Сёрэн в ответ посмотрел на него в легком недоумении и промолвил:
— Почему? Оно ведь красивое…
— Ты дурак, Сёрэн?
Сёрэна словно хлестнуло пощечиной. Он сразу подобрался, спрятал щетку и проглотил всю зубную пасту, чтобы отвечать, если понадобится, четко, не шамкая.
— Извини. Я не в буквальном смысле, — смутился Йорн, пытаясь понять причину собственной грубости. Почему он не мог до сих пор приспособиться и общаться с парнем хотя бы как с Чарли в свое время? По сравнению с Брайановым племянником Сёрэн был воплощением вежливости, выдержанности и неприхотливости — ходячее удобство, а не пацан. До чего поганый вновь получился каламбур… — Я не могу привыкнуть к тому, какую извращенную эстетку тебе привили.
Йорн заметил, как по лицу мальчика скользнула очень взрослая мрачная тень, которая набегала, словно тень от облака на хлебное поле, каждый раз, когда Сёрэн не мог понять какое-нибудь слово, но чувствовал, что слово — ключевое. И Йорн готов был поспорить, что сейчас ключевым было слово «извращенный». Он уже не один день размышлял над вопросом как объяснить мальчику, что тот был вскормлен, взращен и всю свою сытенькую жизнь прожил среди богатых извращенцев, занимаясь с ними черт знает, какими девиациями. Стоит ли ему это объяснять? В какой момент? В каких словах? Скорее всего, невежество Сёрэна послужило стравливающим клапаном, который не позволил агрегату взорваться раньше. Его разработали хитроумные инженеры педагогических технологий, нанятые Джеком Бейли, и если на парня вывалить новость о том, что по плебейским меркам он — моральный уродец, каких еще поискать, неизвестно, чем такое воспитательное воздействие может закончиться. Можно ли мальчику втолковать, что бесстыдство дикого зверя, не знающего греха, отлично от низости людей, выведших ракшаса для своей частной menagerie? Или будет уже поздно, и прозвучат эти утешения, как пустословное трусливое отступление перед чудовищной правдой? Поистине чудовищным было Сёрэново всепринятие, какая-то отвратительная незамутненная почти… нет, Йорн не мог даже в мыслях произнести это слово… «святость» … или придурковатость… Как известно, одно от другого отделено лишь тонким водоразделом. В любом случае, когда Сёрэн вот так запросто с голубоглазой наивностью называл «красивыми» навешанные на него позорные клейма, Йорн не мог не вскипать. Как этому чистому — неподдельно чистому — созданию, способному по приказу облизать любую волосатую задницу, объяснить, что такое «позор»? Йорну предлагалось стать тем, кто повесит груз этого исключительно человеческого монстра, страшного, черного краеугольного камня иудео-христианской культуры, на шею нечеловеческому существу и пустит в плаванье по волнам жизни (господи, что за словеса!) Йорн — не человек, Сёрэн — в равной степени нелюдь, и вот он, Йорн, душегубец, несвятой отшельник и мизантроп, должен хотя бы попытаться сделать человека из ракшаса, чтобы ему комфортнее жилось среди двуногих кузенов. Просто человека? Или Человека с большой буквы? Или нормального, полноценного Homo Rapax с кое-какими полезными гомосапиенсовыми апгрейдами? Всякий раз, когда Йорн об этом думал, у него появлялось стародавнее, колючее, не сказать возбуждающее, желание избивать до полусмерти, не позволяя потерять сознание. Не Сёрэна, конечно. И даже не Джека. Джека он знал — приколиста, денди, развратника и младшего подобия в тени Великого Джорджа, без демиургических наклонностей, но подхватившего Джорджеву эстафету в свои философски неталантливые руки. Йорн бы не мог объяснить почему, но на место жертвы упорно теперь лезла темная, смутная фигура таинственного Наставника, чьего имени Сёрэн за почти семнадцать лет жизни даже ни разу не слышал. Тайное Братство, мать их! На исполнителя приказов хотелось обрушить весь гнев и ненависть за то, что Йорна, в сущности, не касалось. И тут же Йорн осознавал, что избиение — тем более воображаемое — лишь побег от ответственности перед реальными задачами. Старый знакомец, который появился у Йорна в 207*-м, когда господину Аланду было пятнадцать лет. В принципе, выяснить личность Наставника было несложно, просто все упиралось в финансирование проекта…
— Сёрэн, клеймо — это, конечно, не первостепенная задача, если ты не собираешься по общественным местам бегать без штанов…
— Сэр, нет, конечно, я даже не думал о таком! — запротестовал мальчик. — Мне всегда не нравилось, когда съезжались гости, и надо было только в украшениях ходить… То есть, мне украшения нравились, но мне больше нравится ходить в одежде…
— Сёрэн, можно я закончу предложение? — прервал этот выплеск Йорн, офигевая уже не от подробностей материально-бытовой культуры Бейливского царства, а от смущенного тона, с которым было произнесено последнее признание относительно одежды.
