— Конечно, не переживайте, — согласилась я, — пройдемте ко мне в мастерскую.

Обычно в свою «святая святых» я пускала лишь избранных, но женщина едва держалась на ногах, да и выглядела она на редкость взволнованной и даже встревоженной, что у меня не было другого выбора.

Миссис Лайтон немного мялась, но как только мы разместились и прошло немного времени, она всё же решила начать разговор.

— Когда Вы получили ранение, Ваше Высочество, мы сделали Вам два анализа крови: общий, который был срочным, и мы его получили через несколько часов; и обширный, который пришёл к нам только пять дней назад, но как раз в тот день вернулись принцесса Бланка и Ваш брат. В общей суматохе я забыла про этот анализ, ведь Вы поправились, и видимых осложнений не проявлялось, а моего внимания требовали другие обитатели дворца. Прошу прощения.

С каждым новым словом доктора мне становилось всё страшнее. Что же могли показать эти анализы, раз она так разволновалась и подняла эту тему? Ведь я и правда уже достаточно окрепла, и, кроме едва заметного шрама, мне ничего не напоминало о ранении. Что могло пойти не так? Обычное огнестрельное ранение ведь было.

— Что в этих анализах? Я больна? — слегка взволнованным голосом поинтересовалась я, не имея ни малейшего представления, что она скажет, я представляла все, что угодно, готовилась услышать самые страшные диагнозы, но не то, что она сказала.

— Вы ждёте ребенка, Ваше Высочество. Вы беременны, — тихо произнесла она, будто это было тайной, словно я совершила преступление, и она опасалась, что, если кто-то услышит, меня посадят в тюрьму или ещё хуже. У меня вырвался нервный смешок, но потом я вспомнила, где нахожусь: это Иллеа с её старыми взглядами и предрассудками, несмотря на все старания короля, сама Иллеа будет меняться слишком медленно и долго. Это было мне только на руку. Я не хотела использовать бедную женщину, но без нее мне не выкрутится из этого.

— Прошу Вас хранить это в тайне, — я не пыталась скрыть от нее своей растерянности, удивления и даже шока, который я еще сдерживала, как и мысли относительно моего положения, — до свадьбы никто не должен узнать. Понимаете, мы с Карлосом…

— Прекрасно понимаю Вас, — сочувственно кивнула женщина, — дети — дар, и только Вам решать, когда о нём Вы поведаете миру, но могу я дать пару советов?

— Конечно, — кивнула я, собираясь, как губка впитать важные советы опытной женщины; всё же учитывая складывающиеся обстоятельства, я не могла поговорить с мамой и попросить у нее совета, я ни с кем не могла поговорить.

— Гуляйте больше на свежем воздухе и ешьте побольше витаминов, а также советую как можно скорее обратиться к своему врачу, — я кивнула, соглашаясь со словами сеньоры Лайтон. Она внимательно посмотрела на меня, а затем поспешно поднялась.— Если будет нужен совет, найдите меня, а сейчас простите, но мне нужно вернуться к Ее Величеству.

— Да-да, конечно, — рассеянно кивнула я, едва заметив, как за доктором закрылась дверь.

Беременна. Боже, ещё этого мне не хватало. Я не готова к этому. Совсем не готова. То, что сейчас происходило в моей жизни, никак не вписывалось в новость о ребенке. Если бы только…

Я положила руку на всё такой же, как и обычно, плоский живот. Как бы я не отрицала произошедшее, ребенок был, и с этим нужно было что-то делать. Нет, аборт категорично исключался как вариант, его не было. Эта душа была подарком судьбы, и я ни при каких условиях не убью её, но вот что делать с Ником был вопрос.

Ник не сможет обойти закон и не пойдет против семьи. Мы уже обсуждали это. Он изо всех сил пытался найти лазейку, которая бы позволила нам быть вместе, но её не существовало. Закон есть закон, а мы не всесильны, чтобы рушить все из-за своих желаний.

Нику лучше не знать о ребенке. Потом, может, через пару лет, когда все придет в норму, можно будет ему рассказать, но не раньше. А пока, пока мне нужно уехать, оборвать эти отношения, пока не стало хуже.

