- Господин Майерс, ну подойди, что ли? Тоже обнимемся, - Йорн развел руки в стороны, и тогда пес сорвался с места и подбежал к нему, встал лапами на грудь. Сёрэн заметил, что хвостом он не вилял, как делали собаки, которых он видел на экране. – Майерс, я с клиентами в губы не целуюсь, иди нафиг!

- Сэр, а можно мне погладить?

- Нет, Сёрэн, не надо пока, - господин Йорн мягко отстранил протянутую, было, руку. – Он вообще зверь не для обнимашек. Я просто уже научился замечать, когда он не против, но у него есть личное пространство, которое он строго оберегает, и возмущается, когда к нему невовремя пристают.

- Вы знаете, я просто думал, что собаки всегда рады, когда их гладят, - поделился наблюдением Сёрэн.

- В основном, конечно, да, - сказал Йорн и, похлопав Господина Майерса по ляжке, отпустил. – Но у комрада присутствует человеческая генетика. Обычно это служебные животные, у них сложный характер и требуется с щенячьего возраста специально заниматься воспитанием. Охреневаю, как бывших хозяев в принципе угораздило приобрести нечто подобное в качестве диванной собачки, - каждый раз, когда Йорн припоминал бывших хозяев пса, в каждом его слове сквозила злость и презрение. - Выросло то, что выросло. Поэтому, как видишь, приходится вот такие, - господин Йорн поднялся с пола, - нравовоспитательные моралите разыгрывать.

- Он очень подозрительный, - заметила Лизбет, стоявшая все это время рядом с Сёрэном. Он почувствовал, как госпожа рассеянно теребит его стянутые в косу пряди и на рефлексе подался чуть назад, чтобы госпоже было удобнее его гладить, если она того желает. Лизбет сразу убрала руку. – Трудно судить, но возможно, если переводить на человеческие понятия, у него что-то вроде мании преследования: кругом враги. Приходится с ним разговаривать, убеждать. У него уровень развития сравним с пяти-шестилетним ребенком.

- Но дети же довольно глупые в пять-шесть лет, - простодушно удивился Сёрэн. Сёрэн сидел в довольно странной, живописной позе: на коленях, заложив руки за спину, красиво выпрямившись. Он продолжал рассматривать Господина Майерса, в свою очередь обследовавшего какой-то темный объект, прилипший к белой плитке. Физиономия пса выражала эмоцию наподобие брезгливости, но оторваться от объекта, похожего на дохлую мошку, он никак не мог.

- Йорн! Ну, не надо! – строго и в то же время с невольным смешком запротестовала госпожа Лизбет, видя, как на лице господина расползается клыкастая улыбка. Господин Йорн изобразил будто застегивает молнию на губах.

- Сёрэн, считается, что высшие приматы…те, которые к роду Homo не принадлежат, - уточнила Лизбет, - останавливаются в развитии примерно на уровне трехлетнего ребенка. А пяти-шестилетний ребенок свободно владеет родным языком, часто умеет читать…

- Он умеет читать? – в восхищении воскликнул мальчик и воззрился снизу на госпожу заблестевшими глазами. У Лизбет что-то даже в груди сжалось при виде этих необыкновенных чистых и хищных глаз.

- Кто ж знает, - отозвался Йорн. – Специально его никто этой премудрости не учил. Если будет желание, можешь попробовать, когда наладите контакт. Гомера только ему не давай.

- Почему?

Йорн еле сдерживаясь, прыснул со смеху, однако потом сказал как будто бы почти серьезно:

- Слишком умным сделается. Сначала тапки откажется носить, а потом судьбы захочет какой-нибудь иной - не собачьей.

- А вы думаете, ему не нравится быть собакой? Потому что у него есть гены человека?

- Сёрэн, ты уж слишком буквально не воспринимай, все, что тебе говорят, - отозвался Йорн. – Многое озвучивается просто ради того, чтобы похохмить, не более того. Но если на секунду серьезно отнестись к мною ляпнутому, то смею предположить, освоение человеческой мудрости почти неизбежно приводит к недовольству собой, людьми и окружающим миром целокупно. Особенно токсично в этом плане западное, иудео-христианское мировоззрение. Древние греки, которых ты читаешь, тоже приложили руку, так что Господин Майерс наверняка окажется своей доле не рад, если начнет о лишнем задумываться в рамках этой культурной парадигмы.

- Йорн, – всплеснула Лизбет и выразительно указала глазами на мальчика. - «В рамках иудео-христианской культурной парадигмы»? Серьезно?

- Ну а как еще прикажете херню эту называть? – развел руками господин Йорн.

