И все начало этого вечера мой взгляд бегал туда-сюда, на секунду я усомнилась, не получу ли косоглазие. Ибо я старалась не отрывать взгляд от Роуз, которая в большинстве случаев молчала, лишь весело переговаривалась с другими Избранными за ужином, если того требовал случай. А может, она бы лучше смотрелась здесь? Эта мысль меня не покидала ежесекундно: вдруг я украла ее шанс на счастливую жизнь, потому что в компании оставшихся девушек, она казалось одной из Избранных. Но вместе с этим я не уставала бросать взгляды на принца Николаса.

Эти двое: моя подруга и принц — напоминали мне чем-то друг друга. И нет, дело было не в цвете волос, они казались опущенными в воду, погруженными в свои мысли. И если Роуз умудрялась скрывать свои беспокойства — пусть и за не очень уверенной улыбкой — Николас же бесцельно бегал взглядом по всему залу, кого-то разыскивая в этой разношерстной толпе. Эти взгляды служили тем, что мы очень часто переглядывались, но подобное не заставляло его останавливать свои поиски, самое главное — это также не мешало ему вести светские беседы с людьми, которые то и дело окружали его персону.

В какой-то момент я заметила Тайни, но она была в другом конце зала и разговаривала с женщиной, что я не знала. Ее осиная талия, идеальное платье и уложенные волосы говорили сами за себя: она была из высшего круга лиц. Откуда тогда девушку с темным каскадом волос знала Тайни? Одни секреты… имеющие своей целью давить на меня именно в этот день!

— Мерлин, побери, — выдохнула мимо проходящая Моргана, чем заставила меня, Кессиди, Юник и еще пару девушек засмеяться. — Это не капли не смешно!

— Мне просто всю жизнь казалось, что ты ругаешься лишь с Кимброй! — Продекламировала на это Кессиди, заставив всех нас облегченно засмеяться.

— Да-да, на ней я тренируюсь, чтобы потом всю свою злость выложить на старшего брата — Мерлина, — выдохнула Моргана, протянувшись за бокалом с шампанским, она отвлеклась от своей первоначальной цели. — Кстати, Вы его не видели?

— А это не он, случайно, стоит за твоей спиной, — нервно подергивая перышко, спускающееся на цепочке с ее уха, указывает Юник. И мы все оборачиваемся, к юноше, подошедшему несколько мгновений назад.

Моргана покачала головой, отрицая этот вариант, но ничего не произнесла, так как гость повернулся к нам, и я узнала в нем Райта. Идеально выглаженный костюм, приглаженные волосы и легкий шарм, так даже и не скажешь, что он мог бы скрывать несколько десятков тайн и витиеватые чернильные рисунки на запястьях. Он улыбнулся нам, чем заставил меня тут же обернуться к Роуз, понять узнала ли она в этом молодом человеке своего брата. Но ее взгляд казался каким-то лишенным: смотрела и не видела.

— Добрый вечер, дамы, — соблюдая правила этикета, поклонился нам Райт; на лицах всех присутствующих расплылась милая взгляд. А же уверилась в том, что к концу вечера заработаю косоглазие, так как мои глаза бегали в бешанном ритме, изобретая новую фигуру в геометрии: Роуз, Николас, Тайни, Райт. И вновь тот же самый круг. Лишь иногда менялся порядок лиц.

Каждая из нас по очереди представилась, (хотя думаю, наши имена и так всем были известны), но сейчас я не могла позволить себе выйти из роли, тихо произнеся «Леди Ариадна». В последний момент очередь дошла до Роуз, она очнулась от своих раздумий и с улыбкой сказала:

— Розмари Смит, правда, я не Избранная!

Я перевела взгляд на Райта: он стоял, замерев на месте; и я боялась, что прямо сейчас он скажет свое настоящее имя, но частичкой своей души, я бы хотела разрешить всю эту ситуацию. Роуз не должна себя винить в несуществующей смерти, а Райт слишком многое пропустил. Но встряхнув головой, он ответил:

— Очень приятно, Льюис Спенсер, — и его имя разрезало воздух своей ложью.

