Он счастлив. Этого ничто не изменит.
*
Две недели ползли не быстрее столетних черепах. Абсолютно одинаковые, день за днем, они тянулись, как старая карамель, которую кто-то забыл в кладовке. Но в отличие от этой сладости эти дни вовсе нельзя было назвать приятными.
С тех самых пор, как в жизнь юного алхимика вторглись кошмары, он не мог нормально спать по ночам, каждый раз либо внезапно вскакивая на постели с холодным потом на лбу, либо просыпаясь от резкого падения на пол у изножья своей кровати. После такого, как правило, засыпать не удавалось, так что днем он чувствовал себя, мягко говоря, плохо. Это, как нетрудно догадаться, не ускользнуло от проницательных глаз Кассандры. На следующий день после того, как юноша поведал ей о своих престранных снах, фрейлина заявила, что запрещает ему как-либо помогать ей с работой придворной дамы. Вэриан в начале пробовал её переубедить, уверяя, что ему вовсе не трудно, но Кэсс упорно стояла на своём, объясняя своё решение тем, что она лишь заботится о его здоровье. Вскоре алхимик с ней согласился, решив, что спорить бесполезно. Так что большую часть дня парень проводил либо в библиотеке, которую он уже знал, возможно, даже лучше самого библиотекаря, либо в своей комнате, которая к этому времени успешно превратилась в лабораторию. Пусть Кассандра запретила ему помогать ей, но она не могла отобрать у него его любимую алхимию. А потому у него было много времени на доработку того самого «сюрприза», о котором фрейлина, похоже, уже давно забыла.
И в этот день Кэсс, как всегда по вечерам возвращаясь со своей привычной королевской службы, которая сегодня закончилась чисткой камина до полуночи, подошла к уже знакомой, слегка обугленной от частых взрывов двери, и с удивлением заметила, что, судя по свету, исходящему из-под щели, в комнате всё ещё горел свет. Обычно Кассандра заканчивала свою ежедневную рутину чуть раньше, а потому привыкла, что алхимик терпеливо ждал её в своей комнате, но сегодня было уже довольно поздно, и потому она не сомневалась, что мальчик предпримет благоразумие решение просто лечь спать. Но, видимо, Вэриан всё же решил предпринять попытку и дождаться её прихода. Девушка уже подумала о том, что необходимо отчитать его за такое возмутительное пренебрежение своим здоровьем — в конце концов, он спал всего несколько часов в день и лишний отдых ему никак не помешает. Но разве она могла? Определенно, нет, у неё просто не повернется язык упрекнуть его в том, что он так терпеливо ждал её, ради того, чтобы перекинуться парой добрых слов и пожелать спокойной ночи. В конце концов, Кассандра, вежливо постучав, открыла дверь и вошла в комнату.
Вэриан сидел за своим рабочим столом, как всегда уставленным кучей колб и баночек с различными жидкостями, и, похоже, был всецело поглощен работой. Поглощен настолько, что даже не заметил, как громко заскрипела ржавыми петлями дверь, и не услышал, как в комнату ступили два невысоких каблука. Фрейлина постаралась разглядеть, над чем это алхимик так упорно работал, но не смогла ничего увидеть, потому как тот уж очень низко склонился над какими-то мензурками и инструментами.
— Кхм, – тихо кашлянула Кэсс, наконец решив обратить на себя внимание.
Реакция ученого была довольно неожиданной. Он вздрогнул и опрокинул одну из колб на пол, которая тут же разбилась вдребезги, расплескав своё содержимое вокруг; резкими движениями он стал быстро расставлять препараты по местам, словно до них никто и не дотрагивался; и, по пути сбив ещё какой-то инструмент, почти незаметным движением запихнул в карман своего старого закопченного фартука что-то маленькое и блестящее. После этой весьма странно выглядящей со стороны процедуры, он повернулся и взглянул на Кассандру с таким нервным видом, точно только что сделал что-то незаконное. Но стоило ему заметить, кем был его поздний гость, как он тут же с облегчением вздохнул.
— Ах, это всего-лишь ты… – улыбнулся Вэриан, вошедшей фрейлине.
— Да, ты прав, это всего лишь я. – На лице девушки появилась скептическая ухмылка, а её взгляд скользнул по опрокинутой колбе, которая пострадала в результате неосторожного движения рукой, в целях быстро спрятать от чужих глаз что-то маленькое и блестящее. – Неужели ты думал, что к тебе среди ночи нагрянет Его Величество, сам король?
