Анхель прижимает меня к себе и идет, не сбавляя шага и удерживая меня на руках. Я настолько устала, что не сразу замечаю, что он остановился, только после того, как распознаю скрип двери, осознаю, что мы куда-то пришли.

Я проснулась в незнакомом месте и впервые за последние недели почувствовала себя в безопасности. Я смутно помню, как оказалась в этой комнате. Чудесное спасение Анхелем все еще кажется сказочным, но меня больше не окружают грязные стены подвала, а значит, все это правда. Все тело болело, и малейшее движение причиняло боль, но я на свободе, в безопасности.

Я заставила себя сесть. Меня уложили спать на жестковатый диван, но в сравнении с грубым и жестким матрацом в том подвале, он похож на перину. Меня переодели. На мне больше нет ободранного и грязного светлого платья, на мне — простая хлопковая сорочка и все. Я была рада этому. Спустив ноги вниз, я ступила на немного жесткий, но теплый ковер. Какое же это благо после всех лишений оказаться в окружении даже такого минимума комфорта, как тут! Комната оказалась очень простой: лишь диван, комод и трюмо, ничего лишнего, но я готова была расплакаться.

Я нетвердым шагом подошла к трюмо. Мне было страшно на себя смотреть, но я должна была это сделать. Я должна была знать, насколько все отразилось на моем теле. Трюмо было стареньким и ветхим, словно ему было около ста лет. Что на нем стояло, я не знаю: одни лишь старые полупустые баночки да несколько прочных пластмассовых гребней. Владельцы этого дома не были богаты, скорее бедны, но все же приютили незнакомцев.

Подойдя к зеркалу, я опустила вниз глаза, испугавшись того, что могла увидеть. Я начала осмотр с рук, потом перешла на ноги. Повсюду были царапины и синяки. Это выглядело очень удручающе и жалко. Набравшись смелости, я подняла взгляд на свое отражение в зеркале. Я ожидала, что буду выглядеть ужасно, но мое отражение заставило меня вскрикнуть.

Мои волосы были спутаны, кожа невероятно бледной, под глазами — синяки от недосыпания, и несколько — на лице от ударов, царапины на щеках от колец насильника. Грудь и предплечья так же покрыты синяками разных размеров. Я была словно оживший фильм ужасов.

Я прикрыла рот рукой, но поздно: тут же раздался шум. Дверь открылась, и в дверном проеме показалась черноволосая голова.

— Ты как? — не дождавшись ответа Анхель нахмурился.

— Бланка, ты как? — Синие глаза внимательно всматривались мне в лицо. Мне стало стыдно за то, как я выгляжу: я была жалкой, я больше не была красивой или даже симпатичной.

— Выйди, — выдохнула я, не в силах отвернуться от зеркала. Эта пытка доставляла изощренное удовольствие, или давала немалый запас причин для самобичевания, а я иногда грешила этим.

— Что? — переспросил Анхель, уже зайдя в комнату.

— Выйди из комнаты, — пристыженно попросила я, заглушая свой голос до шепота.

— Почему? — недоумевал он, все больше и больше хмурясь.

— Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. — Я сжалась вся перед зеркалом и обняла себя руками, словно могла скрыть то, какой была: грязной, некрасивой, уродливой, позором для своей семьи.

— Какой такой?

— Разве ты не видишь всего этого? Анхель, разве не видишь, какая я сейчас? Я не достойна тебя. — Ком в горле вырос в размерах и слезы, которые я стоически пыталась удерживать, полились из глаз. Мой «родственник» разрушил мое будущее. Как мне теперь относиться к самой себе? Разве я смогу теперь позволить Анхелю смотреть на меня, прикасаться ко мне? Я не красивая, может когда-то была, но не теперь. Я сейчас скорее уродлива, чем красива, чем была когда-то, до всего произошедшего.

Анхель резко подошел ко мне и осторожно приобнял за плечи. Мне показалось, что я должна была бы бояться любого мужчину, малейшего шага в направлении ко мне, но это был Анхель: я не боялась его. Было только смятение и страх, боязнь, что он оставит меня. После того, как он видел все, я не могу ни осуждать его, ни быть уверенной в том, что он не оставит меня.

