На втором этаже, кстати, деятельность была всё такой же бурной. А кухня-столовая выглядела так, будто бы тут ураган, как минимум, прошёлся.

Я решила, что раз хозяйка вернулась, то мне нечего лезть в холодильник, учитывая, что чувствовала я себя не лучшим образом. Долго лежала, пялясь в телефон, теперь вот. Да и погода вон меняется, а беременность сделала меня метеозависимой.

Уже минут через десять со второго этажа спустился Николай Георгиевич, за ним пять незнакомых мне парней, разве что я одного утром видела, а замыкала эту процессию Мария Александровна.

– От нас не убудет, если вы недельку во время ремонта здесь обедать будете! – возмущалась Мария Александровна. – Вы же устаёте, а ещё ехать куда-то и есть непойми что!

Уставшим никто не выглядел, разве что от возмущений кто устал, но это быстро растворилось, когда Мария Александровна достала противень с котлетами, приготовленными, видимо, ещё утром, пока я спала.

– Вот, и тёпленькое всё! Сейчас подогреем пюре и всё.

В общем, обед сегодня ожидался большим.

Я чувствовала себя неуютно оттого, что кто-то да и бросал на меня любопытный взгляд. Украдкой, думая, что я не замечаю. Я замечала, вот только одного не могла понять – природу этого любопытства. Моя беременность? Наверное, потому что сейчас из особенного со мной был только мой живот.

Мария Александровна порхала у плиты, рабочие сходили и по её приказу вымыли руки, и только после этого сели за стол, где всем хватило места.

К счастью, сейчас даже ядерная война не смогла бы испортить мне аппетит, поэтому прекрасный обед помог мне, пусть и ненадолго, отвлечься от косых взглядов. Мне не сказать что было неуютно, просто хотелось ощетиниться и рыкнуть: “Чё пялишься?” – вот только демонстрировать эту свою сторону при бабушке и дедушке моих дочери и сына не хотелось. Они считали меня милой девушкой, пусть и дальше считают. В конце концов, отчасти это действительно так.

Еда из тарелки пропала так быстро, что я даже и не заметила. Мне от этого факта стало так грустно, что я едва не расплакалась. Чёртова истеричка, блин! Держать себя в руках получалось с трудом. К счастью, Мария Александровна в который раз удивила меня своей проницательностью:

– Ева, добавки? – моя грусть сразу же куда-то делась, и я, не успев даже этого осознать, улыбнулась и кивнула, подавая женщине тарелку.

После второй порции, которая была такой же объёмной, как и прошлая, мне стало куда как лучше. К тому времени, как я доела, из-за стола вышел последний из рабочих, что позволило мне спокойно спросить Марию Александровну:

– А можно я выйду погулять во двор? Воздух там, всё такое…

Альфа посмотрела на меня таким удивлённым взглядом, что я стушевалась, но, как оказалось, никто не собирался мне отказывать:

– Конечно! Вот я старая калоша, как могла только забыть… Осекай меня с моей заботой! А то в идеале для безопасности будешь у меня спать и есть целыми днями, – она хихикнула, вставая из-за стола. – Одевайся, я пока со стола уберу, потом помогу тебе спуститься. Одна прогуляешься, или мне с тобой походить?

Я мысленно сжалась и ответила:

– Одна.

– Хорошо, – спокойно ответила мне самокритичная альфа. – Тогда неси телефон, дам тебе свой номер, чтобы был, и, если трудно на крыльцо подниматься будет, позвонишь, я помогу. И если нехорошо себя почувствуешь, сядешь на скамейку, и мне позвонишь, не геройствуй.

И вот, выполнив все указания, я оказалась на, если можно так сказать, приусадебном участке. Он был достаточно большим, даже тропинки были, так что я решила пройтись: силы, вроде бы, не спешили меня покидать, за прошедшие два дня я стала чувствовать себя на порядок лучше. Голова порой кружилась, но я даже равновесия ни разу не теряла вчера и сегодня. Уже результат.

Когда я прошлась уже третий раз вокруг дома, то решила, что мне не помешало бы уже и присесть. А ещё через пару мгновений я поняла, как мудро поступила, сделав это. Интуиция!

