– Там платный вход, Сёрэн, тебе надо было как можно дальше отойти, чтобы они тебя не увидели.

– И они тебя заперли? – испугалась Элис.

– Нет, они вдвоем за мной погнались, но я быстрее бегаю. Я сначала перебежал через лужайку там такая, ну, очень большая была. Потом мимо какого-то озера с птицами, круглого. Они сначала бежали за мной, а потом отстали. Но когда я перелез на той стороне, у меня какое-то чувство появилось… Ну, я знаю просто, что, когда оно появляется, значит охотники где-то рядом, я их просто не вижу еще. Может, я их слышу, но пока сам не понимаю еще, что я их уже слышу – вот мне так кажется. Чтобы быстрее соображать. Я просто в одном фильме видел, там сказали, что сознание очень медленно работает, что ему надо все по шагам разжевать: вот я вижу то-то и то-то, поэтому надо делать то-то. А когда без сознания, то все делается мгновенно, но не помнишь ничего. У меня на квестах так очень часто бывает… Может, они мне и не нравились никогда, потому что я все основные моменты не помню потом. И ошибиться тоже можно, если все на автомате. Ну, там страшно просто и действовать надо очень быстро, чтобы не поймали.

– Боже мой, еще и квесты какие-то… – схватилась Элис за висок.

– Ну, там неприятно бывает, – неопределенно кивнул Сёрэн, опасаясь, что опять случайно брякнул лишнюю подробность.

Ему не хотелось рассказывать не лишь потому, что так приказал господин Йорн. Раньше он боялся квестов и тамошних человекоподобных монстров только потому, что он с трудом физически выдерживал то количество секса, которое полагалось в наказание проигравшему. Черные от синяков бедра, полосатая спина, расцарапанная физиономия, красные от слез глаза, опухшие губы и язык, гнуснейшая боль во всех интимных местах, от которой возникало ужасное настроение, и его приходилось скрывать перед Наставником – Сёрэн не любил самих последствий, а во время самого процесса он просто старался ни о чем не думать. К счастью, пока его привязывали, скручивали, заламывали руки, растягивали рот, вбивались по очереди сзади, не требовалось быть ни чувственным, ни соблазнительным, не надо было придумывать, как их возбудить и доставить самые изысканные удовольствие из выученного арсенала. Вполне было достаточно поорать, а тут, прямо скажем, притворяться не имелось никакой необходимости. Ответственности за их наслаждение он не чувствовал и отчитываться за него потом ни перед кем не приходилось. И Сёрэн никогда никому не рассказывал, как это все происходило. Теперь же, когда замаячила даже самая туманная перспектива облечь этот свой опыт в слова, Сёрэну сделалось вдруг жутко представить, что господа Сорренто, или господин Йорн, или госпожа Лизбет – что было бы особенно отвратительно – станут представлять его в таком виде. Хоть это и естественно, когда у тебя искажаются черты лица из-за фиксатора, а если сильно трахают в рот, тут уже никуда не деться ни от слюны, ни от пота, а часто слезы тоже начинают катиться из-за напряжения, и цвет лица становится не самый красивый – хоть мысли о том, как он выглядит со стороны его раньше совершенно не смущали, сейчас Сёрэн с трудом подавил пакостное чувство и поспешил переменить тему, пока не начали задавать дальнейших вопросов.

– Я побежал по улицам, сначала налево, потом прямо, потом опять налево, прямо и снова налево. Я не видел, как она называется. Там тихо и везде кирпичные стенки – небольшие, намного ниже, чем у вас, господин… и мадам. И там в одном месте я увидел, что кусты везде во дворе и даже через стену перегибаются, а в самом доме окна без стекол и такие штуки там вдоль стены… много трубок металлических, а на них настелено…

– Леса, наверное, строительные.

– Да, там стройка наверное… Хотя дом старый был. Я во дворе песок всякий видел, кирпичи в целлофане, вот такое все. Я перелез туда, увидел, что там открыто в гараже и никого нет. То есть, там люди были, но они дальше в доме стучали, я их слышал. А в гараже еще в полу была дверь, я ее дернул, и она открылась, и я прямо туда и спрятался – я не знаю, что там за помещение низу, как бетонный мешок… вернее, прямо как могила, длинная с бетоном.

– Это, скорее всего, смотровая яма, Сёрэн.

