– Думаю, мы из той комнаты, – Мария Александровна намеренно не называла её Лёшиной, – Сделаем детскую, ты не против? Для тебя, конечно, тоже кровать поставим, но, если что, обустроим по твоему вкусу ещё на втором этаже комнату, если отоспаться надо будет, – она мечтательно улыбнулась и опустила взгляд на мой живот.
– Да, конечно, прекрасная идея, – я поспешила, насколько вообще могла это сделать, к коридору, чтобы побыстрее оказаться в комнате и куда-нибудь присесть. Детки решили сегодня поактивничать от души и буквально колотили по животу изнутри, умудряясь с помощью четырёх ножек устроить такой бунт, что я все едва ли не подпрыгивала.
Альфы же, чего поделать.
Всё это время я стояла, положив руку на живот, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И, пока мир для меня не существовал, Мария Александровна подошла ко мне совсем близко и наблюдала за происходящим. На её губах играла лёгкая полуулыбка, но она была настолько искренней, что мне захотелось едва ли не расплакаться. Да, всё-таки беременность сделала меня очень и очень чувствительной.
– Можно? – спросила Мария Александровна, протянув ладонь к животу. Я кивнула, и она аккуратно опустила её как раз на то место, куда в следующее мгновения последовал прицельный удар.
– Говорят бабушке: “Привет!” – рассмеялась я, и моему смеху вторил смех Марии Александровны.
– “Бабушка” – звучит странно, – задумалась она, пока мы шли к комнате. – Но мне, вроде бы, нравится.
После этих слов улыбку с моего лица было уже не прогнать.
Только вот в тот момент, когда распахнулась дверь комнаты Кирилла, я буквально обомлела от того, как его запах меня окутал. Казалось, эта была живая, мыслящая субстанция, которая осознанно захватила меня в свой плен.
– Ева, всё хорошо? – обеспокоенно спросила Мария Александровна, когда я встала на пороге комнаты и застыла изваянием.
Мне понадобилось не меньше десятка секунд, чтобы прийти в себя.
– А… Всё в порядке, – наконец-то смогла произнести я и сделала шаг вперёд. – Просто обстановка тут… интересная.
И правда, видимо, Кирилл перестал проживать на постоянной основе в этой комнате очень и очень рано, потому что всё тут давало знать о том, что хозяин жилища, а иначе и не назовёшь, бы… готом.
Ага, тем самым, который белил лицо, ходил во всём чёрном и даже, вполне возможно, глаза подводил. Вон, вроде бы даже фотография есть. Кажется, он. Так даже и не разобрать сразу, сейчас-то он уже приличный бизнесмен, а оно вон значит как…
Ну, рассуждать об этом точно не мне. Я хотя и не причисляла себя к особому стилю жизни и никаких мрачных идеологий вокруг не сеяла, но всё-таки потрепала родителям и брату нервы. Сиреневые волосы сейчас не вызывают ни у кого особого удивления, но в то время, когда мне было пятнадцать, все хватались за голову при виде такой “красоты”. А мне просто нравилось. Ещё у меня был пирсинг в языке и татуировка на лодыжке. Сейчас я была бы модной, но тогда… Тогда учителя считали, что я потеряна для мира.
Потом тяга к обесцвечиванию волос и дальнейшему их окрашиванию во всевозможные оттенки прошла, а татуировка с пирсингом остались. Их было не так явно заметно, так что я выглядела вполне себе офисно, если того желала, или бунтарски, если это было допустимо.
– Мальчишки такие разные были, – почти не дрогнувшим голосом сказала Мария Александровна, широкими шагами следуя вглубь комнаты, – Лёша спокойный такой всегда, а Кирилл чудил с самого рождения, наверное. У него и волк раньше намного проснулся, и подростковый возраст… Сама видишь, – сейчас она рассказывала спокойно, но по усмешкам было понятно, что нервы Кирилл родителям помотал неплохо.
О том, что Лёша был спокойным, я конечно же знала. Чтобы его разозлить, надо было постараться, а чтобы вывести из себя… Не знаю, на моей памяти он всегда держал себя в руках. Это в нём тоже подкупало нешуточно. Я знала, что он никогда ни на ком не срывается, а факт того, что я была его истинной, в любом случае не позволили бы мне навредить.