— Ты совсем не помогаешь мне, — прошептала я, когда его губы замерли на моем плече. Это было невыносимо. Это было больно. Это было уничтожающе, но это так же было и необходимо. — Мы обязаны спуститься к завтраку.

— Я не могу, — прошептал Ник, зарываясь лицом в мои волосы, вдыхая их аромат и посылая мурашек по моей спине от его жаркого дыхания. — Не могу отпустить тебя.

Я подняла взгляд к потолку, сдерживая непрошенные слезы, только после слов сеньориты Лейтон я поняла, почему в последнее время так резко изменилась моя реакция на происходящие события. Меня удивляла моя чрезмерная эмоциональность, но теперь я поняла ей причину: всё дело было в ребёнке. Если бы не он, не знаю, сколько бы ещё потребовалось времени, чтобы решиться разорвать этот замкнутый круг из этой запретной связи между нами.

Сообщение о беременности быстро отрезвило меня. Я знала, что Ник никогда не пойдет против своей семьи, чего бы ему это ни стоило. Семья для него превыше всего, и после всего, чего добились его родители, он не сможет уничтожить репутацию семьи, а заодно и их труд. Эти отношения были и так обречены, и мы и так заигрались. Слишком далеко зашло всё. Что было важнее всего — пострадать может невинная душа, которая беспокоила меня с каждой секундой после того, как я узнала о своем положении, всё больше и больше. Только ради неё я решилась на этот шаг.

— Ты должен, — ответила я, кладя руку на живот и напоминая себе, почему я всё это делаю. Ради ребенка, только ради нашего ангела, я разбивала себя. Не ради королевской семьи Иллеа, не ради его страны, и не ради

его девушек, а ради ребенка, который не должен нести наказание за наши ошибки. И он не будет. Потому, что

мы закончим все здесь, закончим сейчас, — Пообещай мне, — прошу я, не сумев сдержать дрожь в голосе.

— Всё, что угодно, — тихо ответил Ник, слишком поспешно, будто это может изменить что-то.

— Будь счастлив. — Его руки замерли у меня на талии, и дыхание стало тяжёлым. Я подняла голову и встретилась с ним взглядом в отражении. — Я не прошу тебя забыть меня, забыть нас. Я этого никогда не попросила бы, но, пожалуйста, будь счастлив.

— Не уезжай, — попросил Ник, и в его взгляде я прочитала всё, что он не сказал мне: как ему не нравится мой отъезд и как он ненавидит необходимость отпустить меня, а с ней и предстоящую свадьбу, но это было именно тем, что нам было необходимо сделать.

— Ты же сам всё прекрасно понимаешь, — прошептала я, боясь, что голос подведёт меня и выдаст Нику, насколько мне самой тяжело сейчас. — Эти отношения прокляты с самого начала. Мы не победили судьбу, мы всего лишь украли время у других.

— Почему бы не украсть ещё? — спросил Ник, и мне до боли захотелось согласиться с ним, но мне пришлось сдержать себя. Иначе это не оборвать. — Скажи, что не любишь меня, скажи, что не одержима мной, как я тобой, и я тебя отпущу.

Я промолчала, не смогла соврать, я врала Нику об этом годами, но сейчас мне претила мысль вернуться к этой лжи. Он этого не заслуживал.

— Мы должны, ради наших семей, ради будущего наших стран. Ради нашего ребенка, — дополнила я мысленно. — Это конец, Ник.

Я поспешно оделась, и в последний раз поцеловав Ника, выскочила за дверь. Мне пришлось сотни раз повторить себе, что это правильно, чтобы не передумать. И, когда я обнимала Ника на прощание, прежде, чем закрыть дверь дворца, а заодно и поставить точку в самой безумной истории любви в моей жизни, я с горечью подумала, что в следующий раз, когда его увижу, он будет мне просто другом и никем больше.

— Хулия, открой дверь. — Голос брата кажется таким далёким, словно между нами, как минимум две бетонные стены, но нет, он находится по ту сторону двери. Он беспокоится, напрасно, я не собираюсь резать себе вены или топиться, ему есть за кем присматривать, я просто… Я просто пытаюсь собрать себя снова и безболезненно это не получится. — Хулия, я с кем разговариваю? Не смей запираться от меня.