— До конца допивай, — добавил Рен. Рей залпом допила чашку и застыла, нервно сжав ее в руках и глядя в одну точку.

— Я могу идти? — тихо спросила девушка.

— Ты пойдешь только домой, — сказал Рен.

— Нет, — сипло сказала Рей. — Дайте мне поработать.

— Ты в своем уме? — спросил Рен. — Ты… ты вообще осознаешь, что происходит? Ты понимаешь, что погиб твой сын?

И Рей разрыдалась — словно ее прорвало, и почти не замечала, что происходит вокруг нее, схватившись за что-то, уткнувшись в кого-то и тихо, надрывно воя. Чужой голос над ухом говорил что-то — что-то из другой вселенной.

— Ты справишься. В конце концов, ты молодая. У тебя еще будут дети.

Это было так низко, так неуместно, но в то же время так… жизненно. Дети. Они рождаются и умирают, и самые везучие не застают их последних часов. А те, кому не повезло, остаются в живых.

Постепенно Рей успокоилась. Утерла слезы, понимая, что только что выплакала горе в спецовку своего начальника, но не чувствуя ни капли смущения за это. На нее навалилась тяжесть, будто кто-то закопал ее в гору песка. Клонило в сон.

— Я… — начала Рей. — Спасибо.

— Все в порядке, — ответил Рен. По его лицу было видно, что он взволнован, что ему неудобно, но он стоически претерпевает это ради нее. Он хотел сказать что-то еще, но в дверь постучали.

— Сиди здесь, — приказал начцеха, поднялся с дивана и стремительно вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Рей осталась одна, глядя перед собой, и ощущая удивительную пустоту в голове. Из нее будто выпили все жизненные силы, забрали мысли и эмоции, и она не хотела, чтобы они возвращались. Потому что вместе с ними непременно пришла бы боль.

Она не знала, сколько прошло времени. Рей задремала, а когда проснулась, ей стало полегче. В какой-то момент ей даже начало казаться, что… все не так уж плохо. Она будто впала в какую-то странную прострацию. Даже необходимость дождаться Рена не напрягала ее. А когда Рен вернулся, Рей была ему почти рада.

— Все, — сообщил он ей. — Идем, я отвезу тебя.

— Не нужно, правда, — тихо сказала Рей. — Мне уже легче.

— Это ненадолго, — сказал Рен и, приобняв ее за плечи, потянул вверх. — Идем.

Рей отстраненно отметила, как они покинули цех, прошли длинным переходом, потом через проходную и добрались до стоянки, как Рен усадил ее на пассажирское сиденье и сам сел рядом, заводя машину. Ноги не держали ее — в прямом смысле, и Рей была рада снова усесться.

Рей с интересом наблюдала за пролетающим за окнами пейзажем, удивляясь, почему он не интересовал ее раньше. И при этом плавала в каком-то эйфорическом болоте, что было совсем неправильно.

— Я… — начала она, и оборвала себя. Но потребность высказаться была слишком большой, и Рей заговорила, чувствуя, что язык заплетается, как у пьяной, выкладывая все то, что давно копилось у нее на душе тяжелым грузом, что она не решилась бы высказать даже лучшему другу.

— Когда я была беременна, — сказала Рей ломко. — Когда я… я постоянно думала о том, что может случиться выкидыш. Что может случиться все что угодно. Я почти мечтала об этом. Когда Бен родился, я вспоминала о СДВС и мысленно готовила себя к этому, в каком-то смысле мечтала об этом, ведь это бы избавило меня от необходимости быть… быть матерью! Понимаете?!

— Ты… — Кайло Рен не отрывал взгляда от дороги, но костяшки его пальцев побелели — так сильно он вцепился в руль. — Ты была не виновата.

— Нет, — упрямо ответила Рей. — Нет, была.

Она словно убеждала себя в этом, потому что ее нынешнее состояние — болтливость и почти-приподнятый-дух — совсем не соответствовали ситуации. Не так она должна себя чувствовать. Совсем не так.

— Вы не туда свернули, — тихо сказала Рей, когда Рен проехал поворот к Дэмерону.

— Разве ты не там живёшь? — Рен указал на ее дом впереди.

— Там, — согласилась Рей.

Рен помог ей выйти из машины, и когда он мягко прижал ее к себе, укрывая своей курткой от мелкого холодного дождя, Рей благодарно прильнула к нему. Она отмечала происходящее с поражающей воображение остротой: запах туалетной воды и гари от подкладки куртки, тёплые руки Рена, мягко держащие ее. Если бы можно было отсечь все происходящее, и закольцевать этот момент во временную петлю, Рей бы так и сделала.

У двери они притормозили, пока Рей искала ключи, а в доме Рен провел ее по крошечной гостиной и усадил на диван. И сам сел рядом.

— У тебя официально есть еще три дня, — сказал он. — Оплачиваемые. Если понадобится, можешь брать ещё за свой счёт.

— Хорошо, — тихо сказала Рей.

Кайло Рен взял ее за подбородок ладонью и повернул к себе.

— Все в порядке?

— Нет, — ответила Рей честно. Рен не отпускал ее, продолжая глядеть в лицо со странным выражением, с тем же, что и на юбилее — когда-то давно, тысячу, миллион лет назад, о чем она совсем забыла. А потом, неожиданно для Рей, наклонился к ней и поцеловал, резко и быстро.

Ощущения от поцелуя были как удар электрического тока. Словно каждая клетка в теле зажглась энергией, засияла, как новогодняя гирлянда. Рей отвечала на поцелуй, стараясь не думать, что происходящее неправильно, чересчур неправильно.

Когда Рен навалился на нее прижимая к дивану, это словно пустило по ее венам второй разряд. Рей самозабвенно наслаждалась происходящим, чувствуя на себе приятную тяжесть чужого тела. Волосы Рена щекотали ей щеки, когда он целовал ее, одна его рука сжимала ее грудь под тонкой футболкой, пока вторая пыталась стянуть с нее грубые форменные штаны. Рей тихо гортанно застонала, когда губы Рена прильнула к ее шее, и сама помогла ему снять штаны сначала с себя, а потом и с него тоже.

Прохладный воздух казался горячим.

А потом Рен подхватил ее под бедра и пододвинул к себе, наваливаясь сверху, как медведь. Диван скрипел, угрожая развалиться, а старые подушки прогибались, стоило опереться на них, ехали под руками в сторону.

Рей казалось, что не может быть так хорошо. Только в дешёвых любовных романах в мягкой обложке, где девицы видят звёзды и радуги от одного прикосновения разбойников. Но это происходило, словно каждый нерв в теле обрёл гиперчувствительность. Рей бесстыдно стонала и выгибалась, лишь бы усилить ощущения, лишь бы их было больше, совершенно забывая себя среди голоса плоти.

И когда все закончилось, она еще долго лежала, прижимая к себе тяжело дышащего Рена, не желая отпускать его, наслаждаясь каждым мгновением тактильного контакта.

Наконец Рен приподнялся, неловко поцеловав ее в висок и сказал:

— Мне нужно идти.

— Конечно, — ответила Рей. Собственная нагота ее не смущала. Она спокойно лежала, наблюдая, как собирается Рен, отмечая его скованность.

— Спасибо, — сказала она, сама не зная, почему. Кайло дернулся, будто кто-то ткнул его в бок, и посмотрел на нее долгим странным взглядом.

— Если понадобится помощь, — сказал он, — обращайся. И постарайся поспать.

Рей кивнула. И Рен покинул ее скромную обитель

Она вытянулась на диване, стараясь заснуть, но против воли прокручивая в голове картины каких-то совершенно отстраненных явлений. Рей совсем не спалось. Ей нужно было движение, нужно было делать что-то.

Дверь в комнату Бена была приоткрыта.

Нужно было сделать это сейчас, пока она может что-то делать. Пока она может не замечать боль. Пока она на пике активности. Собрать его вещи, освободить комнату и запереть ее. Сложить их в коробки и выставить под навес. Иначе она никогда этого не сделает, превратит эту комнату в склеп, в молчаливый монумент погибшему Бену.

Наутро она почувствовала себя гораздо хуже. Словно расплачиваясь за вчерашнее, Рей проснулась со слезами на глазах и долго всхлипывала. Если бы не телефон, долго и настойчиво звонивший, она бы не встала с постели.

Звонила Джесс.

Приглашенные специалисты сделали свою работу и уехали, пока Рей была в больнице. Джесс осталась ненадолго — Рей оценила это, хотя она бы предпочла, чтобы ее оставили в покое, просто забыли о ней — но потом и ей пришлось уехать. Но она звонила. С методичностью и упорством, достойными лучшего применения, Джесс звонила хотя бы раз в неделю, проверяя, все ли с Рей в порядке.