— Бланка, посмотри на меня, — попросил испанец, но я не могла этого сделать. Мне было очень неловко и… я просто боялась посмотреть ему в глаза.

— Бланка, — более настойчиво повторил Анхель, и после очередного моего мотания головой взял меня за подбородок, и поднял мою голову так, чтобы я так или иначе смотрела ему в глаза. — Ты все та же Бланка, которую я люблю.

— Любишь, — мечтательно произнесла я. Когда он признался в своих чувствах, я не поверила ему. Не могла тогда поверить его словам из-за недопонимания, но сейчас они дали робкую надежду.

— Безумно люблю. Бланкита, ты удивительна. Ты — моя. Ни ты, ни я не виноваты в том, что случилось с тобой. Я отказываюсь верить, что это должно повлиять на нас. Я никогда не откажусь от тебя, потому что какой-то ублюдок посмел сделать все это с тобой, — мне стало трудно дышать. Анхель был таким искренним и продолжил бороться за нас даже тогда, когда я опускала руки.

Я почувствовала себя как никогда виновато и благодарной ему. Как я могла поверить, что он намеренно хотел причинить мне вред своим обманом? (которого и не было). Почему я поверила завистливой принцессе из Индии, вместо него? Я дура. Самой себе стало противно от этого.

— Я тоже, — прошептала я, позволяя теплу Анхеля окутать меня. — Тоже люблю тебя.

— Я знаю, бестия, — улыбнулся он, целуя меня в макушку, пока я успокаивалась в его руках.

— Давно? — переспросила я. Почему я это понимала так долго?

— Давно, — прошептал он, обволакивая в кокон своих сильных рук еще сильнее, словно ограждая от всех напастей мира. — Я никому не отдам тебя и больше не позволю забрать тебя у меня.

— А то что? — нерешительно поинтересовалась я.

— А то этого человека ждет мучительно медленная смерть.

— Ты кровожадный, — прошептала я, прижавшись ухом к его широкой груди и слушая размеренное биение сердца.

— Возможно, но еще я безумно влюбленный, а испанцы те еще собственники, — хмыкнул Анхель, тоже успокаиваясь. Он, очевидно, ожидал от меня истерику, но у меня не было на нее сил.

Переодевшись в предложенное мне скромное хлопковое платье и хоть немного приведя волосы в порядок, я вышла из комнаты и пошла на запах еды. Я была невероятно голодна, почти позабывшая вкус нормальной еды. И когда нос защекотал запах домашней вкусной еды, только от него одного у меня закружилась голова от предчувствия. Ноги едва слушались меня, но я постепенно сама дошла по короткому коридору до маленькой кухоньки. Весь дом казался кукольным: таких маленьких комнат не было даже в доме дедушки в Каролине, но я была рада быть здесь.

Домочадцы — пожилая супружеская пара, которая вчера без лишних вопросов приняла нас к себе — сидели за столом и слушали рассказы Анхеля, а он умел говорить, когда он рассказывал: его хотелось слушать и слушать, не останавливаясь, не перебивая, что я и сделала, остановившись у порога. Он рассказывал об Испании, о ее красотах, и в каждом его слове чувствовалась такая любовь к родине, что собеседнику ничего не оставалось, кроме как влюбится в неизведанные красоты.

— Вы хороший человек, — с одобрением сказал хозяин дома, когда Анхель закончил очередной свой рассказ. — Было бы очень хорошо, если бы наша принцесса и выбрала Вас, вместо британского принца.

— Она так и сделала, Уилл, — хмыкнула женщина, очевидно хозяйка этого дома и женщина любезно одолжившая не свое платье, — до меня доходили разные слухи… и то, что вы вместе появились на этом пороге много о чем говорит.

— И что Вы слышали? — спросил Анхель, озвучивая тот вопрос, который интересовал и меня, и хотя я и не спешила оповещать всех о своем присутствии, я прислушалась, — и прошу называть меня просто Анхель. Вы приютили нас, когда на очень нужно было укрытие, я очень благодарен вам.

— То, что Ее Высочество влюблена в тебя, — хозяйка очень легко перешла на ты, будто каждый день общалась с принцами — мне это понравилось очень. Ее простота, — Подозреваю были причины, чтобы наша принцесса разозлилась на тебя, но не думаю, что она и правда собиралась выйти за британца.