— Я не успел тогда спросить, ибо тебя вырвало, как она на вкус? — И тут я понимаю, что под личиной его искренней улыбки кроется жуткая, садистская усмешка.

Ему доставляло особое удовольствие, что я сопротивлялась ему, боролась с ним, но продолжала следовать его пути. Шла с ним в ногу, иногда переходя на бег, чтобы поспеть.

Вот и сейчас он стоял, с одной из его фирменных улыбок, по которым я скучала, ни у кого на свете больше не было столь заразительной улыбки, даже у его родной сестры. Та тоже все время улыбалась, старалась быть солнечной, но это был ее способ борьбы, способ показать, что ей все равно на то, что происходит — она сильнее, она справиться, поэтому она улыбается.

Но не Райт. Он жил, ради улыбки, ради того, чтобы найти ей применение:

— Я тебе не верю, ты же знаешь? — Зачем скрывать то, что мы и так знаем.

— Вот именно. — Он сделал несколько шагов по направлению к столу, за которым я стояла. — А в чем тогда смысл? Я могу проводить эти минуты, так как захочу, почему бы не вспомнить…

Я покачала головой, вспоминая то, что не должно было вылететь из моей головы:

— Ты не сказал Роуз! — Кивок головы. — Она стояла в метре от тебя, смотрела в твои глаза, и ты сказал, что тебя зовут Льюис?! Почему?

— Это не то, что ей нужно Ар, — отрицая все, он присел на уголок стола.

— Откуда тебе знать, что ей следует знать, а что нет — это был шанс, и ты им не воспользовался.

За одну секунду я увидела, как все вскипело в нем, он подскочил со своего места, от прежней спокойной, но дерзкой улыбки не осталось и следа:

— Она уедет через несколько дней и забудет о каком-либо парне по имени Льюис!

На этот раз не выдержала я, подскочив вслед за ним и захлопнув книгу, не подумав о хрупких страницах и закладке, я впервые подняла голос на кого-либо в разговоре:

— Но она не забыла бы Райтена Смита! Потому что он был ее братом, и она винит себя — в его смерти. — Его глаза наполнились печалью, он понимал все — просто не хотел себе в этом признаваться. — Не она виновата во всем, а Ваши родители, испортившие жизнь сразу нескольким людям!

— Ари, прекрати, ничего не изменишь, так было нужно!

— Ты не должен их оправдывать! НИКОГДА!

Подхватив со стола книгу, я ушла к дальнему стеллажу, откуда и взяла этот фолиант, я слышала, что он шёл за мной, не отставая ни на шаг. Подойдя к нужной полке, я замерла в нерешительности. В руках ощущалась тяжесть и шершавость обложки, в структуру которой уже навечно были запечатлены мелкие крупицы пыли. Переплёт в моих руках казался мягким, словно ещё одно неаккуратное действие и он надорвётся, как могу надорваться я от того, как быстро меняется моя жизнь. Я обернулась к Райту, который буквально дышал все это время мне в затылок:

— Они мои родители, Ариадна. Признаю — фиговые. Но какие есть, мы не можем их выбирать.

— Понимаю, — что-то в горле болело, там стоял неприятный комок из эмоций и слез, что просто не имели права скатываться по моим щекам, поэтому нашли себе другое тайное местечко.

— Если бы это были твои родители, ты бы их тоже защищала, чтобы они не сделали. И поверь, много секретов существует, о которых мы может никогда и не узнать, поэтому давай не ворошить то, что уже произошло и более не изменить.

Я боялась, что в моих глазах он увидит слезы, я чувствовала их тяжесть и влажность, только поэтому я отвернулась от его пронизывающего взгляда. Я все понимала, почти все и в чем-то он был прав. Поднявшись на носочки, я задвинула книгу на ее законное место.

— Уильям Шекспир, значит? — Присмотревшись к книге, что только что убрала, я увидела на корешке не потухшие еще золотистые буквы.

— Думаю, это довольно интересно, — отвечаю, вновь оборачиваясь к нему, — история о любви, борьбе против установленных порядков.

В задумчивости Райт кивал головой, пока не спросил:

— Так понимаю, ты ещё не дочитала эту сказку о любви? — На его губах вновь расцвела та самая улыбка.

