступающую Киру. Как бы жутко ему не было полчаса назад, сейчас он понимал, что доверившийся ему мальчишка был важнее кошмарной реальности, которая на время отступила, стоило «скорой помощи» увезти Сэма. — Он очень болен, и ты мог заболеть тоже, если бы увиделся с ним. Твоя мама лишь хотела уберечь тебя от вируса.

Брайан моргнул.

— Ты сможешь увидеть папу, когда он немного поправится, — Марк потрепал его по макушке, хотя от собственной лжи мутило. Он вовсе не был уверен, что Сэм поправится, но не говорить же это ребенку? Все лгут, и не всегда — во вред. — А сейчас, — он мягко подтолкнул Брайана, — тебе нужно ложиться спать.

Тот послушно забрался в кровать, закрыл глаза. Слова Марка, что Сэм скоро поправится и вернется домой, его успокоили. Хорошо, что дети не умеют читать мысли. Марк подоткнул Брайану одеяло, с удивлением отметил про себя, что ему совсем не сложно заботиться об этом классном и умном ребенке, хотя детей он особенно никогда-то и не любил. Они с Маргарет даже не собирались их заводить. Снова взъерошил Брайану волосы.