— Сэр, простите меня, пожалуйста, — Сёрэн испуганно закрыл ладонью рот. — Я знаю, что я — трепло, я больше так не буду делать…
— Сёрэн, «трепло» — это лжец и пустозвон, — раздраженно поправил Йорн. — Пока, вроде, не замечен. Так вот, первостепенная задача — это сделать документы и купить тебе «Сити-пас». По аналогии с туристическим универсальным билетом, так его называет Аль Хорезми. Черный юмор, конечно, но без него тебе опасно выходить на улицу. Глюк, который тебя прикрыл от камер, может не сработать: у нас все-таки большая разница в возрасте. Если где-то будет стоять камера с более высоким разрешением или тебя случайно сфотографируют в хорошем качестве, можешь спалиться. Кто-то будет делать селфи, а ты окажешься поблизости на заднем плане в фокусе. Или снимут видеорегистратором на переходе. Девяносто процентов населения не пытаются блокировать непрерывную отправку своих данных в интернет, потому что это муторное бюрократическое дело, а системы безопасности читают все, что у людей на устройствах. Однако даже при условии добросовестного ношения штанов, твои второстепенные знаки отличия необходимо уничтожить.
— А как это можно сделать, сэр? –спросил Сёрэн.
— Надо консультироваться, — ответил Йорн. — Я делал простым иссечением — денег не было. Это не слишком эстетично, но я спешил по большей части из идеологических соображений, чтобы побыстрее избавиться. Вероятно, можно, пересадить твою собственную кожу: участок со шрамом удаляется, а с другого места трансплантируется.
— Но ведь…тогда будет дырка на другом месте? — Сёрэн проницательно сощурил красивые кошачьи глаза.
— Лоскут берется намного меньшей площади и растягивается специальным образом, перфорация делается, — Йорн потер усталые глаза, думая о том, что надо бы выпить еще кофе. Почти каждую ночь он не мог заснуть часов до четырех: все думал о том, что делать с мальчишкой, и одну за одной курил сигареты, пока не начинал ощущать, что отравился никотином. — Старые методы для нас — плебеев, — он усмехнулся невесело. — К сожалению, молекулярный эпидермальный принтер я тебе оплатить не смогу. Еще надо на приоритетные вопросы наскрести.
— А сколько это будет стоить, сэр? — неожиданно, но со странной решительностью спросил Сёрэн.
— Много. Примерно две мои годовые зарплаты, только ты изменить ничего не сможешь. Без оформления ты долго не протянешь. Не здесь. А до мест порасслабленней ты без документов не доберешься. Да и делать там нечего, кроме как лесником работать.
— Может быть, я мог бы какую-то часть…заработать?
— Как? На панели?
— Где?
— Черт… извини, нигде, — Йорн осекся. Ведь запомнит бесеныш, пойдет у госпожи Лизбет спрашивать. Госпожа Лизбет будет потом очень обижаться за то, что ребенку такое сказали. — Сбором спаржи ты столько не заработаешь, и там большая конкуренция среди таких же… отчаянных и беспаспортных. Тебе учиться сейчас надо, наверстывать десять лет школы. Раннее начало трудовой жизни и беспорядочные связи с ненадежными работодателями пагубно влияют на подростковую психику.
— Сэр, заберите тогда украшения, они дорогие. Меня очень сильно наказали, когда я сережку потерял.
— Нет, Сёрэн. Это твое наследство от «папочки». Придется переплавлять в слитки, потому что так легче их и хранить, и продать в случае необходимости. Украшения никто брать не любит и за ювелирную работу повышать цену тоже не станут. Все, закрыли вопрос, Сёрэн. Возможно, другим людям придется заплатить за то, что с тобой сделали… Когда умоешься, вытри лицо насухо и спиртом кожу обезжирь, будь любезен. Вертикальной полосой с обеих сторон, — Йорн показал как, проведя пальцем от века вниз. — Я тебе маскировочные элементы приклею: мы едем за город, где-то километров восемьдесят отсюда. Там у меня распознавание лиц не проплачено.