— Я бы дочитала, если бы ты. — Указательный палец моей руки, был направлен на него. — Не испугал меня. Кстати, ты знаешь… — оборачиваюсь на секунду к полке, чтобы свериться с названием книги, — наизусть «Ромео и Джульетту»?

— Предположим, что да…

— Я читаю ее впервые. Но согласись, она необыкновенная, влюбиться в человека, лишь раз его увидев, и понять, что он твой суженный, — моё сердце нежно ускорило свой бег, в душе я тоже хотела такой любви, но мои первые взгляды с Его Высочеством были уже слишком давно.

— Довольно слащавая история, должен сказать. — Его лицо в задумчивости исказилось десятком морщин, но это его совершенно не портило, а наоборот делало живым. — Я тебе дам дочитать, и только потом спрошу твоё мнение вновь. — Надувшись от его ответа, я уже хотела возразить, но он меня опередил: — Однако про Любовь, должен согласиться, ты права, это единственное, что задерживает взгляд на книге. Я помню, как в первый раз увидел тебя. — Я подняла взгляд на него: он нежно улыбался своим воспоминаниям, и я не удержалась от ответной улыбки. — У тебя было милое платьице спринтом из красных цветов, и ты все жаловалась Роуз, что тебе не идут те косички, что заплела мама. А я стоял и с восхищением смотрел на алые ленты в твоих волосах, впервые мне стало наплевать на все эти гонялки с мальчишками по дворам…

— Пока ты не понял, что я имею характер не хуже любого дворового пацана? — Он согласно кивнул, и прядь пшеничных волос упала на его глаза. — Роуз тогда не понравилось, что ты смотришь на меня!

— Она как моя сестра, уже тогда знала о планах в моей голове. — Моя правая бровь взлетела вверх, как бы говоря: «О каких планах?»

 — О планах влюбить в себя маленькую соседку… — Мы вместе засмеялись; но казалось, в моем голосе было больше радости, чем в его. Что-то не давало ему улыбаться от всей души:

— Глупый план родителей, все испортил, — не смотря мне в глаза, прошипел он.

— Он ничего не испортил!

— Нет, ты так и не влюбилась в меня…

Эти слова повисли тяжелым грузом на наших плечах, здесь между полок с книгами. Я могла продолжать и дальше вглядываться в черты его лица, но что-то говорило мне: все должно быть по-другому. Наплевав на все, мне захотелось просто узнать…

Я потянулась к нему, привстав на носочках. Мне никогда не понять, почему все парни такие высокие, наверное, переели в детства белка или чего-либо еще, но стоять долгое время так, было бы сомнительно тяжело. Меня поддерживали руки Райта, тут же опустившиеся на мою талию, окутывающие меня в теплый кокон нежности. Я ощутила, как прядь светлых волос спадает на переносицу моего носа и от щекотки побежали маленькие мурашки по моей коже. Крепче сжав его руки в предплечьях, я могла ощущать под тканью белоснежной рубашки мышцы его рук, а возле своего лица теплое дыхание. Наверное, никогда до этого, я не была в столь тесном контакте с мужчиной, даже в танце, не приходилось вставать так близко друг к другу, до ощущения колик в руках, странной легкости в животе, теплоте кожи, при прикосновении друг к другу.

Проведя по его рукам вверх, я остановилась на плечах, ощущая странную близость между нами, могла ли я представить, что друг моего детства, когда-нибудь окажется так близко ко мне, что я буду ощущать что-либо к нему. Но вот — он, стоит совсем рядом со мной, около огромного стеллажа с книгами в дворцовой библиотеке. Я тянусь к его лицу вновь, переходя на носочки, наверное, меня держало в таком положении, только сила этого мимолетного мгновения. Я была без понятия, что ожидать, это было страшно и волнующе, когда он опустил голову еще чуть ниже ко мне. Наверное, Роуз когда-то была права о том, что смогла бы весело погулять на моей свадьбе, из-за чего я усмехнулась, и на моем лице отразилась скромная волнующаяся улыбка. Райт улыбнулась в ответ, и мне показалось, я утонула в ней и его теплом взгляде. Сократив миллиметровое расстояние между нами, я приготовилась, что сейчас, именно в этот момент, впервые почувствую эту легкую тяжесть чьих-то губ. Как вдруг, он прошелся носом по моей щеке, со смешком отодвинувшись от меня: