Эдит знала, что на ее тонкой шее появится синюшная борозда, язык вывалится, а экскременты испачкают дорогой ковер. Но какая ей тогда будет разница? Зато все закончится. Он тоже умрет, правда не сразу…

Она всхлипнула, стараясь не думать об этом. Прямо сейчас он впитывал каждую ее мысль, а может и забирался в самые потаенные уголки сознания и даже души, извлекая оттуда то, чего она не понимала, не помнила и даже не могла помыслить, что нечто подобное может быть в ее разуме. Но он найдет все это и кто знает что еще.

Представьте, как вы небрежно листаете книгу, ищите что-то в оглавлении, в начале, в середине и конце, пальцами проводите по фактурному тиснению, по корешку, вас не интересует ни сюжет, ни диалоги, ни слог, ни обложка, ни имя автора и благодарности, ни структура, ни герои, вы ищите самое грязное, самое противное, самое ужасное, что там может быть. Самое потаенное, нечто между строк. Вы не побрезгуете вырвать пару страниц, ведь они вас так заинтриговали, а затем отшвырнуть эту книгу в сторону.

А теперь представьте, что эта книга – вы.

И незримое щупальце касается прямо сейчас вашей кожи во всех местах. Вы оглядываетесь, по спине бегут мурашки, волоски на руках встают дыбом, что-то сверлит ваш затылок. Противитесь вы или нет, жаждите этого или категорически не принимаете, мальформ уже нашел все желаемое.

Он уже отыскал и в Эдит нечто ужасное… Куда более мерзкое, чем мысли о сведении счетов с жизнью, такие легкие, как перышко, что кружится, плавно падая на пол, такие приятные и невесомые будто речь идет о воздушных пирожных.

Эдит красива и юна, но ее суть оказалась отвратительна, посему он выглядел, как истинное чудовище. Ничего страшнее она никогда не видела. Никто не видел. Даже формовая акушерка, она просто сделала вид, что все нормально, но и ее саму, и ее мальформа передернуло. Всего лишь секунда, но Эдит смогла в слабости и утомлении это заметить.

Мальформы принимали разный вид. Может и абсурдный в сравнении с созданиями царства природы нашего мира, но вполне приемлемый для тел, сотканных из незримого полотна чувств, воспоминаний, желаний и мыслей.

Например, Аддерли – вы имеете представление о том, как выглядят жуки-палочники и каракатицы? Думаю, что вы получили хоть какое-то образование, и вам преподавали зооморфологию, а вы не сразу оказались в работном доме… Надеюсь, это так. Да? Тогда смешайте это все с чопорным дворецким или камердинером из какого-нибудь родовитого имения. Вот и оно…

– Но с моим мальформом… Моим… Какой ужас! С ним что-то не так. Или что-то не так со мной… Скорее всего, верно второе… – она даже слабо ухмыльнулась, ощущая тяжесть век и вымученность собственной улыбки.

У умалишенных могли получиться абсолютно гротескные и абсурдные мальформы. Это было редкостью. Но ведь она же здорова телесно, психически и душевно. Неужели какая-то алиенация ее поглотит в будущем? Неужели она сойдет с ума, а он это предвидит?

Отчего-то ей казалось, что это он. Разумеется, половых различий у них нет. У них нет пола изначально, а может и вообще нет, даже если они и утверждают, что выбрали его. Но так привычнее нам. Удобнее и сподручнее. В конечном счете это они явились в наш мир. Посему хоть и не склонны они к спариванию и образованию пар в таком виде, как это устроено у нас, делятся мальформы на мужское и женское.

Пусть будет он.

Она так устала от всего, что даже перестала рыдать. Сползла с кровати, пошатываясь двинулась к колыбели, и заглянула в бездну собственного отражения, от которого невозможно оторваться, каким бы гротескным оно ни было, и как бы все ее тело и разум не стыли от ужаса.

Это не ее ребенок, но отчего-то ей захотелось думать, что это не так. Но это живое существо. Она затянула нудную мелодию. Без слов, без начала, середины и конца. Ее песня состояла из:

– Ну-ну, ну-ну. Ну-ну-ну…

Эдит смотрела на него, а он на Эдит. Ни он, ни Эдит больше не плакали.

Он напоминал скользкий комок, будто кролик, освежеванный самым грубым способом, а может какого-то похожего зверька просто вывернули наизнанку. Месиво складок, отростков и, кто знает, что это еще такое. На Эдит взирали три круглых черных глаза, в которых она видела собственное бледное лицо. Где-то там среди морщинистого розового тельца раскрылся рот полный зубов, напоминающих ракушки, которые какой-то ребенок воткнул в песок рядком. Мальформ заскулил.

Она взяла его на руки. Он оказался теплый и мягкий, бархатистый и на удивление приятный на ощупь. Живой. Она чувствовала биение его сердца и дыхание.

Он принял ее такой, какая она есть. Он ее проекция. Даже если она считает:

– Насколько же моя суть больна…

“Дорогой ренвуар!

Мы рады пригласить вас и вашего мальформа в Милтон Хаус по случаю вуаритета нашей прекрасной Эдит.

Леди М. Милтон,

Лорд А. от Милтонов

и Э. Милтон”

La déflexion

“Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя”.

Фридрих Ницше

Если говорить про отражения, проекции и прочие оптические законы совместно с долей вымысла: про чудеса из ремесла фокусников и всяческие суеверия, например, то к мальформам все это не относится. Многие законы физики и химии, логики и искусства, натуралистики и анатомии, и почти любой нашей науки к ним мало применимы.

И мальформы сами не могут объяснить что-либо, потому что ничего не помнят и не знают о Первозданности. Нелепо просить нас, людей, припомнить то время, когда мы являлись семенем, одним из живчиков, уткнувшихся в оболочку яйцеклетки. Не сможем мы и поведать о сорока неделях, а может чуть меньше в некоторых случаях, пребывания во чреве матери. Не каждый сохранил хотя бы обрывки воспоминаний о раннем детстве. Они проживают цикл мальформогенеза в Первозданном за несколько дней, и тоже ничего о нем не помнят.

А еще они созданы из нас самих, и предстоит им жить среди нас.

Они изначально неправильные, непонятные, другие. В нашем понимании. В наших реалиях. Но уже и само их наличие это данность. Почему же нам так трудно их принять, и мы этого не хотим? До сих пор, даже когда уже само слово мальформация – не значит врожденные аномалии развития, а используется для их обозначения. В нем уже нет ничего дурного, неполноценного, дегенеративного, мерзкого и опасного для здоровья индивидуума и целой нации, для наших традиций и норм жизни. Это не хворь, скверна или ересь и вовсе не зло.

Когда-то мальформов считали мерзостью, вырождением и уродством, как и тех, кто их привел в нашу реальность – ренвуаров. Но мир не стоит на месте, мальформы полезны, они нужны нам точно так же, как и мы – им. Это не паразитизм, это не вторжение, это союз, симбиоз, мутуализм. Множество различных слов, но смысл один – сосуществование. Жизнь бок о бок.

Вы можете бесконечно долго смотреть в кривые зеркала какого-нибудь балаганного лабиринта, сооруженного на потеху публике, которые обращают вас в горбунов и акромегалов, подвергают вас таким деформациям, что становится и смешно, и грустно.

Но вы прекрасно знаете, стоит вам только выйти из плена зеркал, бархатных портьер с золотыми звездами, пыли и мрака, выскочить из деревянного ангара, а может и вовсе маленького циркового вагончика, на залитую солнечным светом мостовую, так все эти безобразные сущности, изломанные подобия вас самих, тотчас же пропадут. И никто из близких, друзей или случайных зевак не увидит сам ваш облик в таком виде.