– А для чего это, сэр? – на автомате спросил Сёрэн, как он все время закидывал вопросами господина Йорна. Но тут он испугался, ведь никто ему не разрешал задавать вопросы господам… да еще и такие детские.

– Чтобы автомобили чинить. К некоторым узлам можно только снизу подобраться, – серьезно отвечал господин Джон. – Тебе прямо большой какой-то любитель попался.

– Да, мне повезло, – подтвердил Сёрэн. – Потому что мне кажется, что там около этого дома кто-то останавливался из… ну, которые за мной. Просто вот эти машины, которые мигают, они еще всякие звуки издают. Я слышал колеса на улице по асфальту, потом вот такое… как утка крякает, и еще там я отдельные слова слышал, один другому сказал, что никого нет, и дальше поехали.

– О! Мальчик мой, так это гвардия с термосканером наверняка проезжала, подходящие дома просматривали. Тебе, Сёрэн, очень повезло в эту яму попасть, иначе они могли тебя обнаружить, через дверь в гараже или черед бетонную стену стандартной толщины они запросто могли увидеть силуэт, увидеть, что ты себя как-то не очень раскованно ведешь, и прийти проверять.

– А как же тебя заперли, дорогой? – спросила госпожа Элис и, словно бы не удержав порыва, снова взяла Сёрэна за руку.

– А очень просто: я решил сидеть там до вечера… там, холодно, правда, очень было, но я решил сидеть, пока не стемнеет, а они просто пришли и дверь закрыли. И ушли все. Ну, то есть, я думал, может, прямо сейчас выскочить и мимо них пробежать, у меня в лабиринтах так пару раз получалось. Но я побоялся. На самом деле надо было не трусить, но я подумал, что они меня могут поймать. Люди в лабиринтах всегда набрасываются и у них еще часто сети специальные, в них прямо сразу путаешься и уже невозможно дальше бежать.

– Никто бы тебя не стал ловить, миленький, они бы сами испугались. И сколько же ты в яме просидел?

– Нет, мадам, я в яме потом не сидел, я вышел, думал, что смогу дверь поднять, но совсем не получилось.

– Ну точно, кто-то себе серьезный гараж для серьезной машины делал, – со значением опять вставил господин.

– Ну, вот я всю ночь там пробыл, потом день и еще ночь.

– На голом бетоне? – ужаснулась госпожа Элис.

– Ну, да… – пожал плечами Сёрэн и почему-то снова ужасно застеснялся. Впрочем, он-то знал, почему он застеснялся: не смог больше терпеть, пришлось нахулиганить в углу… несколько раз даже. Когда он, закрывая лицо руками, молнией вылетел из совершенно голого помещения с голыми бетонными плитами вместо… ну, вместо всего вообще, он бежал от своего стыда и боялся, что люди запомнят лицо свиньи, которая испортила их совершенно новый серьезный гараж для серьезной машины.

Комментарий к Кенсингтон (Часть 2)

Музыко:

https://www.youtube.com/watch?v=zhyaAPsT1LU

========== На горизонте ==========

Йорн добрался до Стивениджа только к половине третьего ночи. Ожидая увидеть Сёрэна свернувшимся где-нибудь в корзинке и сладко сопящим из-под пледа, он был немало удивлен пасторально-буколическому tableau vivant, которое лицезрел, в столовой. В самом деле, что может быть более умиротворяющим, нежели бывший директор Института Археологии при Университетском Колледже Лондона, объясняющий в три часа ночи основы молекулярной египтологии бывшему элитному секс-рабу? Химерическая реальность, составленная из снов недоброго божества… Впрочем, божество и не доброе, и не злое, но ведающее то, что недоступно ни человеку, ни ракшасу. Сёрэну, наверняка, должна понравиться эта калейдоскопическая майя. Ему и сейчас, вне всякого сомнения, она очень нравилась. Мальчик сидел за столом вместе с Элис, и на лице его опять мерцала пряничная улыбка. Стол был завален красивыми книгами со сверкающими глянцевитыми страницами, которые Сёрэн аккуратно перелистывал, и даже движение его благолепных кистей было пронизано благоговением, словно он делал расслабляющий массаж самой царице Нефертити. Он, кажется, грезил наяву, слушая про похоронные обряды, компьютерную томографию и следы тетрациклина в тканях древнеегипетских покойников.