Кирилл подходил к скамейке очень тихо, я бы его и не заметила даже, если бы… не запах. Он настигал меня неумолимо с того момента, как Кирилл почти беззвучно захлопнул дверь машины. Я застыла, как заяц под кустом, которого должен был настичь волк. Вот только, к огромному моему сожалению или нет, волк меня очень даже заметил.

– Привет, – остановившись за моей спиной, проговорил Кирилл. Он сказал это громко, но его голос прозвучал будто бы громоподобный крик.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:

– Здравствуй, – я повернула голову, но вскоре это уже не требовалось, потому что мужчина оказался на критически близком расстоянии от меня, сел рядом. – Ты меня напугал.

Повисла тишина, которую нечем было даже разбавить, потому что общих тем у нас с ним и не могло быть.

– А я вот клей привёз, – сказал альфа и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись.

Мамин запал с ремонтом мне понравился, папе тоже, что бы он там не возмущался. Она ожила, а я ради этого готов был и в зубах ей клей этот притащить, которого катастрофически не хватало, что говорить о том, чтобы привезти его на машине после работы.

Пока я сюда ехал, то представлял себе, как буду равнодушен, когда увижу Еву. Вот только стоило мне заметить её во дворе, я сразу же позабыл все эти мысли и направился к ней, совершенно не думая о том, что это идёт вразрез с тем, что сам себе обещал.

Она сидела на скамейке и явно чувствовала, что я подхожу, а её вздрагивания совершенно никакого отношения не имели к тому, что моё появление было для неё, якобы, неожиданным.

Сев рядом, я понял, что надо было просто поздороваться, спросить, как она себя чувствует и пройти в дом, потому что я не знал, что сказать ей ещё. К счастью, вопрос о самочувствие ещё не был пущен в ход.

– Как чувствуешь себя? – спросил я и скосил взгляд на её живот, который представлялся мне каким-то сверхъестественным чудом. Подарок из прошлого, да. Хоть что-то братец успел нам после себя оставить…

Хотя, надо сказать, постарался он на славу: двойняшки, как-никак.

– Лучше, – она улыбнулась совершенно беззаботно, и я понял, что счастлив видеть на её лице именно такую улыбку, а не грустную усмешку, которая не покидала её губ в моём кабинете. – Оказывается, этим проглотам и правда не хватало мяса, вот они и подкреплялись моими силами.

Я невольно улыбнулся, реагируя на шутливо-строгий тон Евы. Такой она мне нравилась ещё больше. Кажется, она была счастлива… И, чёрт подери, я всё сделаю, чтобы она всегда оставалась таковой.

– С мамой поладили? – задал я совершенно глупый вопрос. Мама умела нравиться всем, кому ей хотелось понравиться, а Ева могла быть и горбатой гномихой, главный фактор симпатии для мамы сейчас в животе у Евы. Но не сомневаюсь, что и сама Ева маме по душе как человек: они чем-то даже неуловимо похожи, я, правда, не могу разобрать чем.

– Конечно, – улыбнулась девушка, вставая со скамейки. Для неё это было не самое простое действие, так что я поспешил вскочить и подать ей руку, чтобы она могла опереться.

Ева выглядела одновременно нереально хрупкой и невозможно сильной. Это сочетание не казалось мне возможным ранее, но разглядев её поближе, я был теперь буквально околдован всем, что она делала. Околдован её улыбкой, походкой, каждый жестом. Весь остальной мир отходил на второй план, когда я её видел. И даже недавние мысли о том, что я должен избавиться от этого наваждения, глупая поптыка с “клином” показались мне несуществующими, неважными.

Мы молча шли по тропинке вглубь двора. Я хотел бы что-нибудь сказать, но в голову не приходил ни один даже самый глупый вопрос.

Но заговорила Ева, и я был безумно этому рад:

– Мария Александровна в самом деле попросила тебя привезти клей?

Чёрт, а я забыл, что оставил его у скамейки. Ладно, заберу потом, когда Ева соберётся идти домой.

– Да, сказала, что только его и не хватает для идеального ремонта, и что если я ей его не привезу, то звания её сына лишусь на веки веков. Аминь.