Однако ничего не произошло, ни голос, ни фигура, ни взгляд — ничего не заставила мою подругу признать в нем своего родного брата, который в скором времени поспешил удалиться, а все наше внимание вновь было сосредоточено на Моргане:

— Пожалуй, мне все же следует отправиться на поиск своего брата… — Оглядывая толпу людей, что заполняла всю гостиную. — Он, конечно, старше меня, но дурак и ловелас тот ещё!

Кессиди ухмыльнулась, и мне даже на секунду по ее блестящим глазам, показалось, что она ощутила его шарм в этот вечер, что в следующую секунду было подтверждено:

— Он слишком напористый, учитывая то место, где находится. А в целом понять его можно: тут слишком много красивых девушек.

Моргана под наш общий смех ответила на это:

— Это-то меня и пугает, иногда такое ощущение, что нас выбирали не жребием, а по мордашкам…

Я обернулась к моей подруге по Отбору, обладательнице смольных волос, так как это было впервые, когда она кинула в общем разговоре, столь неуместную для дворца фразу. Но то ли никто не заметил, то ли пожелал не вступать в очередную бурную дискуссию на этот счет…

Вечер длился бесконечно долго, я успела переговорить со многими людьми, хотя все разговоры сводились к одному — Отбору. Поэтому засыпая, мне оставалось надеяться только на то, что завтрашний день поможет разобраться со всеми деталями ушедшего сегодня. Как же сильно я заблуждалась…

С полки достаю старый, немного потрепанный по краям фолиант, что-то мне говорит — это книга может мне понравится. Обязательно прочитаю. Аккуратно откладываю ее в стопку тех сборников, что у меня в левой руке: она заметно потяжелела, и стоило бы остановиться с выбором книг, ведь прочитать их я не успею и за месяц. А столько ли мне здесь отведено? Подхожу к высокому дубовому столу, стоящему неподалеку, и опускаю выбранные мной книги.

… и не знаю, с какой лучше начать…

Первая в стопке темно-серая книга не то от пыли, не то от времени, буквально подмигивает мне: «Я знаю много всего интересного». Поэтому именно к ней я и протягиваю руку, на обложке можно разглядеть легкие золотые завитки, но похоже надпись уже не восстановишь. Почему-то мне казалось, что в библиотеке дворца все книги — во всем идеальны, похоже, кроме этой. Подхватываю сразу с десяток страниц, перескакивая через множество глав. Отец говорил, что не в начале книги таиться ее красота, а в сердце — там, где сплетаются нити переплета. Первое, что бросается мне в глаза, — произведение написано в стихах. Моя ладонь скользит по строкам, я замираю в тишине, листая страницу за страницей. В этом есть какая-то волшебная сила стихов, ты не замечаешь, как переворачиваешь главы, , но история рисуется в ярких тонах. Неожиданно, словно издалека, я слышу свой собственный голос, зачитывающий строки перед моими глазами:

«Ах, если бы глаза ее на деле

Переместились на небесный свод!

При их сиянье птицы бы запели,

Принявши ночь за солнечный восход.

Стоит одна, прижав ладонь к щеке…»

За спиной раздается мужской голос:

«О чем она задумалась украдкой?

О, быть бы на ее руке перчаткой,

Перчаткой на руке!»

Обернувшись, я заметила, у стеллажа с книгами Райта, небрежно сложившего на груди руки. И он стоял и улыбался мне. Я бы даже улыбнулась ему в ответ, но в душе было не спокойно. Гнев, поднимающийся у меня внутри, я не преминула вылить наружу:

— Ты меня испугал, — и я не врала; на секунду в моей голове успели пробежать все картинки моей жизни, прежде чем я повернулась, прежде чем с громким эхом упал тяжёлый фолиант, лежащий на все еще высокой стопке из книг.

— Прости, — он улыбается, показывая свои ямочки на щеках. Однако я вижу, как в детстве, словно и не прошло много лет, что ему совсем не жаль. Я помню все, как вчера. Пусть это и было давно.

Это была ещё одна картинка из моего детства. Как Райт сидел на краю моей кровати, и мило извинялся, отчего моя мама, сидящая также в изножье, вновь улыбалась, как не делала уже много лет. Он так серьёзно говорил, что сожалеет, и я почти верила. Мне было очень плохо, после того, как он заставил меня съесть комок земли, с размером в целую ладонь. Вот моя мама, улыбаясь, выходит из комнаты, а Райт спрашивает: