— Вэриан бы так не сказал.
И ушла. Ушла, оставив Вэриана с грустью и недоумением смотреть ей в след. Хотелось бы ему знать, из-за чего чувство собственной “неправильности”, поселившееся в груди вместе с колкими словами девушки, казалось ему столь отвратительно привычным.
*
Кассандра лежала в своей кровати, укрываясь тёплым одеялом, но даже не стараясь заснуть. Её голова покоилась на мягкой, пышной подушке, рассыпая на ней пепельную копну коротко стриженных волос. Она устремляла свой слегка усталый, но столь пронизывающий взгляд в окно, на небо и звёзды. Бескрайние просторы космоса, малая часть которого открывалась ей через небольшой квадрат окна, завораживали.
Её мысли, как и много раз до этого, занимал один юный алхимик, некогда своими светящимися влюблённостью глазами и пылающим сердцем, заставлявшим уголки губ Кэсс невольно подниматься вверх. Когда-то девушка думала лишь о том, как он улыбался ей, как смотрел на неё и о том, как всё же красиво звучало её имя, слетавшее с его губ. Но сейчас… Сейчас всё по-другому. Сейчас она уже не может погружаться в столь беззаботные мысли. После всего, что случилось это было бы ужасно опрометчиво и неправильно — вспоминать какую-то глупую выставку и ничем неоправданного преступника. Ведь её, как лучшую подругу принцессы, как дочь капитана Королевской гвардии, судьба королевства должна волновать куда больше, чем какой-то алхимик. Но с собой было довольно трудно что-то поделать. Даже тогда, когда девушка пыталась собраться с мыслями и сосредоточиться на чём-то важном, в голове невольно всплывал расплывчатый образ черноволосого мальчишки. И — чтоб ей земля прахом — как Кассандра корила себя за это!
Вдруг фрейлина услышала скрип двери, который вернул её в реальность. Она рывком села на кровати в ожидании гостя, который решил нагрянуть к ней так поздно. Из-за двери высунулась лишь голова мальчишки, обрамлённая странной формы очками, со словами:
— Рапунцель, я хотел…
Но стоило ему увидеть Кэсс, с недоумением смотрящую на него, как алхимик оборвался на полуслове, а потом быстро затараторил, рассыпаясь в извинениях:
— Ой! Прошу прощения, Кассандра! Я хотел кое-что спросить у принцессы! Я ещё не совсем освоился и плохо помню расположение дверей… – На его щеках был яркий румянец, который был прекрасно виден девушке даже в темноте. – Я лишь хотел… Не важно. Прости за беспокойство. Я, пожалуй, пойду…
Алхимик уже собирался поспешно закрыть дверь и немедленно удалиться, как Кассандра, несколько секунд поборовшись сама с собой, решительно, но тихо окликнула его:
— Вэриан…
Парень, застыв в дверях, медленно обернулся, вопросительно взглянув на фрейлину. Та, поколебавшись пару секунд, похлопала ладонью по месту рядом с собой, предлагая гостю присесть. Вэриан, ещё немного поторчав в дверном проёме, всё же сдвинулся с места и, неуверенно подойдя ближе, аккуратно сел на самый край кровати Кэсс, продолжая с какой-то лёгкой опаской во взгляде смотреть на неё.
Кассандра глубоко вздохнула, всё решаясь на предстоящий разговор. Она многозначительно взглянула на алхимика, от чего тому стало не по себе. Начать беседу после недавнего происшествия было задачей не из лёгких. Словно свинцовая тишина давила на уши, и чем дольше она продолжалась, тем неудобнее становилось обоим. Первой разрядить её вызвалась фрейлина:
— Послушай, Вэриан, сегодня… я повела себя неправильно, – с тяжестью выговорила она, словно эти слова она смогла сказать лишь после огромных усилий. – И так было с самого начала. Сперва я ненадлежащим образом относилась к тебе, потом изо всех сил старалась не замечать твоего рвения помочь, а сегодня я, – хоть и не гласно – несправедливо обвинила тебя в своих неудачах и ошибках. Я поступила так, как друзья не поступают. – После Кассандра выдержала короткую паузу, опустив глаза вниз. А Вэриан, всё с большим невероятным удивлением смотря на неё, приговорил лишь губами: «Друзья?.. ». Вскоре девушка всё же соизволила продолжить:
— Просто… Всю свою жизнь я жила в убеждении, что люди не меняются. Я думала, что если человеку предначертано быть кем-то одним, он никогда не сможет стать по-настоящему другим. Но люди, окружающие меня, были с этим абсолютно не согласны. В их числе и Рапунцель, утверждающая, что я являлась живым доказательством обратного моему утверждения. Но хоть у меня и появлялись сомнения, я всё равно продолжала твёрдо верить в то, что навязал мне мой отец. Я не пыталась искать других вариантов, ведь не хотела, чтобы мой собственный, идеально построенный мир разрушился.
Она неопределенно усмехнулась.
— Не изменила я своего мнения и после того печального инцидента, что случился с тобой. Я, без желания пересмотреть свои убеждения ещё раз, просто внушила себе, что ты никогда не был тем, кем я увидела тебя сначала. Я не утратила веры в неисправимость человека даже тогда, когда ты потерял память. Я не хотела давать тебе второго шанса, как это сделала Рапунцель, потому что думала, что несмотря на то, что ты ничего не помнишь, в глубине души ты остался тем самым жестоким тираном, которым я видела тебя в последний раз. Я так ошибалась…
Вэриан не смел прервать её речи, пораженно наблюдая за раскрывающейся перед ним душой, неосознанно отмечая в голове противное слово “тиран”, вызывающее неприятный холод где-то в районе ребер.
— Но потом, после потери памяти, ты стал всё больше походить на того, кого я признала ненастоящим. В каждом твоём слове, в каждом движении было напоминание о прошлом, которое я старалась забыть. Это с каждым разом всё больше выбивало меня из колеи, заставляя испытывать одно и тоже неприятное чувство, которое я ненавидела больше всего. То чувство, когда ты понимаешь, что ошибся, сделал что-то не так. А ведь всю свою жизнь я думала, что каждый мой поступок был правильным и потому мне было слишком трудно принять обратное. И, чтобы не делать хуже себе, не заставлять себя переосмысливать всё, что случилось, я просто закрывала глаза на правду и винила во всём тебя. Во всём том, что чувствовала. Но всё это вовсе не твоя вина, ровно, как и поломка Кассандриума. Ты лишь хотел помочь, обратить на себя внимание, получить расположение, а я игнорировала все твои попытки. Мне не стоило винить тебя в своих ошибках и я это поняла только сейчас. – Кассандра наконец выдохнула после столь долгого рассказа и всё же решила, что если уж пошло на такие откровенности, то стоит сказать всё. – Кассандриум был самым обычным камнем, – продолжила она. – подаренный особенным человеком. И дорого мне было не ожерелье, а тот, кто его сделал.
После этих слов фрейлина всё же решила взглянуть на алхимика, который всё это время с замиранием сердца слушал. Его огромные голубые глаза, отражающие в себе Луну и звёзды, искренне выражали удивление, любопытство и непонимание. Он, видимо, не совсем уловил смысл последних слов. Кассандра, слегка улыбнувшись его простоте и наивности, дотронулась до руки алхимика и спросила:
— Вэриан, ты не мог бы кое-что сделать для меня?
Тот, недоумённо посмотрев на её, всё же согласно покачал головой.
— Просто будь собой. Будь тем, кем ты чувствуешь себя. Не слушай никого, даже принцессу или короля. Делай всё, что тебе захочется, – попросила девушка и со смешком добавила: – Ну, разумеется, в рамках разумного. Не стоит пытаться захватить королевство. Заверяю тебя, ничем хорошим это не обернётся.
Вэриан на эту просьбу лишь рассмеялся и пообещал, что не будет претендовать на роль самого молодого монарха Короны.
И всё же кое-что не давало ему покоя. Одна деталь, которую стоило прояснить, вертелась у него на языке, но парень не был уверен в том, как Кэсс отреагирует на это. Но попробовать стоило. Алхимик, подняв глаза на Кассандру, неуверенно спросил:
— Ты сказала, я могу делать всё, что захочу? Всё, что угодно?
— Абсолютно, – подтвердила та.
Он отвёл взгляд в сторону и выдохнул застрявший комом в горле воздух. Когда он вновь повернулся к девушке, его щёки вмиг стали розового цвета. Вэриан, стараясь за несколько секунд не растерять всей своей смелости, медленно приблизился к фрейлине. Он совсем не знал, что делать и как, он лишь был уверен, что хочет этого. Всегда хотел.