- Нет, я все понял, - отозвался Сёрэн с улыбкой и тоже поднялся на ноги, потому как Господин Майерс отлип от трупика букашки и отправился пить из миски, фыркая и глубоко окуная бороду в воду.

- Видишь? Он все понял, - осклабился Йорн. - Сёрэн, ты не хочешь мне составить компанию в увеселительной прогулке на мотоцикле?

- На мотоцикле? – выдохнул Сёрэн.

- Дай угадаю: Джек периодически подваливает к парадному на черной «Тарантуле», весь в коже, а вы сбегаетесь к окнам на него глазеть?

- Да… - смущенно подтвердил Сёрэн, потому что господин Йорн описал картину весьма точно и с такой невыразимой презрительностью, что к Сёрэну действительно закралось чувство неловкости за обожание, которое вызывал Хозяин в такие моменты. – Только у него мотоцикл красный.

- А, ну да. Это же Джек, - хмыкнул Йорн, в кривой улыбке обнажая правый клык.

- Почему ты думаешь, что у него «Тарантула»? – спросила Лизбет.

- Джек, конечно, может себе позволить и «Мессершмитт», но «Мессеры» — это чтобы демонстрировать свою полубожественную сущность простым смертным. В практическом плане «Тарантула», как была тридцать лет назад уникальным аппаратом, так и осталась. Сёрэн, прости, но у меня неброская классическая черная. И, скорее всего, не такая навороченная. Надеюсь, не побрезгуешь?

- Сэр… я даже и не мечтал, - проговорил юноша, словно боясь спугнуть обрушившееся на него запредельное счастье.

========== Собор Или (Часть1) ==========

— Сёрэн, надень брюки полегче и более узкие, чтобы тебе влезть в мотоэкипировку и не запариться, сегодня обещали до +25 С, — распорядился Йорн, заглядывая в ванную. Сёрэн стоял перед зеркалом без футболки и тщательно начищал зубы после завтрака. Йорн сделал мысленную заметку (ему уже оперативной памяти не хватало, чтобы все мысленные заметки держать в голове): надо парню прекращать этим заниматься по шесть раз в день. Вероятно, пастой за двести долларов можно так баловаться, но не в дивном новом мире, куда попал инопланетянин. Если бы были жевательные палочки… Но они пропали из ассортимента тайского супермаркета на Бедвелл Кресс в Стивинедже, еще когда Йорн и Лизбет только перебрались обратно в Англию.

— Да, сэр, — с готовностью ответил Сёрэн шепеляво через пену и слегка поклонился.

— Я со всеми этими катавасиями… пардон, злоключениями забыл у тебя шов посмотреть, — неожиданно произнес Йорн, прищуриваясь на заплату непромокаемого пластыря, приклеенную у мальчика пониже левой лопатки. — Ты так и ходишь со старой повязкой? Чего не подошел, не напомнил?

— Простите, сэр, — Сёрэн предсказуемо смутился. — Просто вчера вечером госпожа поменяла повязку. Она посмотрела и сказала, что все хорошо.

— Швы сухие? — спросил Йорн, понимая, что не может скрыть невольно проступившие в лице помрачнение и ожесточенность. При этом он видел, что Сёрэн, по нужде приспособившийся различать несметное количество оттенков господского недовольства, тоже заметил, что господину что-то не понравилось — упоминание госпожи, если быть точным. Йорна уже в который раз слегка царапал тот радостный интерес и живое участие, которое проявляла супруга к мальчику. Не стоило ей так щебетать хотя бы из уважения к тому, что ради этого «ребенка» придется в ближайшее время делать. Йорн прямо не говорил, потому что между ним и Лизбет существовал негласный договор не говорить об основной работе господина Аланда, но она прекрасно понимала, чего будет стоить попытка интеграции Сёрэна в человеческое общество — стоить, прежде всего, Йорну, не ей. Проще было бы сходить в подвал, принести «Беретту» и прострелить Сёрэну башку, чтобы сам не мучился, и другим дал спокойно свою лямку дотянуть. Ладно, не в доме, конечно… Йорн одернул себя, понимая, что уже слишком долго в молчании смотрит на трепетного олененка, явно замедлившего зубоочистительные движения и впившегося взглядом в лицо господина. В глазах юного ракшаса, чистых, как горное озеро под туманным утренним небом, опять не было страха, но лишь какая-то чуткая настороженность. Мальчик даже представить не мог, насколько ему повезло, что, он, сам того не зная, не проявлял трусливого трепета за свою гладенькую золотистую шкурку. Ссыкуна Йорн бы не стерпел и не принял. — Сёрэн, тебе надо будет избавляться от клейма, — ни с того, ни с сего объявил Йорн.