Вэриан, уже успевший переместиться со стула в свою кровать, беззвучно хихикнув, ответил:
— Поверь мне, ты намного лучше какого-то старого монарха.
Девушка со всё той же улыбкой закатила глаза и, присев на край кровати, сказала:
— Пожалуй, соглашусь с тобой.
Сказать честно, они оба скучали по тем вечерам, когда они могли просиживать в этой комнате часами, болтая о какой-то неважной глупой ерунде с таким чувством, словно ничего на свете нет важнее, чем теоретическая возможность приготовить джем, который меняет цвет в зависимости от того, что предпочитает дегустатор (в тот раз они сошлись на том, что такое изобретение перевернуло бы мир, но люди определенно не готовы к такому перевороту). Но всё изменилось. Теперь она заканчивает свою работу позже, ведь без помощи алхимика уборка и прочие обязанности придворной дамы занимали вдвое больше времени, а Вэриан слишком устает от недосыпа и не может дожидаться её каждый день до поздней ночи. И виной тому эти чёртовы видения, которые упорно отказывались отпускать мальчика, что с каждым днем выглядел всё более уставшим, словно страх высасывал из него все жизненные силы. Кассандра искренне хотела помочь ему, но что она могла? Скоро её слова поддержки о том, что всё будет хорошо станут пустой болтовней, а отчаянные объятья и поцелуи больше не смогут спасать своим теплом сохнущее сердце. Кэсс чувствовала себя как никогда беспомощной, ведь не имела ни малейшего понятия о том, как может помочь алхимику. Разве что… Нет! Станет только хуже. Девушка боялась даже представить, что случится, если Вэриан вспомнит своё прошлое. Она больше не сможет его вернуть…
— Кэсси? – вдруг вернул её в реальность слегка взволнованный голос мальчика. – Всё в порядке?
Кассандра лишь сейчас поняла, что в своих глубоких раздумьях она просидела несколько минут с остекленевшим взглядом, чем весьма напугала алхимика. Тот всё ещё смотрел на неё с легкой опаской.
— О, да, да, всё хорошо, – сказала Кэсс, для большей убедительности спокойно улыбнувшись. – Я просто задумалась… о работе.
Видимо, такое объяснение Вэриана вполне устроило, так как он тут же улыбнулся со знакомой искоркой в глазах, что, увы, была уже не такой яркой, как раньше, и увлеченно выпалил:
— Во вчерашнем сне я смог хорошо разглядеть элементарный преобразователь и, кажется, понял принцип его работы, – радостно сообщил он.
— Это как-то относится к твоему сюрпризу? – приподняла бровь фрейлина, про себя радуясь, что смогла так легко избежать неудобных вопросов мальчика, которые он наверняка бы задал, если бы не спешил сообщить так волнующую его новость.
— Возможно, – уклончиво ответил алхимик, загадочно улыбнувшись.
— Что ж, – вздохнула Кассандра, придвинувшись чуть ближе, – как я уже сказала, если твое изобретение не взорвет добрую половину Короны, тогда мне не о чем волноваться. – С этими словами она взяла щеки своего юного гения в обе ладони и ласково чмокнула его в лоб. – Доброй ночи. Помни, я верю в тебя. Ты справишься.
— Спокойной ночи, Кэсси, – прошептал в ответ Вэриан.
Девушка хлопнула его по плечу, тем самым безмолвно желая ему удачи, потушила свечу и, махнув на прощанье рукой, вышла из комнаты. А мальчик с чувством покорности судьбе уронил голову на подушку, готовясь встретить новую порцию боли и страданий.
Он вновь здесь. Вновь в этом зацикленном кошмаре, что слишком реалистичен, чтобы равнять его с простой детской тревожностью или монстрами под кроватью. Слишком правдиво, слишком знакомо, слишком опасно.
Его темный замкнутый мирок с каждым разом приобретал больше деталей и очертаний, так что в этот раз алхимик оказался в полноценной лаборатории, с рабочим столом, разнообразным оборудованием, множеством светящихся и не очень пробирок и подозрительным дымом, что подобно туману оседал у ног. Хотел бы он сказать, что это лучше непроглядной пустоты из первого сна, однако же, это вовсе не так. Почему-то с каждой деталью, появляющейся в этом мире, что под конец раз за разом ломается вдребезги, с каждой восстановленной стеной лабиринта его памяти на мальчика накатывает душераздирающий страх того, чего, быть может, вспоминать и вовсе не стоит?
