— А жаль. Такой шикарный мужчина.

— Жаззи, у тебя все мужчины шикарные, — рассмеялась Амалия, а Хулия продолжила мою пытку, протянув новую вешалку, которую захватила с собой в примерочную.

Пять часов до…

Когда мелодия стала резать душу, подобно хорошо отточенному ножу или реальности, я убрала пальцы с клавиш и захлопнула крышку, закрыв глаза и судорожно дыша. Чем ближе приближался прием, тем хуже становилось. Я понимала, что делала; убеждала себя, что это правильно, что так нужно, но принять было куда сложнее, даже невозможнее. Соленые дорожки уже высохли, казалось, вся влага испарилась, оставив за собой щепотку горечи и никому не нужных сожалений.

— Ваше Высочество, — услышала я оклик со стороны дверей. В них замерла решительная брюнетка. В руках она держала книгу, и ее взгляд был задумчивым.

— Леди Женевьева, — отозвалась я, смазливая уже высохшие слезы. — Вы давно здесь?

— Нет, не очень, — ответила девушка и подошла ближе, — Вы забыли в саду. Я не читала.

Это уже повторяется. Такое было. Женевьева уже возвращала мне мой ежедневник. Похоже, я никогда не перестану их терять.

— Спасибо, — поблагодарила я ее; она кивнула и нерешительно посмотрела на рояль и на пустую подставку для нот. Очевидно было, что я выплескивала наружу свои эмоции. Хотя не должна была. — Могу я спросить?

— Конечно, — отозвалась она, я пригласила ее присесть рядом на табурет. Иногда я не могла понять столь она приветливая или не хочет вызвать мое недовольство, но ее светлые глаза подсказали мне, что она не против, хотя начинает догадываться, о чем я хочу спросить.

— Вы и Самюэль. У вас все серьезно? — поинтересовалась я. Признаюсь, мне было любопытно и я совсем не настаивала на ответе, но так хотелось отвлечься, — Простите, что лезу не в свое дело, но Сами — мой друг, понимаете? Я переживаю за него.

— Нет, все нормально, Ваше Высочество, — размеренно ответила девушка, словно подыскивала слова. Она чувствовала себя неловко, и я уже пожалела о вопросе.

— Бланка, — улыбнулась я ей. — Называйте меня просто Бланкой.

— Бланка, — девушка попробовала на вкус как это, обращаться когда мне без титула и улыбнулась: — Я не знаю насколько все серьезно, но это больше, чем я когда-то испытывала и чем-то, что я могла бы предложить Вашему брату.

— Вы честная. Знаете, в моем мире это редкость, — ответила я, чувствуя симпатию к девушке. Если бы я выбрала Анхеля, мы могли бы стать сестрами. Я была бы этому только рада. Получив в сестры, пусть и названные Хулию и Женевьеву, прекрасный подарок.

— Охотно верю, — отозвалась девушка. — Вы грустная. Мелодия грустная. Я мало что понимаю в том, как живёт знать, но девушка не должна быть такой в день своей помолвки. Не делайте этого.

— Вы не понимаете, — отозвалась я, удивляясь, каким неровным стал мой голос.

— Возможно, — кивнула она и улыбнулась, слегка грустно и немного, — но знаете, что я знаю? Вы любите брата Самюэля. Вы не будете счастливы с британским принцем.

— Возможно, нет, а может, и да, — откликнулась я, не зная, куда деть глаза, что ещё сказать. — Он сделал то, что я не готова простить.

— Он мог не знать, не понимать, — Женевьева закусила губу, а потом решительно посмотрела на меня. — Подумайте, прежде чем сегодня вечером Вы дадите своё согласие, подумайте. Все поправимое, пока с Ваших губ не слетел короткое слово.

Я кивнула, пообещав подумать. Я только то и делала, что думала, и от мыслей становилось все хуже и хуже.

— Хотите попробовать? — неожиданно спросила я, указывая на рояль и боясь одиночества.

— Да, но не ожидайте многого, — рассмеялась девушка. Мы могли бы подружиться.