Насмотревшись на то, как жили мои родители, я всегда мечтала об отношениях, полных гармонии и взаимопонимания. И пусть с родителями, в отличие от брата, до недавних пор поддерживала общение, я буквально ненавидела то, как отец относился к маме, то, как она терпела унижения и даже порой побои, хотя легко могла защитить себя физически, ведь в отличие от отца-полукровки без ипостаси, она была полукровкой, способной обращаться.
Я постаралась отогнать куда подальше грустные мысли, но получалось не очень. Однако тут же подоспела Мария Александровна, с интузиазмом заявившая:
– Сейчас снимем все эти морды разукрашенные, принесу коробки, ты их сложишь, потом я вручу их готу этому, тьху, – Мария Александровна хмурилась явно наигранно. – Захочет, обратно повесит. Но я с ним ещё поговорю, здесь может тоже ремонт сделаем…
Учитывая напор этой женщины, я совсем не сомневалась в том, что Кирилл будет на всё согласен. Мне казалось, ей вообще ни в чём отказать было невозможно.
– Так, я за коробками, а ты пока посиди, не вздумай сама куда-то лезть, – последние слова она сказала уже действительно строго, без шуток. – Попробуй только, буду тебя на ручках носить до кухни и обратно, в комнате запру!
Учитывая, что она была альфой, то я не сомневалась в том, что для неё выполнить свою угрозу – раз плюнуть. Но я в любом случае не собиралась никуда лезть. Тут было много занятий и поинтереснее, например, порассматривать немногие фотографии Кирилла с Лёшей, найти целую кучу различий… И правда, Кирилл с Лёшей были и похожи, и не похожи. Это я заметила даже на том ужине, когда Лёша меня познакомил с семьёй. Если мой жених выглядел всегда, если не идеально, то строго и аккуратно, то Кирилл даже в классическом костюме казался разгильдяем. Видимо, так вот характеры на внешности отражаются.
Когда Мария Александровна вернулась, я наконец-то смогла совсем отвлечься от грустных мыслей. Мы складывали фотографии, постеры и статуэтки в коробку, и она рассказывала мне о курьёзах, связанных с жизнью Кирилла, намеренно, как я поняла, избегая рассказов о Лёше.
И пусть мне было безумно интересно слушать о бурной юности Кирилла, я старалась не сосредотачиваться на мыслях о нём. Чёрт, похоже мне надо вообще отключить возможность думать, потому что думаю я вечно не о том, о чём нужно, совсем не о том.
Так прошло больше полутора часов, комната была уже почти что освобождена от мелочей, оставались только вещи в шкафу, но мне, как я думала, требовалась всего одна полка и парочка вешалок.
Думала я, кстати, неправильно. И вот почему.
Когда мы выбирали вещи, я считала, что заказали мы две футболки, комбинезон, пижаму, три комплекта нижнего белья и одно платье. Как оказалось, меня ввели в глубочайшее заблуждение.
Прибывший подозрительно оперативно курьер держал в руках подозрительно огромное количество объёмных пакетов, которые едва вместе с ним пролезли в дверной проём. Он грустно оглядел всё это добро, видимо, ожидая, что сейчас будет долгая и нудная примерка, но Мария Александровна быстро вывела его на веранду, а вернулась уже одна. Видимо, оплатила заказ и выпроводила мальчишку восвояси.
– А тут вещей не многовато? – аккуратно поинтересовалась я, даже не приближаясь к пакетам.
Говорящего взгляда “Молчи лучше” я была удостоена уже в третий раз за сегодняшний день, так что решила последовать немому совету и дождаться объяснений.
– Ева, я же не тупая, – вздохнула Мария Александровна, взяв пакеты и направившись в сторону временной моей комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней следом. – Ты одна, тебе никто не помогал, беременность сложная. Сомневаюсь, что из дома ты бы привезла очень уж богатый гардероб. Но ты ведь женщина! Причём, беременная. Количество и качество вещей напрямую влияет на твоё настроение, а тебе нужны положительные эмоции. Так что, – она резко остановилась прямо в коридоре, повернулась ко мне лицом и, улыбнувшись, помахала пакетами, – Я заказала все необходимые тебе вещи.