Три часа до…

Аккуратно вложив письмо в конверт, я запечатала его сургучом. В наше время редко кто пользовался этим способом запечатывания конвертов, но мне нравился легкий налет романтичности и аромат древности и шарма давно прошедших времен. В этом было особое очарование и мне нравилось верить, что восковая печать может обеспечить письму неприкосновенность. Существует множества способов вскрытия посланий, особенно, когда дело касается сильных мира сего, любое письмо может быть вскрыто, прочитано и запечатано обратно так, что не возникнет никак сомнений по поводу его неприкосновенности, но иногда мне хотелось побыть наивной дурочкой, отрицающей очевидные факты. К тому же кого может заинтересовать мое письмо к кузине?

Астра была тихим островком в бурлящем океане придворной жизни. Она жила в Анджелесе с новоиспеченным мужем, но светскую жизнь обходила сторон. Стараясь как можно меньше щеголять своим титулом племянницы королевы. В общении я находила с ней особое умиротворение, которое у меня не вызывал даже Никки. Дочь моей тети была последней инстанцией, в которой я искала покоя, последней надеждой и тихой гаванью. Она была лучом света с ее светлыми волосами, взятыми от отца, и мудрыми и умиротворенными серыми глазами. Она была полной противоположностью меня, родственной душой нежной и робкой Мари, но в то же время была любимейшей моей кузиной.

Я рассказывала ей далеко не все, но сочинение легкого и обыденного письма Астре помогло мне успокоиться и отвлечься. Я позвонила в колокольчик, вызывая слугу, которому хотела передать письмо и попросить позвать моих горничных. Умиротворение хорошо, а готовиться к приему необходимо.

Маленький комочек вдруг соскочил к двери и с неуверенным лаем кинулся к двери. Я тут же подскочила следом за ним. В силу своей молодости, даже ребячества, ведь он и правда был еще щеночком, он был игривым, непоседливым и любопытным. Нужно вернуть его прежде, чем пострадает или он или кто-то другой.

— Осито! Осито, вернись, — я выскочила в коридор, но никого не заметила, когда метрах в десяти от меня мелькнула знакомая кремовая мордочка. — Что ты нашел такого интересного?

Я поравнялась со своим питомцем и присела на корточки. Из-за пушистого «медвежонка» я не сразу обнаружила маленький воинственный комочек пуха, который был похож на маленького храброго генерала перед великой и могучей напастью. Казалось бы, он должен убежать, спрятаться, только заметив такого хищника, но котенок остался на месте и с не меньшим удивлением, чем сам Осито, уставился на щенка. Они совсем недолго изучали друг друга, прервать замкнутый круг изучения друг друга решил Осито, который наклонился вперед и своим мокрым носиком ткнулся в котенка. Видимо любопытство пересилило все остальное. Котенок совсем не ожидал этого и упал на спинку. Прежде, чем бедняжка убежал бы и спрятался где-то в укромное местечко, где бы его никто не нашел, я взяла его на руки и погладила его по маленькой головке. Он был крохотным, ему не было не больше месяца, совсем еще дитя, впрочем, как и мое любимое пушистое создание.

— Чей ты? И как сюда попал? — наклонилась я к котенку и носом пощекотала участочек между ушками. Естественно котенок мне ничего не ответил. Осито то ли из-за ревности, то ли из чистого любопытства поставил свои лапки мне на ноги, поверх юки, завилял коротким хвостиком и загавкал, привлекая к себе внимание.

— Вот видишь, Осито, напугал малыша, — Осито в ответ загавкал, словно отвечал мне:

— Да, я знаю, что ты не хотел, но он совсем кроха, в сравнении с тобой, медвежонок. Будь аккуратнее.

Оказалось котенок не так храбр, как показался, оказавшись высоко от пола, для него ужасающе высоко, бедняга испугался и начал мяукать.

— Тише хороший, — погладила я его по холке. — Давай отнесем его, Осито, на кухню и напоим молоком.

Щенок радостно завилял хвостом и заскулил, очевидно соглашаясь. Я прижала котенка и груди и направилась к кухне, но сделав пару шагов, я наткнулась на леди Ариадну.

— Простите, Ваше Высочество, — сбивчиво прошептала девушка, растерянно поднимая голову, она словно кого-то искала, не моего ли брата? Который совсем недавно ушел от меня. — Я вовсе не хотела… Вот ты где? — облегченно ответила Ариадна, смотря на котенка.

— Он Ваш? — Я не стала мешать девушке, когда она взяла котенка у меня из рук и прижала к себе.